***
Все началось спустя несколько недель после окончания спортивного фестиваля ЮЭЙ, а точнее, начались отношения между Тодороки Шото и Мидории Изуку и длятся они уже около двух месяцев. Первым, как ни странно, признался сам Тодороки, вызвав у Мидории этим чуть ли не панические атаки, опаснейшее покраснение всего лица и, кажется, еще не только его, но и шеи и ушей, а также полную остановку сердца, которое потом забилось так сильно, что Изуку казалось, оно выпрыгнет из груди. Как показалось Мидории, Шото, в отличие от него, оставался спокойным, а когда прошептал «Кажется, я люблю тебя» совсем близко от его лица, зеленовласый готов был разреветься и растечься в маленькую счастливую лужицу прямо там, у ворот ЮЭЙ, в конце учебного дня. Его чувства взаимны- такого Мидория в своей жизни совсем, если честно, не ожидал. Отдельная благодарность Бакуго, разрушившего всю уверенность в Изуку, если та, конечно, была. Гетерохром вопросительно смотрел на него все это время, а потом его взгляд и вовсе принял грустные нотки- видимо, он уже потерял надежду на какой-либо ответ, но Изуку, вопреки его ожиданиям, сам потянулся к нему, приставая на носочки и аккуратно обнимая за шею, притягивая и наклоняя ближе, так же прошептал «Кажется, Тодороки-кун я тоже и вправду л-люблю т-тебя», заставив обладателя расхожих глаз буквально уставиться на него в каком-то нереальномсчастливомсмущаещем шоке, смотря, как лицо зеленоглазого все больше наливается краской, как ресницы все еще немного подрагивают от волнения на полузакрытых веках. Шото мягко улыбнулся Изуку, аккуратно убирая руки с его шеи и беря его кисти в плен своих. Их глаза быстро нашли друг друга, и, кажется, ни у кого из них не хватило бы сил разорвать эту идиллию. Они оба не знали, сколько простояли так: не разрывая зрительного контакта, ведь теперь им было плевать: на прохожих, так странно косившихся на них, на глупый ветер, что нес опавшие листья в каком-то своем танце и даже на Тенью и Очако, притаившихся в кустах, мол оберегавших безопасность и невинность Деку от такого холодного и грубого мальчика, как Тодороки. Тогда Зеленовласый быстро и даже немного резко отстранился и вновь поднявшись на носочки, почти невесомо поцеловав Гетерохрома в щеку, быстро отстранился, непонятно к чему поклонился и стыдливо убежал, на последок прокричав: — Увидимся завтра, Тодороки-кун! Из кустов послышался облегченный вздох Урараки. *** Поэтому сейчас, лежа в обнимку, в горе подушек, под одним пледом, на футоне в комнате Шото и смотря глупые детские мультики про Всемогущего, они не испытывали былой неловкости, разве что Изу иногда стеснялся, когда их ноги невольно могут коснуться друг друга под одним покрывалом, но сейчас оба были абсолютно расслаблены и лениво смотрели на экран ноутбука Мидории, который тот притащил ради «святого дела» — полного посвящения в фанаты ОлМайта и шести-часового марафона мультфильмов о нём. Тодороки согласился скорее не из-за героя, а из-за возможности провести целый день напролет, уютно устроившись на кровати в обнимку с зеленоглазым, попутно переплетая их пальцы, которые Изуку так забавно сжимал на захватывающих и, по его мнению, страшных моментах. Гетерохром на это только улыбался и ближе притягивал к себе зеленовласое чудо, показывая, что он может довериться ему. Тогда они засиделись до необычности поздно, но даже не заметили этого. Глаза сами собой начали закрываться, а мягкие пледы и подушки только способствовали сонливости, оба не заметили, как провалились в царство Морфея. Если Мидория спал крепко и без сновидений, то у Тодороки картина выглядела немного другим образом: непонятное, раздражающее марево красных голубых и оранжевых тонов все никак не хотело прояснятся, но лучше бы оно и не становилось таким четким. Только в глазах прояснилось и он увидел как перед ним во весь рост стоял неподвижной скалой Старатель, смотря на Шото холодным, презрительным взглядом победителя, держа в одной руке запястье Деку, висевшего, как тряпичную куклу, наглядно усмехавшись сыну. Кажется, приемник Всемогущего вообще не был в сознании сейчас: его глаза были закрыты и сам он совсем не двигался. Тодороки-младшего мигом охватил ужас всего происходящего: он с панической дрожью смотрел то на своего возлюбленного, то на Отца, до конца не понимая всего, что происходит. — Посмотри, Шото, какую слабость ты обрел.