Don't let go of my hand...

- Тридцать шесть, Чонгук. Я отправил тебе тридцать шесть сообщений! - Пак явно был недоволен, по крайней мере его взгляд говорил об этом. Младший внимательно смотрел на друга, как тот уже целый час мерил шагами его комнату, что-то безостановочно жестикулируя руками и с силой сжимая в своей ладони телефон - И на сколько из них ты ответил? - если честно, Чон не понимал от чего его друг так злился, от чего пожирал его внимательным взглядом с примесью обиды. - Остынь... Я был с другом - незамысловатые жесты и Чимин горько усмехается, немного кривясь в лице, нервно закусывает нижнюю губу и, отбрасывая свой телефон на кровать друга, тянется в карман за пачкой сигарет. Курить он стал не то, чтобы давно, просто после одного случая не смог найти успокоение для нервов в чем-то менее вредоносном для здоровья. - О чем ты? - открывает окно и садится на подоконник, пододвигая пепельницу, так учтиво оставленную здесь Чоном для него - У тебя нет друзей, Гук - и сам себя осекает, когда видит опущенную голову младшего - думает, что переборщил. Но он на взводе. Со вчерашнего вечера это уже третья пачка и он думает, что скоро голова пойдет кругом, потому что еще только утро. Но внутри что-то не дает покоя, гложет голодным зверем, разрывает на куски и метка на руке болезненно пульсирует. Он не знает, не понимает к чему это, что это может значить. И если честно, не хочет, боится узнать. Пак курит долго - растягивает, смотрит на проходящих людей за окном, натягивает рукава теплого худи на замерзшие пальцы и думает, что все это неправильно, что не должно быть так холодно в начале сентября. И это все, что его сейчас волнует - дрожащие пальцы еле держат сигарету. Он затягивается глубоко, задерживая дым в легких, прикрывает глаза и ему нормально. Не хорошо, не отлично, не плохо - просто нормально. Он на несколько секунд перестает думать о звере, скребущем его усталую, измученную душонку. Перестает думать о лисьих, ничерта не видящих глазах. Перестает думать о друге, что точно не спал всю ночь, ведь сидит сейчас с опущенной головой, а под глазами синяки от недосыпа. Их Пак заметил сразу, как только ворвался ураганом в квартиру друга, но ничего не сказал, пытался только добиться того, чем тот занимался вчера вечером. Тщетно. А Чонгук и глаз не сомкнул за всю ночь. Проводил Юнги до квартиры - тот шарахался от каждого шороха, правда пытался казаться сильным, но Чон-то видел - страх на лице, искусанные от нервов губы, чувствовал дрожь в чужом теле и , если честно, не хотел оставлять парня одного. Мало ли что еще могло случиться, но тот был убедителен, особенно с фразой "Тэ наверняка завтра с утра зайдет, что я ему скажу?" и это было посильнее всяких "да все в порядке", "я сильнее, чем кажусь" или "эй, ты совсем в меня не веришь" и разозленно-обиженная физиономия впридачу. Младший тогда еще подумал, что нет - он точно не ошибся с выбором, смотря на сладко улыбающегося паренька, он готов ради этой улыбки душу продать и, похоже, не только свою. Подумал - сколько людей еще заберет их эгоистичный по отношению к этому миру выбор. Подумал, что им бы до скончания веков в аду за такое гореть, самым горячим, самым дьявольским пламенем, тот, что не сжигает до тла, а тот, что заставляет ужасом, болью и страданиями захлебываться ежесекундно. Но даже тогда, Чон ни за что бы не отпустил холодную, дрожащую ладошку храбрящегося Юнги. Он приехал домой часам к двум, а перед глазами все груда из металла и мертвых, покалеченных тел стояла, словно напоминание, что слепая старуха-смерть вышла за ними на охоту, что времени-то, в общем, совсем немного осталось. Он даже на минуту закрыть глаза не смог - знал, что от выбора своего не отступится точно, но страх сковывал, поглощал, пожирал своими острыми огромными клыками. Чонгук думал, что с этим нужно что-то делать, глупо просто сидеть и ждать пока смерть найдет их, прицелится поточнее и заберет их с собой в свои объятые вечным пламенем владения. Думал, что им бы бежать отсюда, бежать куда глаза глядят, не останавливаясь, не оборачиваясь... по-хорошему, сторониться бы людей, чтобы жертв поменьше. Чонгук так всю ночь пролежал на кровати, уставившись