Don't let go of my hand...

Это был самый холодный вечер за последние дни. И не только потому, что была осень, ранняя к слову. Теплые летние деньки только закончили свое существование, да и теплые ли? Уже в августе люди поспешно, перед тем как выползти из своих теплых берлог, натягивали на себя вязаные свитера и ветровки. "Аномальное снижение температуры" - твердили чуть ли не каждый день синоптики, а Юнги думал, что грядет что-то ужасное. Теплый свитер в купе с легкой курточкой, а он все равно продрог до костей, не греет даже любимый, оставленный ему матерью, шарф. Единственное от чего он никак не мог отказаться, даже на упреки Джуны, что старая вязаная вещь совсем не сочетается с его внешним видом, он только фыркал. "Упрямый мальчишка!" - в который раз обиженно дула губки девушка. Юнги не любил опаздывать, не любил заставлять людей ждать себя - быть проблемой для кого-то, не самое ли ужасное чувство на свете? Парень и так считал себя обузой, ведь со слепым человеком проблем хоть отбавляй, за что и ненавидел себя частенько, почти каждую ночь, зарываясь под толстое пуховое одеяло. Ему порой казалось, что еще немного и эта ненависть поглотит его, сожрет с потрохами, утянет в ту бездну, в беспроглядную бездну, из которой не возвращаются. Это был бы конец для него, для такого жестокого мира вокруг него, который он так никогда и не смог увидеть. Джуна пунктуальна до противных мурашек по коже. Иногда Мина это даже пугало. И сейчас, она доставила парня к месту встречи ровно за пятнадцать минут до начала концерта. Еще минут пять просто стояла, оглядываясь, взглядом выискивая сквозь проплывающий поток людей мимо, пыталась знакомого Юнги найти, хотя даже не знала, как тот выглядел. А Мин молчал, до тех пор, пока тяжелая рука, как он понял впоследствии Чонгука, не легла на его хрупкое плечо. Помнится с утра он сделал тоже самое. Старший оглянулся в направлении, где, как он предполагал, стоял парень и слегка улыбнулся, на что услышал легкий смешок и механический телефонный голос: "- Хен, ты пришел... - секундная пауза и вновь - Я, если честно, не надеялся" - улыбка старшего в никуда смотрится совсем нелепо. Механический голос из трубки и вовсе дурно, а Джуна сглатывает горький и такой болючий ком в горле, потому что нет, ничерта не смешно. - Это Джуна, Чонгук, она помогает мне по хозяйству, ну и... - Мин прокашлялся, стараясь не отворачиваться в сторону, ведь знает, что парнишка только читает по его губам - Ну и за мной приглядывает - как бы это унизительно для него не звучало, ведь он взрослый парень, а с ним возятся, как с ребенком малым. Чонгук почтительно кланяется девушке, вводит свое имя в телефоне - представляется, та улыбается натянуто, уголки губ немного подрагивают, как хорошо, что Чон этого не замечает. Он взглядом тонет в парне напротив, боится хоть на секунду отвести его, словно упустит что-то важное, упустит самого Юнги. А последний все так же улыбается, прощается с Джуной, хватаясь длинными пальцами за рукав кофты Чонгука, чтобы вдруг не потеряться. И "выглядят они, как побитые зверьки" - думает девушка, провожая парней взглядом, когда те направились к входу в здание, закусывает губу. Над такими отношениями люди издеваются обычно, смеются, выставляют в комичном свете, ведь такие люди дураки... Идиоты настоящие, и дело вовсе не в их внешних проблемах, не в их недостатках. Джуна видела взгляд Чонгука на Юнги и это неправильно, так не должно быть. О единственном только думает в тот момент, что Юнги окажется умнее, что жизнь его чему-то научила, но так же знает - Мину не нужно, чтоб правильно. Не нужно, чтоб как в учебниках и книжках, чтоб как заложено во всех людях природой - не надо