- поднимая выше руку с Мидорией, басом, мигом отдавшихся эхом в ушах Гетерохрома, заговорил Энджи - Не волнуйся, я мигом избавлю тебя от этого.- его рука мгновенно покрылась пламенем, как и тело-вспыхнуло в ней, подобно спичке, словно оно заранее было облито керосином. Послышался истошный крик боли и сын Старателя даже не сразу понял что это больше не сон, а он, сжимающий в левой руке запястья Изуку, у которого из глаз полились слёзы, как сильно он бы ни пытался сдерживаться. Гетерохром мигом убрал ладонь, все еще в оцепенении смотря на своего парня, которому вред причинил никто иной, как сам он, до сих пор не умеющий толком контролировать только недавно пробудившеюся левую сторону. В ушах стоял непонятный шум, сердцебиение будто замедлилось и каждый вздох давался ему с болью, разъедающей его изнутри. — Изуку, Изуку, Изуку…- как в бреду тянет он, осторожно перехватывая руку зеленовласого, тут же образуя лед в правой и аккуратно прислоняя к ожогу- Прости, прости, простипростипрости- все тише и опуская голову говорит он. — Все в порядке, Тодороки-кун- Изу мило улыбается Шо своей вымученной и сонной улыбкой, заставляя того снова поднять голову, пытаясь как бы обнадежить, но смотря на него, сердце Шото только сильнее сжимается, заставляя чувствовать эту безнадежную, прожигающую его вину. — Я правда не хотел. — Я верю тебе, Шото.- мягко перебил преемник Всемогущего, вызвав целую палитру чувств у другого: от простого удивления, до прилива какой-то радости даже в такой печальной ситуации- только лишь в самых откровенных и личных разговорах Изуку называл Шото по имени, вызывая у того, прямо как и сейчас, табун мурашек, стаей пробежавшихся вдоль позвоночника. Сейчас он чувствует лишь мягкую руку на своем лице, аккуратно поглаживающую виски и скулы, как бы успокаивая Гетерохрома. — Спасибо, Изу.- мягко шепчет он, обнимая одной рукой Зеленовласого за талию, а другой зарываясь в мягкие курчавые волосы, удобно устроив подбородок у парня на плече, всё еще чувствуя горечь, неприятно оседавшей где-то внутри- Но знаешь, пожалуй, тебе нужна мазь, — отстраняясь сказал он- я уйду в аптеку не на долго, хорошо? — встав, спросил Тодороки. Конечно, оставлять Изуку здесь одного совсем не хотелось. Но что поделать, если время- четыре утра, все одноклассники спят, а в аптечке на общей кухне разве что бинты да перекись найти можно. — Д-да, с-спасибо, Тодороки-кун- Мидория от слова совсем не привык, когда к нему проявляли заботу, да и ещё такую сильную, тем более от человека, которому он не безразличен. От таких мыслей лицо начинало пылать, а дыхание становилось каким-то рваным и громким. Шото, как будто проверяя, начал сканировать Изуку внимательным взглядом, словно пытался найти что-то, чем сильно смутил Зеленоглазого, но тот быстро понял, что хочет его парень и медленно протянул обоженную руку из-за спины, отводя взгляд. Тодороки заметил, что лед, который он создал, почти растаял, поэтому аккуратно взял ладошку одноклассника, чуть потянув на себя и снова смотря в глаза, будто прося разрешения, на что получил легкий кивок. На запястье мигом начала образовываться ледяная корочка, оплетая его, подобно браслету, сделанного из хрусталя. — Спасибо, Шото, так намного удобней- и снова по имени, и снова у Тодороки будто выбивается весь воздух из легких. Надо поскорее идти, скоро все будут просыпаться, да и и Изуку, называющий его по имени то ещё искушение, так что надо уматывать, пока внутренний зверь не вырвался наружу- он и так причинил возлюбленному много боли и не хотел сейчас нагружать его и этим. -Хорошо, я пошёл- говорит Гетерохром, медленно закрывая дверь.***
Следующий раз происходит в комнате у Изуку. Была суббота и Мидория, в своей манере, устраивал Шото полный опрос о его причуде, хоть он итак знал о ней многое, если не всё. «Полный анализ постоянно должен обновляться, чтобы не устареть» — как-то сказал Изуку Шото, на что тот лишь тихо фыркнул. Что может случиться с его причудой за неделю?! Но Мидории он позволит делать всё, что тот пожелает, однако сам никогда не признается ему в этом. -Тодороки-кун, ты и твоя причуда просто невероятны! — с ослепляющей улыбкой говорит он ему на одном из таких «мероприятий», заставляя второго немного покраснеть и отвести взгляд, старательно подавляя в себе желание расцеловать зеленоглазого, а потом лечь в бурито из одеяла в обнимку и просто тихо говорить о всякой ерунде. Нет, Шото, ты должен сдерживаться.