в потолок, а потом по утру ворвался Пак, наверняка кричал очень громко - ругался и младший первый раз видел своего друга таким, тот будто тоже не спал всю ночь - под глазами виднелись черные круги. Он явно был чем-то обеспокоен, зол и, может быть, даже немного напуган, но Гук был уверен, что это точно не из-за его пропажи. Просто Чимин нашел причину на которую мог бы свалить свое состояние. Просто не захотел искать настоящую или знал ее, но подсознательно отторгал. Пак докуривает и как всегда забывает закрыть окно, спрыгивая с подоконника, маленьким ураганом несется на кухню, чтобы сделать себе чашечку кофе, трет кожаный браслет на запястье в надежде хоть немного успокоить пульсирующую боль и тяжело вздыхает, когда слышит приближающиеся шаги друга сзади. - Вообще... знаешь - трясет за плечо Чимина Гук, и тот устало всматривается в жесты - Я был со своей парой - и старший забывает обо всем, что его терзало до этого, зверь, пожирающий нечто живое и отчаянно бьющееся внутри, отступает, уступая место целому рою бабочек. Наполняющих.... Заполняющих собой целое болезненно-серое пространство, заставляя все расцветать, заставляя кожу покрыться мурашками, яркой улыбке засиять на лице. Черт, он правда рад услышать такое. Ведь таким людям, как Гук довольно сложно быть принятым кем-то, их пары обычно отказываются от них, предпочитая лучше прожить жизнь в одиночестве. Ему ли не знать... - Ну и? Вы встречаетесь теперь? - воодушевленно лепечет Чимин, хватаясь руками за плечи друга. Он рад. Он чертовски рад! Рад за своего лучшего друга, что уверенно кивает головой, давит улыбку и смотрит так внимательно, не понимает только, почему в его взгляде вины столько, что захлебнуться можно, утонуть. Он думает, что бывают же люди с чистыми и огромными сердцами, готовые принять мир таким, какой он есть. Чимин ненавидит себя. Чонгук думает, что он отвратительный друг. Самый худший... *** У Юнги не бывает солнечного утра, он едва ли может отличить день от ночи, лишь по звукам, доносящимся с улицы. Джуна сегодня не должна была прийти, зато он улавливает мягкий парфюм Тэхена, лишь стоит ему вынырнуть из мира снов. Скорее, мира кошмаров. Сны ему, на самом деле, не снятся - все то же черное полотно. Бывают голоса иногда, музыка. Сегодня во сне он купался в истошных криках, звуках бьющихся друг о друга автомобилей, сигнале скорой и полицейских машин. Только-только проснувшись в его голове поселяется мысль о том, что наверняка подобные крики и стоны звучат в самой преисподней. По телу бегут мурашки и живот скручивает спазмом, его всего знобит, лишь от осознания, что должно быть видеть это в сотни раз ужаснее. Он совсем не завидует Чонгуку. Думает, что его ад отличается от ада младшего и это пугает еще больше. Юнги аккуратно проводит ладошкой по простыни перед собой, словно пытаясь найти что-то, ну или кого-то. Ведь обычно если Тэхен приходит раньше, чем проснулся старший, тот просто заваливается рядом, играя в телефон, ну или засыпая, если всю ночь где-нибудь развлекался. Ким любит такой образ жизни - клубы, бары, развлечения до самого утра. Пару раз он даже пытался брать с собой Мина, за что на следующее утро получал вполне ожидаемую обиду, выговор на добрых пол часа и "Ты прекрасно знаешь, такие места не для меня", после чего Юнги еще несколько часов не разговаривал с младшим. Он понимал, что вина-то, в принципе, только на нем - он сам согласился идти, сам позволил уговорить себя, вот только за что злился - не понимал. Скорее всего на чертову несправедливость, на мир, где он калека и все развлечения проходят мимо него. - Ну ты и спать, конечно - доносится со стороны бархатный голос друга и слышится легкий смешок. Шаги, что неспешно подходят к кровати, чувствуется, как последняя прогибается под тяжестью чужого тела - Ким прилег рядом. Кровать Юнги была просто огромной, мягкой и невероятно удобной, что младший частенько оценивал. Оставаться на ночь у друга не было чем-то редким для него. Заваливаться пораньше с утра - вообще стало традицией. - Сколько времени? - хрипит хозяин квартиры и, лежащий до этого на боку, поворачивается на спину. Крики со вчерашней ночи до сих пор эхом в ушах