совсем. Ему бы простого человеческого тепла и любви немного в придачу. Ему бы уюта и душевного спокойствия с капелькой счастья, если можно - то, чего он был лишен по жизни с самого детства. И плевать ему совсем, кто это будет. Глухонемой ли парень, но так заметно пытающийся подарить ему капельку тепла - он отдаст столько же взамен и еще больше. И насрать ему, чем в итоге придется расплачиваться. Чонгук перехватывает руку Юнги и держит крепко холодную ладошку старшего, а тот даже не вздрагивает. Не выдергивает руку из, почему-то, ставшей такой приятной, хватки. Руки младшего сильные, крепкие и большие. Чон смог бы удержать в них всю жизнь своего хена, при всей своей силе - бережно и аккуратно, с чувством и любовью, в которой так он нуждается. По правде нуждаются оба. Он ведет хена осторожно, не отходя далеко, защищая от толпы толкающихся и недовольных людей, что моментами кидают на парочку брезгливые взгляды и наверняка о чем-то перешептываются. А Юнги слышит все эти надоедливые смешки, поджимает аккуратные губки и думает, что, наверное, быть глухим не так уж и плохо. И ему, по правде говоря, все равно, только щемит немного где-то слева... под ребрами. Не так уж и сильно, чтобы придавать этому значение, особенно сейчас, когда нежность и теплота чужих действий перекрывает отвращение и неприязнь, исходящие от других людей. Нашли свои места они без происшествий, Чонгук даже успел купить бутылку апельсинового сока в автомате, в буфет он идти не решился и Мин знает почему. Не потому, что глухонемой, нет. Потому, что мир отвратительный и толерантности бы ему хоть самую крупицу. Юнги закрывает глаза и откидывается на спинку мягкого, удобного сидения, впивается длинными пальцами в рукав кофты Чонгука - сидит так, чувствует себя в безопасности и комфорте. Чувствует, как сердце набирает обороты, когда все начинается, чувствует как то замирает, когда до ушей доносятся первые ноты и голос приятный до мурашек. Неосознанно улыбается, сжимает чужую руку через ткань кофты и ему так хорошо сейчас, и , если честно, он и не вспомнит, когда последний раз чувствовал что-то подобное. Чонгуку достаточно просто смотреть на улыбку своего хена и знать, что тот сейчас испытывает хотя бы немного счастья. Он берет ладонь Юнги и переплетает длинные холодные пальцы со своими. Смотрит не на сцену. Перед ним зрелище куда прекраснее - аккуратные фигуристые губы перебирают слова, а младший считывает их, ловит каждое с какой-то неумолимой жадностью и понимает, что рядом с Юнги его мир становится шире. Стираются границы, открываются новые, неизведанные и на мгновение он думает, что слышит музыку, что Юнги и есть ее источник. Юнги - музыка внутри Чонгука, так он теперь будет ее себе представлять. *** - Тот парень проспал весь концерт? - доносится до ушей старшего, едва концерт подошел к концу и он осторожно открывает глаза, направляет взгляд в сторону Чонгука, что так же бережно держит его руку, но взгляд опять устремлен криво и младший касается осторожно щеки своего хена, мол "Я здесь, все хорошо". - Слепой что ли? - уже слышится другой голос и Мин опускает голову, ему неловко за себя, неловко доставлять Чонгуку проблемы и он вздыхает судорожно, а Чон улыбается, не понимает в чем дело, треплет парня по мягким волосам и рукав его кофты немного задирается - О, Господи! Они что... - Идем отсюда! Быстрее! - и слышится отчетливо стук кресла и поспешно удаляющиеся шаги, и только сейчас младший посмотрел за спину своему хену на, практически убегающую, парочку. Он быстро достал телефон, набирая впопыхах текст. "- Что-то не так?" - Юнги, кажется, стал медленно привыкать к механическому голосу, поскольку мягкая улыбка коснулась его губ и он устало покачал головой. Наверное, так даже лучше. Пусть он знает, что думают другие, ведь это совсем не важно, будет только хуже, он уверен. Они ступили на тяжелый путь. - Спасибо, Чонгук - произносит он одними губами, нет смысла издавать какие-то звуки, а потом коротко усмехается и сжимает руку младшего сильнее - Это было потрясающе, можно сказать, ты исполнил мою мечту - и смеется, оголяя десна в своей сладкой кошачьей улыбке. "- Скажешь тоже..." - Чон счастлив, понимает, что улыбка напротив - всего этого гребаного мира стоит. И даже больше. А потом они идут в кафе, разговаривают без устали, пьют горячий кофе, заедая фруктовыми десертами, пока то не закрывается и парней попросту не выгоняют оттуда. Чонгук узнает, что старший так же знает язык Лорма и им становится намного проще. Нет больше глупого механического голоса, из-за которого на них постоянно криво смотрят или оглядываются, но Чонгук до сих пор предпочитает читать по губам. По искусанным, от того и красным губам. Красивым, мягким, все более желанным... "- Такси приедет через пять минут, я провожу тебя до квартиры, хен" - легкие прикосновения по ладошке, на что Юнги кивает, ему правда стыдно за такого беспомощного себя. Иногда хочется все взять в свои руки, быть самостоятельным, доказать всем, что он способен сам позаботиться о себе, но он не уверен, что даже сможет отыскать свой подъезд, если останется один. - Уже так поздно... Я никогда не возвращался домой в это время... - шепчет Юнги, но шепот остается незамеченным, лишь движения губ и пар изо рта, на улице уже стало так холодно. Младший тянется, сильнее укутывает своего хена в длинный вязаный шарф и улыбается. "- Боишься?" - и Мин слышит смешок, хрипловатый, вслушивается в него и чувствует, как заряд тепла проносится по телу - понимает, что младший не немой на самом деле, просто из-за отсутствия слуха так получилось, просто он и не пытался говорить никогда. - Еще чего - фыркает и казалось бы даже дует губки - Просто подумал, что со мной такое впервые... И... - задумывается совсем на немного, слышит как рядом останавливается машина - И мне никогда не было так хорошо, как сегодня - закусывает нижнюю губу и чувствует чужие пальцы на своей щеке, жаль, что увидеть не может - улыбку, что ярче солнца сияет на чужом лице. "- Мне тоже, хен..." - иногда так мало нужно для счастья - пальцы, переплетенные между собой в холодный день, одна рука в другой, улыбка, что практически осязаемо чувствуется кожей. Слова, что греют сердце и душу, что навеки позабыли о тепле. И каких-то обещаний не нужно, к черту материальные ценности. К черту правила, установленные миром. К черту людей с их косыми взглядами. И в машине-то тепло и уютно, особенно, когда нужный человек держит за руку - приходит чувство безопасности и защищенности. У обоих улыбки на лицах и где-то в груди счастливо в унисон бьются сердца. Может быть кто-то скажет, что все слишком быстро, это был чертов один день, так не бывает. Ведь Юнги еще днем пытался вразумить младшего, а сейчас уже счастливо проводит с ним время? Да где такое видано? Мир, в котором люди с рождения сковываются страхом перед высшими силами. Страхом отвержения, изгнания... страхом смерти. Высшие силы, Бог, Дьявол, само сущее мира - этому нет названия, каждый называет это явление по своему, но то, что оно присутствует - факт. Ты отвергаешь данное тебе этим миром - мир отвергает тебя. Человек рождается, чтобы любить и быть любимым, чтобы нести счастье, поэтому в течении двадцати лет у него обязательно появляется пара - его соулмейт, его счастье, любовь и надежда на всю оставшуюся жизнь. Есть наименьший процент людей, который парой не награждается, тех называют "забытыми", "брошенными". Порой такие даже создают пары между собой, но ничем хорошим это не заканчивается. В таких людях изначально отсутствовало понятие и восприятие любви, они не способны к ней. Но самый ничтожный процент составляли "отверженные". Таких людей по пальцам пересчитать, их считали глупцами. Дети от такой любви рождались неполноценными. Чаще незрячими, глухими, немыми, парализованными, а то и хуже. Но и любовь такая длилась до смешного мало - их родители умирали, еще когда малыши были совсем крохами, поэтому любовью детей обделяли. Порой даже предназначенные их отталкивали, издевались и долгое время отказывались принимать. Такие дети искали любовь во всем, что видели и чаще сами становились отверженными. Чонгук так и не смог прочесть имя своего соулмейта в ту ночь, оно сразу же появилось на его коже черным пятном. Он даже не знает кто там, может быть, тот человек его ищет, но Чону уже все равно. Мальчишка влюбился раньше, чем мир дал ему на это право, и он точно знает, что там не Мин Юнги. Куда важнее сейчас то, что старший его принял, не оттолкнул, не убежал, а позволил взять себя за руку. Чонгук смотрит в полумраке машины, как имя на чужом светлом запястье покрывается черным пятном. Буква за буквой, так быстро и в тоже время медленно. Когда-то красиво выведенное "Пак Чимин", превращается в сплошное черное нечто. Он бы поразмышлял над этим, но думал, что это лишнее. Наверняка у них есть своя история, не сама лучшая, раз Юнги сейчас медленно наклоняется на младшего, кладет голову на его плечо и им обоим хорошо. Он сжимает сильнее чужую ладонь и смотрит, как за черным пятном исчезает последняя буква. А Юнги расслабляет хватку, выводит на ладони символы: "Все ведь будет хорошо?" И Чонгуку чертовски не хочется лгать, но он обещает, что сделает все возможное, чтобы сахарная улыбка хена появлялась на бледном лице, как можно чаще и Мин расслабляется, тает даже немного, потому что ему никогда в жизни ничего хорошего не обещали, пусть даже эта ложь. Младший обнимает его за плечи, притягивает ближе к себе и мечтает защитить от всего на свете. Красный свет. Скрип тормозов звоном в ушах Юнги отдается и Чон прижимает хрупкое тело к себе, закрывает. В его зрачках фура несется на полной скорости, Мин слышит ее гудение и все, как в замедленной съемке. Он думает, что слишком рано, черт, почему так ничтожно мало, но совсем не жалеет. Таксист вовремя выворачивает руль, съезжая на обочину, благо людей там не было. И Чонгук видит через окно, тяжело дыша, как с десяток машин собираются в одну кучу, как их расплющивает, разрывает под скоростью и весом огромной фуры. На уровне инстинктов крепче прижимая Юнги к себе, чувствует как тот дрожит всем телом, а перед глазами месиво из чужих тел, где-то валяются отдельные части и он чертовски хочет отвести взгляд, но не может. Думает на секунду, что никакие это не высшие силы - сам Дьявол теперь следит за ними. А Юнги впитывает в себя чужие крики, звуки аварии и всхлипывает. Дрожит всем телом, прижимаясь плотнее к младшему. У него сердце где-то в ушах стучит, и свое, и Чонгука. Таксист говорит что-то, но никто из двоих не реагирует. Ужас отверженных в том, что смерть шагает за ними по пятам. Но смерть слепа по своей природе, не точна в ударах и часто промахивается. Она будет бить до тех пор, пока не попадет в цель. Поэтому таких людей стараются сразу изолировать от общества - они опасны. Чонгук, наконец, отмирает и сглатывает болючий ком в горле. На мгновение даже приходит осознание того, что они совершили самую ужасную ошибку в жизни, но менять что-то поздно - их таймер запущен, в руках дрожит хрупкое тело. А каждый из них уже под кожей друг друга...