- Ха-ха.- Изу тихо смеётся в тыльную сторону ладошки, его позабавила такая реакция парня на его слова: Тодороки-куна было очень трудно смутить, а тут такое.- Тебе нечего стесняться, я сказал прав… Его слова обрывает звук телефонного звонка из общей гостинной, доносящийся даже до комнаты Изуку. — Я пообещал Каминари забрать его пиццу, пока он будет в кино- оправдываясь быстро говорит он, подходя к Шото и протягивая тому тетрадь- посмотришь за ней? — робко спросил он. — Да, конечно.- непринужденно отвечает Тодороки, забирая тетрадь из рук парня. — Я мигом! — говорит одноклассник и, закрыв дверь, быстро помчался вниз, отвечать на звонок и подтверждая заказ. Шото в это время пристально смотрит на тетрадь. Не будет ли это вмешательством в личное пространство, если он заглянет туда, ведь так? Они же все-таки встречаются и, по идее, у Гетерохрома должны быть привилегии в этом, не так ли? Поэтому, аккуратно переворачивая листки тетради, он внимательно осматривает все записи, сделанные неровным почерком. Быстро нарисованные рисунки от чего-то греют сердце. Больше всего в блокноте написано о самом Шото, что не может не радовать и вызывать в груди непонятное чувство… гордости? Превосходства? Ему было приятно, что Изуку все-таки уделяет ему самое большое внимание. В этой тетради было мило все, только следы ублюдка-Бакуго портили её. «Кач-чан» — прозвище милое, в отличие от его «Деку». В какой-то степени Шото даже ревнует: Изуку не давал ему никаких прозвищ, просто добавлял «кун» к фамилии. Но Тодороки быстро встряхнул головой, отгоняя эти мысли- «Если Изуку нравится, то он может называть меня как хочет». Спустя около десяти минут и подоспел Зеленоглазый, извиняясь, за долгое ожидание, на что Шото еле закатил глаза, показывая, мол извиняться при каждом случае или заминке можно и пореже. — Спасибо большое, что выручил меня, Шо- нерешительно положив руку на правое плечо Тодороки тихо говорит он полушепотом, и, привставая на носочки, легонько целует его в губы, от чего тот загорелся. Буквально. Просто вспыхнул, как чертов бенгальский огонек в самый канун Рождества. Всю левую руку захватывает огонь, сжигающий одежду. Благо, Мидория успевает отойти от него.- Все в порядке? — тихо спрашивает он, осматривая парня, пока его взгляд не уходит немного в сторону и ниже, заставляя глаза раскрыться, а зрачки- сузиться. Тодороки проследил за его взглядом и сам застыл в немом шоке. «Черт» — пролетело у него в голове- «Черт, черт, чертчертчерт» — в его левой ладони, где была тетрадь, теперь находится лишь горстка пепла, немного тлеющая от легкого сквозняка в комнате. Огонь быстро сходит, а тетрадь, оказавшееся кучкой пепла просто рассыпается в руке Тодороки. Он взволнованно смотрит на возлюбленного, пока в панике не увидел в уголках Малахитовых глаз слезы, медленно собирающееся и ручейками растекшееся по веснушчатым щекам. Шото пронзает куда-то далеко внутрь: слезы- последнее, что он хотел видеть на щеках у Изу. Он быстро подходит к плачущему, аккуратно беря его лицо в свои руки, медленно притягивая к себе в объятья, шепчет слова извинения, аккуратно поглаживая парня по спине. Мидория тихо плачет, ближе прижимаясь к нему, пытаясь найти поддержки, которую, незамедлительно получает. Черт, та тетрадка и вправду была дорога ему. Он даже успел записать заметки о причуде Токоями, хотя тот был вечно молчалив и угрюм, отказывая Мидории. Даже были записи о героях- новичках, которые несколько из них, придя на фестиваль, дали Изуку лично. Ненависть к самому себе, вина и стыд- вот, что сейчас чувствует Шото. Изуку просто назвал его «Шо», а он чуть ли не взорвался во всех смыслах. Просто назвал его «Шо». Назвал «Шо». «Шо». То, как непринужденно и буднично он сказал это, Тодороки чуть инфаркт не схватил. Мягкий голос итак редко зовет его по имени, а тут ещё и такое милое сокращение. Надо больше практиковаться, чтобы уметь сдержать непокорный огонь, так рвущийся наружу. За это время Изуку уже успел успокоиться и обмякнуть в руках своего парня. Он медленно отдалил заплаканное и покрасневшее лицо, смотря в омуты туманно-лазурных глаз: — Прости, Тодороки-кун, я такой нытик… Я даже н… — Изуку, пожалуйста, перестань заниматься самокопанием, здесь виноват только один я и точка. Это ты меня извини, — устало выдыхает Тодороки, не в силах смотреть на страдания Изуку- Давай, сегодня сходим в парк, а потом