1
19 июня 2019 г. в 13:17
С наступлением вечера небосвод разразился живописным пожаром, готовый совсем скоро погрузиться в абсолютную темноту. Закаты всегда были необыкновенно притягательными, и Брейк радовался каждый раз, когда получалось сбежать из ненавистного "дома" (так им говорили называть детский дом, связывающий сирот по рукам и ногам), раскурить сигарету и встретить очередной заход солнца. Юноша с упоением затянулся, не отрывая взгляда от неба, точно разукрашенного кровоподтёками, и горько ухмыльнулся от болезненно знакомого сравнения.
Брейку было всего шестнадцать лет, и его жизнь уже переполнялась негативными впечатлениями. Главной проблемой были агрессивные сверстники, за милую душу готовые плюнуться ядом от любого неверного вздоха. Разумеется, главной причиной для всех издевательств и перепалок служила отнюдь не типичная внешность парнишки: он родился альбиносом, и потому он автоматически становился хуже даже самого недалёкого оболтуса в этой дыре. Для него нашлась куча идиотских кличек. Из-за радужек красного цвета Уолсена прозвали вампиром, и каждый раз, когда это случалось, он мысленно мечтал выкачать всё до последней капли крови из тел тех, кто были к нему недобры. Однако энергию и мотивацию к существованию, как правило, вытягивали из него, и не только на ментальном уровне: тонкая бледная кожа легко ранилась от грубых прикосновений добрых собратьев. Далее шло полное равнодушие учителей, однозначно уставших возиться с брошенными детьми и учить их уму-разуму. Им было глубоко плевать, что происходит в серых обшарпанных стенах и вблизи их. За не усвоенную учебную программу они также несильно беспокоились: кто-то из них, кажется, обозвал это место фабрикой дебилов. Заключительной нотой в симфонии омерзения к жизни было старое грязное здание, больше напоминающее пристанище для душевно больных, чем место, откуда должны выходить полноценные члены общества.
От окончательного съезда с катушек спасали только сигареты и созерцание природы. В последнее время Уолсен стойко ощущал, что этих средств начинало не хватать.
Приближалось время ужина, а это значило, что пора возвращаться в место, доверху наполненное идиотами и бандитами всех возрастов, заталкивать в себя пресную мерзкую еду и слушать лестные комментарии сверстников или работников детдома.
Последняя затяжка, ещё пара шагов... Три знакомые крепкие грудные клетки задир из дома вырисовываются прямо перед лицом юноши.
– Чё, глиста, не видишь, куда прёшь?
Волна страха накрывает мгновенно, и Брейку хочется сбежать отсюда к чертям собачьим. Или внезапно стать суперсильным и надрать задницу каждому из этого сброда. Или чтобы это сделал кто-нибудь другой. Хоть что-нибудь... У парня только сошли тумаки.
Но в этой дыре ничего не меняется и всё происходит по единому сценарию. Уолсен будто бы застрял во временной петле без права что-либо изменить. Наизусть зная каждую фразу тех, кто уже спустя мгновение опрокидывают его на спину, заставляя больно приложиться затылком о промёрзшую землю.
– Червяки, вроде тебя, должны ползать по земле, а не ходить на двух ногах, – самодовольно выдал главный ублюдок, а его свита одобрительно заулюлюкала.
Грудная клетка отозвалась глухой болью в разных местах в ответ на грубые прикосновения тяжёлых подошв. Брейк инстинктивно свернулся в клубок, скуля и стараясь сохранить жалкие крупицы воздуха, которые стремительно вылетали с каждым новым ударом. В голове застряло всего две мысли – во-первых, пусть всё закончится поскорее. А во-вторых, то, что силы вселенной, как и всегда, оставят без внимания – пусть этот замкнутый круг разорвётся и что-нибудь изменится. Что-нибудь, что поможет забыть о ежедневных невзгодах. Хоть что-нибудь. Пожалуйста.
