Хранитель равновесия

      Стоило Халиду привыкнуть к очередной странности целителя, как тот удивлял еще чем-нибудь, словно нарочно старался. Вот куда отправится здравомыслящий человек, решив завести собаку? Ясное дело, что к мастеру, разводящему нужную породу. Хоть сторожевую или бойцовую зверюгу, хоть пушистую девичью игрушку, что и собакой не назовешь, — в Харузе можно купить породистого щенка на любой вкус и кошелек. А можно подобрать и взрослого пса, уже отлично выученного всем собачьим премудростям. То ли такая простая мысль не пришла в высокоученую голову, то ли чародею было попросту скучно — уж в жадности Халид его точно не заподозрил бы — но однажды Раэн вернулся домой, притащив на руках огромную тощую собаку при последнем издыхании. Бережно уложил на диван, сходил в мастерскую и вернулся оттуда с глиняным горшочком, в каких лекари держат снадобья, и куском чистой ткани.       Подойдя из любопытства поближе, Халид разглядел, что белая собака размером с крупного волка не просто истощена, облезлую шкуру покрывали мокрые красные пятна лишая, глаза почти не открывались от гноя.       — Где ты это чудище нашел?       Халид с предусмотрительной брезгливостью отошел от дивана, подумав, что покрывало придется выкинуть, и лучше не брать его голыми руками, а подцепить кочергой и затем ее прокалить.       — На помойке, где же еще, — рассеянно отозвался Раэн, опуская краешек ткани в резко пахнущий горшочек.       Пропитав лоскут зельем, он принялся протирать морду пса, и вскоре покрытые гноем и струпьями глаза очистились, хоть и остались воспаленными.       — У нас ведь нет молока? — спросил Раэн, оглядывая дело своих рук. — Тогда собирайся на базар.       — За молоком? — растерянно уточнил Халид, подозревая, что чародей все-таки лишился рассудка, если собирается лечить и отпаивать полудохлую собаку.       — И за молоком тоже, — подтвердил Раэн его подозрения. — Купи телятины, полсотни яиц и кувшин молока. Ну и нам прихвати чего-нибудь…       Что ж, безумный или нет, целитель по-прежнему оставался его хозяином, так что Халид молча повиновался. А вернувшись с покупками, застал Раэна все так же возящимся с собакой. Теперь целитель покрывал язвы на шкуре зеленым зельем, напоминающим жидкий мед. Пес не сопротивлялся, только тяжело дышал и с испуганным удивлением косился то на Раэна, то на свой бок и лапы, густо измазанные лекарством.       Встав, Раэн налил в глубокую плошку молока, вбил и размешал несколько сырых яиц, а потом туда же мелко нарезал кусок телячьей вырезки, сотворив светло-розовую кашицу. Вернувшись с плошкой к дивану, он зачерпнул месиво ладонью, другой рукой ловко прихватил собачью морду и, разжав страшные челюсти, отправил содержимое ладони глубоко в пасть.       Закашлявшись, пес невольно проглотил кашицу и облизнулся. Почти сразу его вырвало в подставленную Раэном посудину, но целитель, ничуть не расстроенный, терпеливо продолжил кормить собаку с ладони. Через несколько минут, впихнув достаточно для первого раза, он оставил измученное животное в покое, накрыв дрожащего в лихорадке пса другим покрывалом.       — Ты бы ложку взял, — посоветовал Халид, разбирая корзину с остальной едой. — А то в другой раз без рук останешься.       — Как раз напротив, — возразил целитель, тщательно вымыв руки до локтя и вытерев их чистым полотенцем. — В этом-то вся хитрость. Настолько истощенный пес уже не хочет есть и будет сжимать ложку зубами, чтоб не мучиться, а вот укусить руку воспитанная собака ни за что себе не позволит. Интересно, каким ветром настоящего степного волкодава занесло в Харузу?       Он осторожно приподнял губу заснувшей псины, показав клыки, белоснежные и на вид очень крепкие. Халид пожал плечами.       — Какой толк от бродячей собаки, не способной даже добыть еды?       — Уверяю тебя, — сказал Раэн, отходя от пса, — в степи он может прокормить и себя, и хозяина. Здесь же погибал, потому что не умеет воровать еду и грызться за место в стае. Слишком гордый… Но мне именно такой и нужен. Я, видишь ли, обещал одной девушке подарить ей собаку. Особенную… Ах, Зеринге, видел бы ты эту девушку!       Он улыбнулся мечтательно и нежно.       Халид вытащил из корзины блестящее красное яблоко и с громким хрустом откусил от него. А прожевав, насмешливо заметил:       — Дело твое, но девушки почему-то предпочитают не волкодавов с помойки, а красивые безделушки. Если хочешь получить от нее поцелуй или что-нибудь послаще, лучше закажи колечко с камушком, что умыкнул у гулей.       — И вовсе не умыкнул! — возмутился Раэн, взмахнув рукой.       Второе яблоко стремительно вылетело из корзины, пронеслось мимо Халида и влипло в небрежно подставленную чародеем ладонь.       — Это была военная добыча! — продолжил тот. — И мне не жаль подарить этой девушке любую безделушку, что ей приглянется, только драгоценностями ее не удивить. А меня заботит, чтобы она осталась жива и невредима, если рядом окажется дурной человек.       — Тогда, конечно, пес лучше колечка, — согласился Халид. — Но не намного. Приходилось мне провожать в Бездну тех, кого охраняли обученные собаки. Им это не слишком помогло.       Теперь уже пожал плечами Раэн, лениво развалившийся на диване рядом со спящим псом.       — Верю. Но этот найденыш, когда я с ним закончу, станет…       Не договорив, он мгновенно оказался на ногах. Халид, еще ничего не понимая, замер, потом плавно и без малейшего стука опустил на столик тарелку с халвой, которую держал на коленях. Целитель невесомо скользнул к окну, прислушался к чему-то и улыбнулся, снова расслабившись.       — У нас гость, — сказал он весело и словно удивленно. — Да еще какой!       Он щелкнул пальцами — дверь послушно распахнулась. Если человек на пороге и удивился, то никак этого не показал. Переступив порог, он учтиво склонил голову и прижал руку к груди, накрыв ладонью стальной медальон, висящий поверх полотняной рубашки. Взгляд пронзительно синих глаз медленно скользнул по Халиду и остановился на Раэне. Тот слегка поклонился в ответ и тоже коснулся ладонью груди напротив сердца.       Халид поднялся из единственного кресла в комнате, словно уступая его, и присел на низкую спинку дивана с таким расчетом, чтобы видеть и комнату, и то, что за окном. Раэн, кажется, совсем не беспокоился, но Халид слишком хорошо знал, чем может обернуться приход подобного гостя… По губам человека с медальоном скользнула едва заметная улыбка.       — Светлого дня вам, почтенные, — сказал он, учтиво причисляя к таковым и Халида. — Прошу прощения, что потревожил ваш покой, явившись незваным.       — Разве может столь желанный гость причинить беспокойство? — невозмутимо отозвался Раэн. — Дверь моего дома всегда рада открыться, когда бы вы ни соизволили переступить его порог. Что мне будет позволено предложить вам, дорогой Нехмет, чай, кофе или вино?       — Не хотелось бы утруждать вас, мудрейший Раэн…       — Какой же это труд! — возмутился целитель. — Гость в доме — честь и радость для хозяев. Не обижайте меня, почтенный Нехмет!       — Тогда кофе, если можно, — снова слегка поклонился человек, которого, на памяти Халида, никто не звал по имени так запросто. — И еще раз прошу меня извинить. Я оставлял два дня назад сообщение в «Черном льве», но, полагаю, важные дела помешали вам его получить.       Халид извлек из кармана недоеденное яблоко и снова им смачно захрустел. Еще бы! Последние дни почтенный и мудрейший Раэн был очень занят! Воровал полумертвого Зеринге у сотника городской стражи, резал хвосты оборотню, гулял по кладбищу, а потом без малого сам воскресал из мертвых, выхаживал бродячего пса… Когда ему было получать почту? И что за дела у него с Ночной Семьей? Мало кто может принимать личного посланника ночного шаха как давнего знакомого…       — Ну что вы, — благодушно отозвался чародей. — Какие там дела… В последние дни жизнь моя была такой спокойной… — Халид едва не подавился яблоком. — Что это даже стало наводить скуку, — закончил Раэн, насмешливо на него покосившись. — Ах да, простите мою невежливость, достопочтенные господа. Не знаю, встречались ли вы раньше, но, несомненно, слышали друг о друге?       Нехмет ир-Базуфи церемонно склонил голову и согласился:       — Достославное имя господина ир-Кайсаха хорошо знакомо вашему скромному гостю.       Халид молча поклонился, даже не пытаясь состязаться в учтивости.       Глаза Раэна весело блеснули. Он взмахнул рукой, и из кухни вылетели, покачиваясь, жаровня, котелок с водой и целая вереница мелкой утвари. Все это опустилось на стол немного в стороне от гостя, который, надо отдать ему должное, и бровью не повел, разве что взгляд вспыхнул интересом. Халид, уже привыкший к тому, что Раэн называл разминкой для волшебников, невозмутимо догрыз яблоко и сел поудобнее. Хочется его хозяину щегольнуть перед Ночной Семьей чародейским мастерством — его право.       — Рад видеть вас в добром здравии, господин ир-Кайсах, — продолжил ир-Базуфи, косясь на маленькую мельничку, принявшуюся молоть ссыпанные в нее зерна. — Хотя и несколько удивлен. Мне говорили, что некий сотник городской стражи примерно неделю назад бурно отмечал вашу смерть в «Золотой короне».       Комната наполнилась ароматом свежемолотого кофе, котелок наклонился над джезвой, наполняя ее водой, а в жаровне сам собой вспыхнул огонь. Видимо, решив, что этого достаточно, Раэн встал и подошел к столу.       — Вот уж не знал, что жалованья стражника, пусть даже и сотника, может хватить на «Корону», — так же невозмутимо откликнулся Халид. — Наверное, он долго копил.       — Возможно, — согласился гость. — Рад, что слухи оказались преувеличенными. Хотя Харуза всегда полна сплетен. Я слышал недавно, что почтенный ювелир ир-Хаби, навещая могилу прадедушки на Старом кладбище, своими глазами видел там мертвых чудовищ и поляну, залитую кровью. Бедняга едва сам не отправился к прадедушке от страха. Вам ничего не известно об этом, почтенный Раэн?       Он взглянул на чародея, сосредоточенно засыпавшего в серебряную джезву молотый кофе и приправы. Установив джезву в лоток с раскаленным песком, Раэн рассеянно пожал плечами.       — Ваш ювелир не склонен отдыхать от работы за кальяном? Немного опиума на такой жаре, и он мог увидеть не только чудовищ, но и свадьбу джиннов, если повезет. А что, никто не отправился проверить его слова?       — Разве можно проверить слухи? — улыбнулся голос ночного шаха. — Вроде бы там и вправду были следы крови, но никаких чудовищ, разумеется... Впрочем, ну его к темным богам, этого ювелира. Я могу рассказать историю интереснее.       — С удовольствием послушаю, — согласился Раэн, пристально вглядываясь в дверной проем кухни, откуда важно выплыло блюдо с медовыми булочками и опустилось на стол.       Всыпав с кончика ножа в почти готовый кофе несколько крупинок черного перца, он подождал несколько мгновений, снял джезву с огня и, разлив дымящуюся жидкость по серебряным чашечкам, поставил одну перед гостем, другую взял себе, а третью мановением руки отправил по воздуху Халиду.       Резкие черты ир-Базуфи, осторожно пригубившего напиток, на какое-то мгновение разгладились и смягчились.       — Божественно, — признал он, с явным удовольствием вдыхая запах. — Редко кто умеет варить кофе с перцем, но вы, почтенный Раэн, истинный мастер.       — Весь секрет в правильном соотношении частей и выборе момента, — сообщил чародей. — Но то же самое можно сказать о любом деле, не так ли?       — Совершенно верно. Кстати, о деле… — Ир-Базуфи сделал неторопливый глоток. — Вы когда-нибудь бывали в Салмине, друг мой?       — Нет, не приходилось. Это ведь храмовый город наподобие Аккама?       — Да, только не такой важный. Храмы Салмины посвящены Младшей Сестре. Это очень древняя богиня. А Салмина — старый красивый город, кормящийся торговлей и паломниками...       — Прекрасное место для Ночной Семьи, — понимающе согласился Раэн. — И что же не так в этом славном городе?       — Все, — вздохнул голос Ночного шаха. — В Салмине все не так, но мы не можем определить, что именно.       — Как любопытно. А точнее?       Вместо ответа ир-Базуфи отпил еще кофе и выразительно посмотрел в сторону Халида, сделавшего вид, что его очень интересует птичка за окном. Если Раэн велит уйти — вот тогда он и уйдет, а человек из Ночной Семьи, пусть и столь влиятельный, ему не указ. Одного-то хозяина хватает по горло.       — Друг мой Нехмет, — мягко произнес Раэн. — Я доверяю господину ир-Кайсаху не только свои секреты, но и жизнь. И у меня нет причин сомневаться в его верности. А следовать ли моему примеру — решать вам.       — Что ж, вам виднее, почтенный Раэн. — Уголки губ гостя тронула улыбка. — Вероятно, странным образом воскреснув из мертвых, господин ир-Кайсах нашел способ заслужить ваше доверие?       — Вот именно, — улыбнулся в ответ чародей. — Еще кофе?       — О, благодарю, вполне достаточно.       Ир-Базуфи поставил чашку рядом с булочками, к которым так и не притронулся, и задумчиво заговорил:       — Так вот, Салмина... Примерно год, как там творится что-то непонятное. Началось оно, может, и раньше, но Семья спохватилась год назад. Мы перестали получать подарки и письма от наших родичей, никто из них не приезжал в гости и не отвечал на наши родственные призывы. Салмина будто исчезла для Ночной Семьи.       — И что же предприняла Семья?       — Для начала послала в Салмину своего человека, очень опытного и умелого в таких делах. Он просто исчез. Тогда мы послали три десятка человек, паломниками, купцами, слугами в свите высокородных и отдельным отрядом. Никто не вернулся. Никто не прислал известий. Семья заплатила магу за Зеркало Всевидения. Он вернул деньги, объяснив, что ничего не вышло.       — Зеркало Всевидения не сработало? — поразился Раэн, подливая себе кофе и рассеянным движением отправляя очередную порцию Халиду, превратившемуся в слух. — А можно узнать имя того, кто его ставил?       — Разиф Черный, — уронил голос ночного шаха.       Халид увидел, как блеснули глаза Раэна — имя ему явно было знакомо, а потом чародей опустил взгляд и потер переносицу, сосредоточенно созерцая кофе, словно ответ мог выплыть наверх со дна чашки. Ир-Базуфи спокойно ждал.       — Любопытно... — признал, наконец, Раэн. — А что насчет обычных людей, приехавших из Салмины?       — Мы их расспрашивали, конечно. И просили тех, кто туда едет, осведомиться о делах кое-кого из Семьи. Все, о ком удалось узнать, исчезли. Просто исчезли. Мужчины, женщины... Торговцы и храмовые служки, скупщики и нищие, ремесленники и наемная охрана... Не одна сотня человек. Общего у них было только родство по Ночной Семье. Тогда-то и вспомнили, что в Салмине и раньше пропадали люди, но этому как-то не придавали важности...       — Пока исправно поступали отчисления тех, кто не успел исчезнуть? — иронично закончил чародей. — А что же власти? Если отправить письмо от лица вельможи или жреца храма?       — Поверьте, друг мой, — слегка поморщился гость. — Мы испробовали все возможные способы и средства. Наши усилия уходят, как вода в песок, или натыкаются на глухую стену. А люди, не имеющие отношения к Семье, возвращаются из Салмины свободно и нахваливают этот город, как земной рай.       — Очень интересно, в самом деле... И это все?       — Все, что нам известно. Только...       Ир-Базуфи замялся и как-то стыдливо опустил глаза, чему Халид молча изумился. Раэн усмехнулся.       — Почтенный Нехмет, ваши слова я услышал и верю в них. Но ведь есть еще что-то, верно? Слухи? Сплетни? Пьяный или дурманный бред? Детские выдумки? Говорите, господин голос!       — Как пожелаете, — с некоторым облегчением промолвил гость. — Видит небо, я в это не верю, но… в Салмине поговаривают о чудовище.       — Чудовище, которое охотится на Ночную Семью? — поднял брови Раэн. — Впервые слышу о подобном. А хотя бы одну жертву нашли?       — В том-то и дело, что нет, — признался ир-Базуфи. — Но слухи ходят слишком упорные, чтобы оказаться просто выдумками. И похоже, что Салмина сама боится этих слухов. Никто не посвящает в них приезжих, а если те нечаянно что-то слышат, разговоры сразу обрываются. И при этом никто ничего в точности не знает. Мы однажды нашли парня, который вроде бы о чем-то знал, выманили его в Харузу и поговорили по душам. Ничего ему, как оказалось, не известно. Слышал от кого-то, кто сам узнал от кого-то...       — А знаете, вы меня заинтересовали, — задумчиво сообщил чародей. — Если я правильно понял, Семья хочет, чтобы я отправился в Салмину и разузнал, что там творится?       — Поистине вы читаете в моих мыслях, — с церемонной учтивостью склонил голову ир-Базуфи, и у Халида тревога наконец-то отлегла от сердца. Ночные ничего не имеют против чародея, напротив, им нужна помощь. — Ночной шах просит об услуге, почтенный Раэн, и надеется, что нам не будет отказано ради старой дружбы. Мы хотим знать, что происходит в Салмине и куда исчезли наши люди. Мы понимаем, что на этой тропе вас поджидает неведомая опасность, так что если вам что-нибудь нужно: деньги или услуги Семьи, — только скажите.       — Салмина... — Раэн поставил чашку и сплел длинные тонкие пальцы перед собой, задумчиво глядя куда-то мимо собеседника. — Никак не могу сказать, чтобы это входило в круг моих обычных забот. Но любопытно… Сложность в том, что вряд ли я смогу отправиться туда немедленно. А почему Ночная Семья вдруг заторопилась, раз уж все тянется самое меньшее год?       Гость равнодушно пожал плечами и с совершенно непроницаемым лицом сообщил:       — Трудно сказать, почтенный Раэн. Когда нарыв созрел, его следует вскрыть, а нарыв Салмины зрел достаточно долго. Может быть, мы и раньше обратились бы к вам, но вы надолго покидали Харузу.       — Хорошо, — просто сказал Раэн. — Я согласен заняться вашей просьбой, но не в ближайшее время.       — Когда же? — с той же учтивостью поинтересовался Нехмет ир-Базуфи.       Халид молча подивился, что в голосе его не слышалось даже тени неудовольствия, а ведь ночной шах не любит промедления с тем, что называет просьбами. Любые его желания следует выполнять с истовым старанием и как можно быстрее.       — Не знаю, — пожал плечами Раэн. — Возможно, через луну или даже дольше. У меня есть некоторые заботы, которые никак нельзя отложить. Но могу обещать, что после их выполнения я сразу отправлюсь в Салмину.       — Это лучше, чем ничего, — промедлив всего пару мгновений, склонил голову ир-Базуфи. — Чем Семья может вам помочь, почтенный Раэн?       — Разве что именами пропавших. — Раэн подумал и добавил: — Пожалуй, каким-нибудь знаком или тайным словом, чтобы те ваши родичи, кто еще гуляет по улицам Салмины, при нужде меня узнали. И мне бы хотелось, чтобы о нашем соглашении знали только мы с вами и тот, от кого вы пришли.       — Поверьте, друг мой, — укоризненно заметил ир-Базуфи. — В сохранении тайны мы заинтересованы не меньше вас.       — Не сочтите за обиду, но, пожалуй, все-таки меньше, — безмятежно улыбнулся Раэн. — У Семьи — тысячи жизней, а у меня — одна. Значит, мы договорились о сроках? Точнее, об их отсутствии?       — Да, почтенный Раэн. Семья дает вам полную свободу во всем. И поверьте, наша благодарность будет вполне достойна оказанной услуги...       Голос ночного шаха встал и учтиво поклонился, сложив ладони перед грудью, и чародей ответил таким же поклоном равного равному.       Закрыв дверь за гостем, Раэн вернулся в комнату и поставил еще кофе. Халид слез с дивана и занял полюбившееся кресло поближе к булочкам, лениво наблюдая, как чародей возится с джезвой.       — Ты ему веришь, — поинтересовался он.       — Конечно, нет, — отозвался Раэн. — Семья хочет, чтобы я таскал им каштаны из огня, но всей правды об этом деле не говорит. Хотя ир-Базуфи не солгал...       — А ты знаешь это наверняка?       Раэн неопределенно повел плечами. Под его пристальным взглядом вода в джезве почти мгновенно зашумела, хотя огня не было не только под противнем с песком, а вообще поблизости.       — Отличить ложь от правды очень легко, Зеринге, — сказал он, помолчав. — Но если собеседник сам не знает истины или искренне верит в то, что говорит, это совсем другое дело. Голос гильдии не лукавил ни в одном слове. Но он мог не знать того, что известно самому ночному шаху, или я не задал нужных вопросов. В любом случае, у нас есть занятия поважнее, чем сломя голову нестись в Салмину.       — А я думал, ты просто тянешь время.       — Ошибаешься. Сегодня вечером мы идем в гости.       Чародей налил себе кофе и присел на подоконник напротив Халида, который усмехнулся.       — В гости? Вроде того, как мы гуляли при луне?       — Почти, — улыбнулся Раэн. — Но по сравнению с тем, кого нам надо навестить, гули — пушистые котята. Эй, оставь мне хоть пару!       Он вскинул брови в шутливом возмущении.       — Обойдешься, — сообщил ир-Кайсах, по-хозяйски придвигая блюдо с булочками. — Вдруг меня сегодня убьют? Хоть полакомлюсь напоследок.       — Это, конечно, веская причина, — фыркнул чародей.       Ожидая, пока кофе остынет, он поднялся и подошел к дивану, где сладко посапывал пес. Осторожно сдвинул одеяло и удовлетворенно улыбнулся. Халид тоже покосился туда и покачал головой: зеленоватая мазь впиталась без остатка, и шкуру собаки на больных местах густо покрывала короткая серебристая шерсть. Пес уже выглядел не умирающим, а просто худым, глаза очистились, нос стал влажным и блестящим.       — Неплохо? — с гордостью обернулся к нему Раэн. — Еще денька три, и представь, каким красавцем он станет!       — Особенно если сожрет полсотни яиц и телячью ногу, — пробормотал Халид, облизывая пальцы от сладкого теста, пропитанного маслом и медом. — Раэн, зачем возиться с этой дохлятиной? Куда проще купить здорового пса.       Чародей поморщился, снова укрывая волкодава, и вернулся к столу.       — Какая разница, где брать собаку? — буркнул он.       — Для тебя разница есть, — заметил Халид, пристально наблюдая за ним из-под опущенных ресниц. — Раз уж не жалеешь ни времени, ни сил. Так почему именно этот пес?       Он и сам не понимал, почему ждет ответ с замиранием сердца. Но чувствовал, что это важно.       — Потому что он умирал, — помолчав, так же сдержанно отозвался чародей, взяв чашку и опустив в нее взгляд. — Я не имею права вмешиваться в чужую судьбу без особых причин. Как не имею права распоряжаться жизнью, которую не спас или не подарил. Теперь ты доволен?       — Пожалуй… — медленно проговорил ир-Кайсах, в самом деле понимая. — А если бы Хатаму ир-Мансуру не удалось меня поймать?       Раэн снова пожал плечами, не поднимая взгляда, и сказал ровным голосом:       — Тогда я нашел бы кого-нибудь другого. Того, кто примет жизнь на моих условиях. Таково правило.       — Снова Равновесие? — усмехнулся Халид.       — Вот именно. Жизнь за жизнь. Ты только это хотел узнать?       — Нет, не только. — Халид старательно держал лицо спокойным, хотя изнутри снова поднималась горькая злость на самого себя: и надо же было так вляпаться! Это псу служить хозяину только в радость… — Куда мы идем сегодня вечером?       — О, здесь целых три вопроса, — отозвался Раэн, с явным облегчением переводя разговор на другое. — Куда, к кому и зачем! Мы идем к Разифу Черному, тому колдуну, что не смог выполнить просьбу ночного шаха. Непременно поинтересуюсь причинами, хотя цель у меня другая. Я бы очень хотел просто получить ответы на свои вопросы и уйти, но Разиф слишком давно мечтает о моей смерти. Сам колдун — моя забота, но у него есть слуги, которые непременно попытаются влезть в нашу ученую беседу.       Халид фыркнул, едва не подавившись последней булочкой. Чародей вопросительно поднял бровь.       — Нет, ничего... — хмыкнул Зеринге. — Ученая беседа, ага. Я просто вспомнил прогулку под луной. Тот бедняга ювелир не скоро решится вновь навестить могилу прадедушки. Вот интересно, какие слухи поползут по Харузе после нашего похода в гости? Ночная Семья будет весьма озадачена!       — Людям полезно время от времени озадачиваться, — несколько ехидно промолвил чародей. — Лучше представь, что подумает некий сотник городской стражи, случайно столкнувшись с тобой на улице. Я ведь совсем слегка изменил тебе лицо. Может, заняться этим основательно?       — Боишься за рассудок Хатама ир-Мансура? — холодно усмехнулся Халид. — Или не хочешь неприятностей? Ну так можно их не дожидаться — я с удовольствием повстречаю сотника в темном переулке, если ты не против.       — Пока что — против, — твердо сказал Раэн. — Сейчас не время, так что просто не попадайся ему на глаза. А через несколько дней мы уедем.       — В Салмину?       — Может быть. А может и нет. Это будет зависеть от предсмертных слов Разифа Черного.       — Ты так уверен, что сегодня умрет он? — прищурился Халид. — А если тебе не повезет?       — Лучше бы повезло, — неожиданно серьезно сказал Раэн. — Иначе тебе тоже оттуда живым не выбраться. Знаешь, почему я не люблю Разифа? Мало найдется существ отвратительнее, чем человек, изо всех сил старающийся перестать быть человеком. Разифу это почти удалось. Он очень успешно истребил в себе все человеческие достоинства, оставив при этом недостатки. И на этом основании пришел к выводу, что вправе относиться к людям, как... к мухам. Терпеть, пока они не слишком докучают, и избавляться при первой возможности.       — Он такой не один, — заметил Халид. — Большая часть тех, кто меня нанимал, ничуть не лучше. Да и вспомни своего старого знакомца с девятью хвостами. А ты для Разифа тоже муха?       — Скорее шершень, — слегка улыбнулся Раэн. — Могу ужалить, если вовремя не прихлопнуть.       Плавным жестом он заставил чашку взлететь со стола и перевернуться, чуть покачавшись в воздухе, над блюдцем. Заглянул туда, хмыкнул, снова опустил на блюдце.       Пару минут спустя, когда Раэн возился с очередной миской корма для пса, Халид не утерпел и тоже заглянул в следы, оставленные кофейной гущей. На полупрозрачном чинском фарфоре нечто, напоминающее нетопыря, распласталось между двумя четкими человеческими фигурками. На диване тихонько заскулила во сне собака.