купим тебе новую тетрадь и начнём вести её вместе, как тебе? Глаза Деку мигом раскрылись в счастливом удивлении, немного неверяще смотря на Тодороки-куна: — Ты правда будешь помогать мне вести тетрадку? — осторожно переспросил тот и, получив лёгкий кивок, снова уткнулся в объятия парня- Ты лучший, Тодороки-кун…- говорит он, пока сон не накрывает его с головой прямо на руках у Гетерохрома. Видимо, слёзы и лёгкая истерика утомили его. Шото аккуратно укрыл его одеялом на кровати, а позже и сам прилёг рядом, нерешительно оплетая руки вокруг другого. Он всё ещё боялся обжечь Мидорию, но, огонь уже сегодня проявил себя, вряд ли он будет еще «вспыхивать» ночью. — Спокойной ночи, Изу…***
Третий раз происходит недалеко от ЮЭЙ, рядом с местом, где они признались друг другу. С самого утра у Шото всё шло ужасно: головная боль, таблетки от которой закончились, он проснулся полностью уставшим: на выходным им пришлось разъехаться по домам из-за проблем с общежитием. Он долго не мог уснуть дома, не чувствуя тушки Изуку под боком, так что проснулся абсолютно разбитым и уже уставшим. В придачу он ещё кроме этого проспал и время на то, чтобы зайти в аптеку не было. Тодороки сдавленно простонал, прислоняя руку ко лбу, охлаждая её, пытаясь снять боль, но это мало помогло. Утренняя электричка как всегда забита людьми, ехавшими в школу или на работу. Никто не упускал шанса задеть или толкнуть Шо, как будто кто-то специально издевался над ним. Спустя некоторое время он уже был у ворот школы, незаметно улыбаясь, прибавляя шагу. Если день плохой, то можно просто обнять Изуку и вся грусть уйдет. Правда, скорее всего Деку засмущается: они не проявляли чувств в академии, по желанию Зеленовласого и недовольный вздох Тодороки. Он побольше вздохнул весенний воздух и наслаждаясь видом цветущей сакуры, зашёл в здание. Уже шагая по коридорам, он случайно подслушал разговор Каминари и Киришимы около двери класса: — Мидория лучший! Его конспекты такие понятные и сам он добрый. Как думаешь, мне удастся познакомиться с ним поближе? — полушепотом, на одном дыхании, проговорил Киришима на ушко Каминари достаточно тихо, но услышав имя своего парня, Шото, не мог не услышать, о чём говориться. Кровь как будто вскипела, а огонь и лёд просились наружу, мешая Гетерохрому сконцентрироваться. Что это за непонятное, душащее чувство? Почему-то захотелось толкнуть Эйджиро. Шото даже немного испугался. Откуда такая резкая злость? А что, если Киришима просто хочет стать близким другом зеленовласому. А что, если нет и у него есть какие-то совсем не дружеские планы на его парня? От таких мыслей сын Старателя заметно напрягся и завис неподалеку двери, получив пару вопросительных взгляд рубиновых и золотых глаз. Пару раз выдохнув, он всё-таки принял прежний, отрешенный вид, немного успокоился. Но, когда он увидел довольную лыбу Киришимы, злость начала выступать через край. Тодороки подошёл к Эйджиро и заметил у него в руке тетрадь Мидории, видимо, с теми самыми конспектами, положил руку тому на плечо, смеряя другого холодным яростным взглядом расхожих омутов. Сильно сжав его плечо левой рукой, он протянул правую Эйджиро, кивая и смотря на тетрадь: — Мидории нужны конспекты, отдай их мне, я передам- под таким уничтожительным взглядом красновласый невольно поежился и протянул руку с тетрадью, но всё ещё недоверчиво оглядывая Тодороки: — Знаешь, я думаю мне стоит отдать ему её лично, все-таки я брал конспекты, я должен и вернуть… — Не беспокойся об этом- холодно отрезал Шото, буквально вырывая тетрадь из рук Киришимы, под их с Каминари взгляды, полные удивления. Тодороки на это лишь фыркнул, заходя в класс. Ну почему Изуку не хочет рассказывать всем о том, что они встречаются? Боится неодобрения? Просто стесняется признаться? Серьёзно, так было бы намного проще: все бы знали, что они заняты, оба были бы спокойны (в особенности Шо), им бы можно было обниматься на виду, когда так хочется. Видимо, им ещё предстоит разговор на этот счёт, а сейчас Гетерохром направляется прямиком к зеленоглазому, что сидит на своем месте и повторяет материал перед уроком. — Доброе утро, Мидория- немного резко сказал он, пытаясь сохранить холодность, чтобы ничего не вызывало подозрения. От этого Изуку немного испугался, но увидев лицо Шото, улыбнулся и ответил: — Доброе утро, Тодороки-кун- всё шире улыбаясь, говорил он. Изуку тоже не видел Шото