Чем дольше длилась эта сцена, тем меньше становилась вера в лучшее. Было больно до слёз, а противный смех задир почему-то слышался отдалённо и искажённо. Но неожиданно они затихли, одёрнутые чужим низким голосом:
– Джентльмены, неужели вам не стыдно втроём нападать на того, кто гораздо слабее вас?
В голове Брейка жуткий бардак. Мысли стали липкими и переплелись друг с другом, и парнишка едва ли понимал, что происходит. Неужели Вселенная действительно его услышала? В ком-то вдруг взыграли жалость и жажда справедливости? Давно такого не было. В этой дыре всем было плевать друг на друга. Район будто бы жил по закону войны всех против всех. Когда кто-то достигал сознательного возраста, его больше не утешали, а начинали винить: то, что ты не можешь постоять за себя – это твои проблемы.
Главарь быстро пришёл в себя, с желчью отвечая:
— Иди по своим делам, дядя. Иначе и твой костюмчик испачкаем, не сомневайся.
Ну вот. Сейчас этот незнакомец ретируется, и шайка продолжит заниматься своим любимым делом. Вселенная только и может, что подразнить призрачным шансом, а потом любовно зашвырнуть в пучину тьмы. Тем не менее, благодаря вовремя возникшему отвлекающему фактору у Брейка появилось время на то, чтобы вдохнуть как следует, после чего юноша зашёлся страшным кашлем. По максимуму стараясь игнорировать ощущение, словно внутренности пустили через мясорубку, а потом поместили обратно, Уолсен попытался отползти от осмелевшей своры, однако его стремление быстро пресекла чужая ступня, придавившая худощавое тело к земле и заставившая снова заскулить. Парнишке даже голову было страшно приподнять, чтобы взглянуть на борца за справедливость; со своего ракурса он смог увидеть лишь лакированные туфли и тёмно-синие классические брюки.
— Неужели вы ещё не поняли? Уходите, или, — согласный щелчок сообщил об открытии кейса или чемодана, после чего задиры почему-то напряжённо засуетились и, спустя секунду, и вовсе дали дёру.
Не веря в реальность происходящего, юноша наконец-таки распутался из позы эмбриона, с трудом приподнимаясь на локтях. Теперь Брейк мог увидеть всё, что его интересовало: спаситель отпугнул хулиганов с помощью пистолета, очевидно, времён Второй мировой. Сам мужчина выглядел довольно странно.
— В порядке? — незнакомец подал руку, и Уолсен ухватился за неё, стискивая зубы от схватывающей боли в области груди. Предав забвению всяческие понятия о собственной безопасности в угоду разъедающему мозг любопытству, парень вступил в диалог с вооружённым человеком:
— Живой, и ладно. А вы всегда вот так гопарей огнестрелом отпугиваете?
Долговязый мужчина, на вид лет тридцати, внешне довольно приятный. Только причёска какая-то странная, уж больно нестандартная для серьёзного человека в классическом костюме. Бледная кожа, чёрные как смоль волосы и красные, как у самого Брейка, глаза. Детдомовца встретил тяжёлый взгляд, отнюдь не напыщенный и не служивший дешёвым довеском для придания солидности. Да и куда уж больше солидности человеку с пистолетом?
— Нет, — спокойно ответил незнакомец, — просто внезапно захотелось кому-то помочь, а тут ты подвернулся.
Теперь, когда появилась возможность обратить всё своё внимание на собеседника, Брейк заметил, что в речи мужчины присутствует акцент. Значит, иностранец. Интересно, откуда он? Организм напомнил, что не время задаваться левыми вопросами: обзор стал мутным, и сирота пошатнулся. Крепкая ладонь вовремя легла на плечо юноши, не позволяя тому колыхнуться не в ту сторону или грохнуться обратно на землю.
— Что бы ты там ни говорил, выглядишь ты хреново. Я отвезу тебя в клинику, — в утвердительном тоне произнёс спаситель.
