Надежда на лучшее

От Автора: Как я и говорил, проды долго не было из-за того, что я писал сразу три главы. Одну из них я уже сегодня выставил, вот еще две. Немного жаль, что они получились маленькими. *** Ну вот, очередные тихие «семейные» посиделки организации, Лидер превратил в вечер слез. Пейн опять завел свою шарманку о непонимании этого мира его боли, о том, что только он знает, что такое настоящая боль и что только его сил хватит подарить этому миру тааакую боль, что он придет к любви и согласию. Тьфу! Каждый раз одно и то же повторяет, только слова немного меняет местами.  Не выдержав очередного душещипательного монолога, тихо фыркаю и, понизив голос почти до самого минимума, интересуюсь у сидящего рядом Какузу, сколько лет они слушают эту брехню. Как назло именно в этот момент Лидер замолкает и мой шепот, отраженный каменными стенами, слышат все. Упс… - Да что ты знаешь о моей боли? – почти рычит Пейн, с яростью смотря на меня своим риннеганом.  - О твоей? Ничего, - невозмутимо откликаюсь, после чего достаю из папки, по привычке таскаемой всегда с собой и сейчас лежащей у меня на коленях, очередной чистый лист. Меня всегда тянет рисовать или чем-то еще занять свои руки, когда я веду серьезные разговоры. Давняя привычка, принесенная из иной жизни, дающая мне концентрацию.  Первые, еще слабые штрихи ложатся на чуть сероватую бумагу. Я еще не знаю, что нарисую, это выяснится по окончанию нашего с Пейном «разговора». Но я хочу узнать и поэтому продолжаю говорить. - Но я имею представление о чужой боли. Каждый из присутствующих здесь, - жест рукой в сторону других членов Акацук. Кстати, сегодня все были дома, кроме Конан, она в Деревне Дождя. – Несет в себе ее частичку. Но основываясь на своем опыте могу сказать, что боль – это когда приходит весть о смерти любимого отца. Боль - это когда на твоих руках умирает в лихорадке брат, а ты ничем не можешь помочь, потому что еще только-только начала изучать медицину. Боль – это когда тебя ночью за волосы вытаскивают из постели, когда на твоих глазах убивают мать ради непонятных мотивов и целей. Боль от пронзающей твою грудь зазубренной катаны или сучка трухлявого пня.  На минуту замолкаю, при этом переводя свой взгляд на чужое лицо. Тихо, но четко произнося каждое слово, продолжаю, в то время как карандаш, зажатый в руке, продолжает порхать над листком бумаги. Мне не нужно смотреть на рисунок, чтобы видеть, что я изображаю, поэтому я продолжаю говорить. - Я знаю человека, который испытал нечеловеческую боль, делая выбор: самолично уничтожить родных во благо деревни, взамен оставив жизнь брату или умереть вместе с ними. Я могу сказать и какую боль, испытал тот мальчик, что остался один. Могу рассказать его будущее. Сидящий в тени ближе к дверям Итачи чуть дернулся. Его темные глаза на миг полыхнули красным.  На листе, рядом с девушкой, которая стояла возле огромного зеркала и в котором отражалась не она, появился темноглазый брюнет, обнимающий в защитном жесте мальчика. С его катаны капала кровь. А в глазах ребенка была нечеловеческая боль.  - Я знаю, что пришлось испытать другому человеку, только из-за того, что у него интересный и уникальный в своем роду Каген Генкай. Понимаю и боль ребенка, что когда-то давно остался совсем один на попечении бабушки.  Пришла очередь вскидывать голову и недоверчиво смотреть в мою сторону Дейдаре и Сасори. А на листе возникли еще два персонажа. Два мальчика, одного из которых обнимали неказистые с виду деревянные куклы и другой, со слезами на лице, в окружении глиняных птичек, сидел и перебинтовывал руки.  - Ведаю о боли, что испытал один мальчик, почти умерший, но выживший, увидевший, как товарищ был вынужден убить его любимую. А еще, я знаю историю одного ребенка, который с самого рождения живет во тьме. Ненавидимый и презираемый всеми, скрывающий свою боль за улыбкой. Я могу продолжать говорить о боли, но… Думаю это не та тема, Пейн, которую стоит продолжать при всех. Если ты захочешь, мы сможем продолжить этот разговор позже. Я выслушаю тебя и не только. После такого монолога в гостиной установилась тишина. Кажется, я их загрузила, вон какая задумчивость написана на их лицах. Похоже, в скором времени мне придется «поработать» пророком, психологом или простой жилеткой для негодования и слез. Впрочем, если кому-то из них потом станет хоть немного легче. А может все будет намного проще и меня просто убьют?..  Перевела взгляд на лист бумаги в своих руках. Последние персонажи заняли свое место. Фигуры двоих детей, один из которых, пронзает своей рукой, окутанной молниями, чужую грудь. И улыбчивое лицо мальчика с шестью шрамами-«усиками» на щеках. Мальчик, в глазах которого БОЛЬ и ОДИНОЧЕСТВО.  Что ты скажешь на это, Пейн? Нет… Нагато?