всего два дня, а уже успел так соскучиться. — Твоя тетрадь-с мягкой улыбкой он всё же отдал блокнот Изуку. Былая отчужденность пропала, ведь он тоже скучал по парню. Мидория в это время успел быстро встать из-за парты и взять конспекты в руки, тихо прошептав: — Спасибо, Шо. Тут вышел новый фильм про Всемогущего, посмотрим на выходных? — робко поинтересовался тот, на что получил кивок, и облегченно выдохнув, сел за парту, кладя тетрадь в желтый рюкзак. Уроки тянулись как смола, каплей и мучительно медленно, заставляя Тодороки подавлять зевки. Последний урок- практика. Может хоть там не будет скучно. Практика, кстати, прошла на удивление спокойно. Ну как, если Мидория ничего не сломал, это уже означает, что практика сегодня была без происшествий. Правда, в спарринге с ублюдком-Бакуго (Шото всегда так называет его так в голове, но не при Изуку, потому что он будет кричать о том, что оскорбления с его стороны неуместны и ему не надо опускаться до этого), Гетерохром вывихнул кисть, когда пытался создать ледяную стену, Катсуки толкнул его, атаковав из-за спины, и поэтому Тодороки неудачно приземлился, подмяв про себя свою же левую руку. Шото не хотел задерживать своего парня, но всё-таки не смог отвязаться от его навязчивой помощи, мол вдруг до медпункта не дойдешь и как-нибудь ударишься. На что сын Старателя лишь закатил глаза, позволяя зеленовласому проводить его до кабинета врача. Тодороки сказал Изуку пока переодеваться, а потом ждать около ворот школы, чтобы встретиться. Исцеляющая Девочка подлатала его довольно быстро, даже повязка не понадобилась и кисть перестала ныть уже по пути в раздевалку. Уже на выходе, он поправляет школьный пиджак, невольно морщась от оранжевого луча закатного солнца и уже хочет прибавить шагу, но застывает, в шоке уставившись на открывшеюся перед ним картину: этот чертов придурок Киришима стоит как-то очень близко к Изуку и что-то лепечет тому, краснея. И вот, опять то душащее чувство, теперь хотелось заморозить и сжечь этого ублюдка. Шото берёт остатки самообладания в кулак и доходит до стены у ворот, съезжая, внимательно слушая, о чём они говорят, как он не делал даже на самых важных уроках. — Я…Я, ты мне нравишься, Мидория-кун! — звонко произносит Эйджиро, заставляя глаза стоявшего за стеной налиться красным, а кровь в венах становится кипятком. Но даже в таком состоянии Шо всё еще может прямо кожей чувствовать неловкость Изу. Конечно, он доверяет Мидории. Но что если он каким-то чудом умудриться влюбиться в Красного Бунтаря? А что, если так? Шото, тогда, кажется, совсем погрязнет в этом вязком противном одиночестве, подобно сыпучим пескам, позволяя затягивать его как можно глубже. Только теперь ему не подаст руку милый мальчик с зелеными глазами, такого же цветами волосами и с россыпью веснушек на щеках. Верно, Киришима не такой холодный, он общительный, дружелюбный, под стать такому, как Изу. От этих мыслей сердце сжалось, а из глаз чуть не потекли слёзы. Что это с ним? Почему он так расклеился? За стеной слышится судорожный, немного сочувствующий вздох Мидории: — Прости, Киришима-кун, у меня уже есть человек, которого я люблю и мы встречаемся- заведя руку за затылок, как-то неловко отвечает он, заставляя Шо чуть ли не умереть от облегчения. Он уже хочет выйти из своего укрытия, пока не слышит: — Это ведь Тодороки, да? «Самый красивый парень из всех первогодок», так его называют. Только тебе не кажется, что красивые парни имеют привычку пользоваться, а потом бросать, а? Изуку, прости конечно, но внешность у тебя самая, что не на есть обычная. Тобой воспользуются. Тодороки слышит всхлип. Все, чаша терпения Шото переполнена и, кажется, превратилась в водопад от этих слов. Он быстро поднимается и выходит из-за ворот, создавая ледяную стену между этим придурком и полуплачущим Изуку. Из-за этого второй чуть ни падает, но его успевают мягко перехватить, бережно прижимая к себе. И вот, Шото уже готов разломать стену, которую сам же создал, для того, чтобы нанести удар, как слышит пищание Урараки, вышедшей из-за дерева. Эйджиро улыбается ей и виновато смотрит на ребят. Лед уже успевает растаять, Тодороки применил огонь. — Простите, ребят. Вы так скрывали свои отношения, что мы решили вконец развести вас на правду. Серьёзно, весь класс уже догадывается, сколько ещё будете молчать? — жестикулирует та, а потом ехидно улыбается и зовет- КАМИНАРИ! Тот