Брейк, вообще-то, был очень благодарен удерживающей его руке и её хозяину, потому что всё тело жутко болело, и мутная дымка по-прежнему атаковала зрение. Но он не любил от кого-то зависеть, а уж тем более быть должным. Оно и не мудрено: в детдоме постоянно внушают, что ты должен буквально каждому.
— Нет, не надо в поликлинику, мне до детского дома буквально пара шагов, у нас есть врачи, — начал открещиваться Уолсен, поджимая губы, — мне бы только добраться... Погодите, вы сказали, "клинику"?
Заинтересованность в этом загадочном мужчине всё больше распирала юношу и отвлекала от тупой боли. Клиники ведь платные. Элитные врачи, посетители с большими деньгами... Кто он, блять, такой? И что потребует взамен на всю оказанную помощь? Впрочем, по какой-то непонятной даже самому Брейку причине, он не боялся иностранца; и мысль пойти куда-то вместе с практически незнакомым вооружённым человеком не казалась безумной, будто так и должно было быть. Может, у альбиноса от природы был атрофирован инстинкт самосохранения, может, его обычная жизнь была слишком херовой и хотелось внести в неё хоть что-нибудь новое, а может, ему окончательно отбили мозги те задиры. Как бы то ни было, он действительно нуждался в медицинской помощи. Глупо было отказываться.
— Да, малыш. В клинику. Туда, где люди лечат, а не калечат, — и, будто бы прочитав мысли, зароившиеся в белокурой макушке, мужчина добавил, — я за всё заплачу, и ты ничего не будешь мне должен. Не отказывайся, я видел, какие здесь поликлиники.
Двигаться было поистине тяжело, и альбинос даже представить не мог, как бы добирался до "дома", не появись таинственный незнакомец. Вскоре подворотня осталась позади, благодаря совместным усилиям, и двое оказались у дороги. Ждать машины не пришлось долго, и уже через несколько минут Уолсен попал в мягкий и тёплый салон, ощущая, что наконец-то можно расслабиться. Ну, чисто физически.
Пока боль перестала донимать подростка, но её место заняла тысяча вопросов в отношении странного мужчины, столь любезно предложившего руку помощи. Как его имя? Откуда он? Чем занимается? Что забыл в этом скверном районе? Всегда ли носит с собой ствол в кейсе? Если бы не посторонний человек, эти вопросы однозначно вывалились на незнакомца, расположившегося на правом переднем сидении.
Но, увы, внутри автомобиля повисла гнетущая тишина, разбавляемая разве что работающим двигателем и какой-то попсовой песенкой. Чем сильнее Брейк отдалялся от своего пристанища, тем тревожней ему становилось, потому что появилось время обдумать произошедшее. И если чудесное спасение со всеми не очень-то убедительными причинами, мотивирующими незнакомца, можно было опустить, то лечение в клинике, за которое юноша якобы ничего не будет должен, откровенно напрягало. У него ведь едва ли получится дать отпор, в случае чего. Альбинос даже не был уверен, будет ли он в состоянии сбежать. Уолсен не раз спасал свою задницу из передряг, но на этот раз его здорово покромсали, и чувствовал он себя откровенно херово. И, о боже... Лишь бы от Брейка не потребовалась плата натурой. Кто ж знает этих иностранцев? Было бы слишком подло со стороны Вселенной заканчивать эту встречу ТАК. Хотя, в общем-то, вполне ожидаемо.
Но к чёрту это. От незнания мозг просто пытается заполнить пробелы, рисуя даже самые страшные варианты. Раз уж получилось сегодня не сдохнуть посреди загаженной подворотни, то, может, получится провернуть этот фокус ещё разок? Брейк ведь сам молил Вселенную о том, чтобы что-нибудь изменилось. Самое время расхлёбывать! Да и, в конце концов... Всё ведь может закончиться благополучно?