выпрыгивает прямо из кустов, стоящих рядом, держа в руках фотоаппарат. — У нас всё записано, детки, вам некуда деваться. Так вы и вправду встречаетесь? — поднимает бровь шатенка. — Простите, мне пришлось подыграть- отводит взгляд в сторону Киришима. У Гетерохрома дергается глаз и он, беря Изуку за запястье, идёт в сторону общежития, не обращая внимания на странные взгляды остальных. Деку и сам не до конца не понимает, что только что произошло, но одно он знает точно: Шото сейчас в холодном бешенстве. Он не любил, когда в их личные дела кто-то лез, а уж тем более чересчур любопытная Очако, к которой Тодороки ревновал больше всего. — С-стой, Тодороки-кун! — тормозит Мидория, а Тодороки разворачивается в его сторону и зеленоглазый может рассмотреть всю ярость и раздраженность, находящиеся на глубине гетерохромых глаз. Он резко и даже грубо отталкивает запястье, который сам же и держал несколько секунд назад. Обладатель Один За Всех пугливо оглядывается по сторонам, почему-то его пугает такой Шото. — Опять они цирк устроили- раздраженно выдыхает тот смотря прямо в зелёные глаза напротив- Почему ты никогда не рассказывал о наших отношениях? Тебе неловко со мной? Стыдишься такого как я? — прищурил глаза Гетерохром. Эти слова заставляют сердце Изуку сжаться, а на глаза выступить слезы. Неужели, Шото такого о нём мнения? Что поменялось? Почему он стал таким… холодным? Мидория никогда в жизни не постыдился бы Тодороки, в каком виде бы то ни был, а сам он… Такой серый, не выделяющийся. Скорее, это Шото должно было бы быть стыдно, а не ему. — Что? Нет, Тодороки-кун, нет всё не так- подходя, говорит он. Он до конца не знает, как выразить свои мысли, поэтому подходит и медленно оплетает руки вокруг Шото, пытаясь хоть так поддержать второго. Но он не чувствует ответных объятий, как обычно это бывало, и это его напрягает и расстраивает. — Я не верю ни одному твоему слову, Мидория.- Шото действительно и самому больно. Казалось бы, он никогда не использовал слова «Мидория» и «не верю» в одном предложении, а тут ещё все так грубо и холодно, что самому хочется выть. Но он быстро подавляет эти чувства. Сын Старателя действует только на эмоциях, чего не делал раньше, всё еще находясь в неком смятении, а где-то внутри лежит сам он, погрязший в этих ослепляющих чувствах и злости, кричит, хочет выбраться, но не может. Где-то глубоко внутри ему хочется сказать «прости» и просто обнять своего парня, да и забыть об этом случае, но он так давно не проявлял столь открытую злость, что ему рвёт крышу. Гром пронзает Изуку, сердце сжалось ещё сильнее, а слёзы во всю текли ручейками, собирались каплями у подбородка и падали на землю. Но становится ещё хуже, когда его грубо отталкивают от себя. Кажется, мир Мидории больше никогда не будет прежним. Его отшвырнули как надоедливого котенка, как кого-то, с кем ты еле знаком и когда этот человек начинает приставать к тебе. Но они же встречаются, разве нет? Или уже нет? Столько мыслей в голове пролетает за несколько секунд, когда он ещё по-инерции делает несколько шагов назад и падает, больно ударившись о камень, проваливается в успокаивающую темноту, не успевая увидеть обеспокоенный взгляд расхожих глаз.***
Ужасная головная боль и головокружение- вот что чувствует Изуку, когда просыпается. Вокруг всё белое, утренние лучи тонкими струйками разливались по всей палате. Заставляя немного морщиться от яркого света. В глазах всё еще двоилось, и он никак не мог понять, где сейчас находиться. Неужели в раю? Поэтому всё такое белое? Неужели, он умер… В глазах резко прояснилось и головная боль ещё раз молнией прошлась по нему. Заставляя сдавленно застонать, и откинутся на подушки. Конечно, это оказался не рай, но уже довольно близко, только в больнице, а там и до морга не далеко. Он мало что помнил с того разговора, но неприятный осадок всё еще остался с того дня. Изуку начал ерзать, скидывая ноги с кровати и аккуратно дотрагиваясь носочками до холодного пола. И внимательно оглядел палату повторно, начал искать телефон. Он захотел поправить волосы, но понял, что ему что-то мешает. Бинты. О Боги, неужели он так сильно стукнулся, что пришлось перевязывать затылок? Но под повязкой и вправду немного ныло, покалывая у шеи. Он аккуратно дотронулся до затылка, проверяя, есть ли под бинтами шишка. К счастью, нет. Это значит, что лежит он здесь дня два, не меньше. Когда он потянул другую руку, то заметил и капельницу, стоявшую у кровати. Его размышления прервала медсестра, которая неожиданно вошла в комнату, даже не удосужившись постучаться. — Наконец, очнулся. Твои друзья и мать все на ушах, возьми- она протянула зеленовласому его телефон, видимо, чтобы и набрать близким. — С-спасибо. Медсестра сняла капельницу, и без неё Изуку действительно было удобнее. Дверь неприятно хлопнула и сейчас он только увидел замок на дверной ручке. Это ещё что такое? Неужели, пациентов запирают здесь? А что, если это психушка и весь мир не настоящий, а придуманный воспаленным мозгом Изу? Так, всё, нужно собраться, хватит усугублять ситуацию. Итак, поехали. Начнём со сложного- нужно набрать маме и не допустить её слёз, что, конечно, мало вероятно, практически невозможно. Так и получается: Инко плачет, радуется, что всё хорошо и долго расспрашивает сына, а Изуку старается отвечать на всё, сам почти плача- он тоже счастлив услышать голос матери. Изуку смотрит на список контактов и напряженно замирает при виде номера, подписанного как «Шото». Сейчас он не очень горит желанием говорить с ним. Он боялся опять увидеть этот холодный взгляд или услышать отрешенный голос своего… Парня? Или уже нет… От таких мыслей настроение скатывалось вниз в геометрической прогрессии. Нет, сейчас он не будет думать о Тодороки, чтобы окончательно не опечалиться. Хорошо, дальше на очереди Уравити, здесь немного полегче, но он чуть ли не упал, когда услышал долгий тонкий визг, доносящийся из телефона. Он пытается успокоить её и со временем Очако и вправду становиться менее нервной, а всхлипы и извинения окончательно стихают. Но вдруг она задает вопрос, от которого парень впадает в ступор: — Как там Тодороки-кун? — ненавязчиво спрашивает та. — Что? Я откуда знаю как он там.- напряженно, немного раздраженно говорит тот в трубку. — В смысле? Он же постоянно у твоей палаты сидел? Разве он не рядом? — взволнованно бормочет Очако. — Я перезвоню-коротко отрезал Деку, сбрасывая вызов Сейчас он заметил окно с закрытыми жалюзями, ведущие в коридор больницы. Он аккуратно делает щель между ними и видит кое-что заставляющее выбить воздух из лёгких: Тодороки Шото, собственной персоной, сидел на диванчике, но, к счастью, он не увидел взгляда зеленых глаз, в этот момент разговаривая с медсестрой, видимо, о нём. Он не может не подметить усталый вид парня- мешки и легкие синяки под глазами. «неужели, волновался?» пролетает в голове у Мидории. Изуку замирает, смотря на одноклассника, в то время как медсестра отходит и тогда ему показалось, что его тело стало максимально напряженным, ведь взгляд Шото направлен прямо на него, он и сам завис, смотря на зеленовласого. Прошло около минуты и Деку очнулся, обратно скрывшись за жалюзи. Он медленно скатился по стенке от такого виноватого, сожалеющего взгляда. Он совсем не знает, что делать, паника охватывает его, когда он слышит приглушенные звуки шагов за дверью, он медленно встает и прислоняется затылком к стенке, судорожно вздыхая, когда слышит стук в дверь. — Изуку, прошу- Тодороки сам прислоняется лбом к двери, всем сердцем надеясь, чтобы Мидория не оттолкнул его, после такого ужасного поступка с его стороны. Он боялся, что всё, точка, и их общению конец. В таком случае Шото точно не знает что делал бы. Изуку был единственным, кто пробуждал в нём чувства и сейчас он боялся потерять и его. Дверная ручка медленно щелкает, немного приоткрывая дверь изнутри комнаты и Шото быстро входит, закрывая дверь за собой, спешно оглядывается и останавливает взгляд на парне, стоящем недалеко от него самого, одетом в белый больничный халат. Тодороки замечает повязку на голове и внутри него что-то трескается, громом проходя по всему парню. Изуку и сам не понимает, почему открыл дверь, но его будто парализовывает, когда Шото встает на колени, опуская голову к самому полу, начиная судорожно просить прощения и, кажется, плача. — Т-тодороки, ты что д-делаешь? — тоже садясь на колени и неловко махая руками, взволнованно спрашивает Мидория. Шото медленно поднимает голову, смотря на него своим невозможным виноватым взглядом, как бы показывая, что ему действительно жаль о том, что произошло. От такого вида вроде вечно равнодушного Тодороки у Изуку самого выступают слёзы. И он тихо просит: — Встань, пожалуйста. Гетерохром слушается: медленно поднимает голову и садясь в сидячее положение, но всё ещё стоя на коленях, пытаясь спрятать лицо за чёлкой и смотря куда-то в пол. Зеленоглазый лишь выдыхает и пододвигается ближе к Тодороки, аккуратно обнимая того и чуть прижимая к себе. «Зачем он делает это?» Он и сам не знает, просто чувствует, что сейчас Шото нужна поддержка и, кажется, он единственный человек, способный сейчас её ему дать. «Герои же всегда спасают людей, так?» Вот и он стремиться помочь хоть так. И пусть одноклассник снова оттолкнёт его, пусть скажет что-то обидное, ему будет всё равно: Изуку буквально чувствует, как сейчас плохо Тодороки. Но вопреки этому, Шото сам обнимает Изу, прижимаясь к его тёплой груди, чья теплота ощущается даже под толщиной халата, тихо поскуливая, а слёзы сами впитываются в махровую ткань, оставляя пятна. — Я такой дурак, Изу. Каждый раз я делаю тебе больно. Я превратился в отца, которого ненавижу, я обжёг тебя, когда мы спали, я сжёг твою тетрадь, которую ты вёл год и которой ты так дорожил, я даже толкнул тебя на эмоциях, я сказал, что не верю тебе. Изу, возможно, ты больше не захочешь моего общества, общения, прикосновений, -Тодороки оторвал голову от груди Мидории, смотря красными глазами на того, всхлипывая- но я прошу, прости меня пожалуйста, я не смогу жить, зная, что ты не отпустил это. Пожалуйста. Преемник Всемогущего смотрит на Тодороки своим тёплым взглядом и медленно гладит второго по голове: — Шото, не думай о себе так. Ты совсем другой человек, просто, постоянно недооценивающий и принижающий себя. Да, ты ожёг меня.- Изуку отводит взгляд- Но потом помог мне, создал лёд и побежал в аптеку в четыре утра за мазью.- нежно улыбнувшись, почесав рядом с затылком сказал он- Да, ты сжёг мою тетрадь, которой я и вправду дорожил. Но потом мы вместе начали вести новую и ты тогда отвечал на весь мой шестичасовой марафон вопросов о твоей причуде- ещё ярче улыбаясь, продолжил Изу- Да, может ты и оттолкнул меня тогда, но я вижу, что ты действительно волновался и много не спал. И да, ты встал на колени перед Мидорией Изуку, прося прощения и плача, и потом, кстати, получив его- краснея и, наконец, переводя взгляд на Сына старателя, заканчивает он. Тодороки так и застыл, смотря во все глаза на Изуку, который до сих пор краснел, вновь отведя взгляд. А Шото неверяще спросил: — Ты прощаешь меня? Взгляд теперь направлен на малахитовые глаза напротив и он хочет плакать от счастья, когда слышит: — Да, конечно, да.- Изуку аккуратно кладёт руки на плечи Тодороки, немного отстраняясь.- Ну, всмысле, если ты сам хочешь, конечно.кхм. мы ведь всё ещё встречаемся, да? Я думал об этом, хочешь ли ты… ну знаешь… всё ещё встречаться со мной, когда думал, что я стыжусь тебя, хотя, если честно, единственный, кто должен тут стыдиться кого-то, так это…ммх… ты -меня. Я правда думаю, что не дост… Его слова прерывают мягким поцелуем, кстати, очень эффективно: Мидория наконец расслабился и перестал бубнеть, полностью отдаваясь моменту и прикрывая дрожащие веки, в то время как Шото остается с открытыми глазами, внимательно наблюдая за лицом возлюбленного. Воздуха не хватает и ему приходиться отстраниться от зеленовласого, который покраснел и часто дышал, смотря куда угодно, только не на Тодороки, а тот снова придвигается, тянясь за новым поцелуем и, конечно, получает его. — Кстати, тут это…- немного замялся Шото.- Я не знаю, как загладить вину, но вот- он достает новую тетрадь Изуку из сумки и, беря ту в обе ладони, протягивает сидящему напротив.- Кажется, это меньшее, что я мог для тебя сделать. Изуку немного не понимает: смотрит в недоумении то на тетрадку, то на Гетерохрома, но всё же принимает блокнот из протянутых к нему рук. Вроде ничего необычного: просто тетрадь, которую они с Шото купили буквально на этих выходных, но он всё равно аккуратно открывает страницы и увиденное приводит его в шок: — Т-ты действительно взял интервью у Шиньи К-камихари?! — Мидория буквально въедается глазами в аккуратные записи Тодороки, и даже на фото героя номер четыре, под еле заметную нежную улыбку второго. — Да, Старик помог мне немного с э- Договорить ему не дают внезапные объятья, ему буквально вешаются на шею и Шото не может удержаться от того чтобы ответить на них. Он аккуратно обнимает Изуку за талию и ещё сильнее притягивает того ближе к себе. Спустя какое-то время Мидория немного отстраняется, счастливо улыбаясь и звонко говоря: — Ты лучший, Шо!