отдаются, невыносимо совсем. Заткнуть бы их, оглохнуть бы на денек, на половину.... ну, хотя бы на час. - Почти двенадцать - Ким тяжело вздыхает и смотрит на друга немного отрешенно, словно знает что-то. Смотрит в самую глубь белоснежного омута - Я заходил вчера вечером, никого не было дома. Ты... - Твой соулмейт, Чон Чонгук верно? - прерывает Юнги. Младший не успевает договорить, лишь немного вздрагивает и неосознанно тянется к своему запястью. Метка, что должна бы по-идее греть, причиняет боль с того самого дня, как появилась на теле парня. Он закусывает свою губу, так сильно, что еще немного и та начнет кровоточить, но Мин не видит этого и сейчас Тэхен благодарен, кому бы то ни было, за его слепоту - Он... - Не больно-то он и интересуется мной - настало время младшего перебивать. Ему чертовски не хочется сейчас говорить об этом. Разговор выжигает маленькие, но очень жгучие раны в душе. Парень морщится и поднимается с постели. Отчего-то ему думается, что старший не так просто сменил тему, да и вообще заговорил об этом. Мин никогда не был любопытным, не совал нос в чужие дела и проблемы - Я приготовил завтрак, он почти остыл, поэтому поднимай свою задницу с кровати быстрее - фыркнул Тэ. Наверное, старший бы обиделся, увидев скривившуюся физиономию на лице друга. - Но так не бывает, он ведь твой... - Завтрак, хен - рыкнул Тэ уже откуда-то с кухни, гремя посудой - Сначала завтрак, а обо всем другом можно и потом поговорить Юнги и не думал причинять боль другу, просто хотелось немного ясности, просто он вдруг понял, что они с Чонгуком самые паршивые друзья на свете, и уж точно Тэхен с Чимином такого не заслуживают. И если они с Паком боль и беды на двоих делят, то что тогда случилось у Кима с Чоном? Почему глухонемой парень даже не смотрит в сторону своего соулмейта? - Эй, принцесса, ты думаешь я принесу тебе завтрак в кровать? *** - Чиминни, ты не думаешь, что это слишком? - Юнги только стукнуло пятнадцать, а Чимину пару дней назад четырнадцать. Они друзья с самого детства, те, которых называют неразлучными. И правда, они делали все вместе - вместе сбегали из приюта, вместе прогуливали школу, сейчас вместе сидели на окраине города с парой бутылок легкого алкоголя. - Да ладно, это же твой день, хен! - Чимин лучезарно улыбается, открывает одну бутылку и приобнимает старшего за плечи, всовывая ее ему в руки, а после открывая свою. Он поднимает бутылку высоко над головой, свет луны отражается в розовом стекле с прозрачной жидкостью - И это только начало, у нас впереди будет еще куча таких дней! - Пак смеется заливисто и громко, бьется своей бутылкой о бутылку друга и делает пару больших глотков на пробу, от чего сразу морщится и выплевывает содержимое на землю - Ну и дрянь - теперь очередь Мина смеяться. Он пробует осторожно, совсем не спеша. - До тех пор, пока ты не найдешь свою пару - тихо добавляет старший. Его голова опущена, но Чимин видит это грустное выражение, что друг так неумело пытается спрятать. Сам морщится и толкает Мина в плечо. - Умеешь ведь ты все испортить - фыркает недовольно и делает вновь глоток, уже значительно меньше предыдущих, словно осторожничает. Снова кривится, но, кажется, уже понемногу привыкает - Ты тоже найдешь кого-то, наверняка даже раньше меня - хихикает и делает еще один глоток. С непривычки алкоголь резко дает в голову и все кажется таким незначительным, таким совсем простым. Все проблемы в миг становятся решаемы и это, совершенно новое ощущение, нравится Паку. - Смеешься? - натянутая улыбка вкупе с обреченным смешком - Взгляни на меня, да кому я нужен? От таких, как я даже соулмейты отказываются. Удивительно, как ты еще не сбежал - он прикусывает губу до кровавых капелек, чтобы заглушить нечто терзающее до невыносимой боли его маленькое, еще совсем детское, сердечко. Ему обидно... Ему так невыносимо от всей этой несправедливости, и, черт возьми, он даже не соврет, что всей душой ненавидит этот мир, ведь больнее ему уже едва ли кто-то сделает. - Ты идиот - огрызается Чимин и влепляет нехилую затрещину по затылку своему другу, а потом последний чувствует мягкие теплые ладони на своих щеках - Ты даже не представляешь, какой ты... - Чимин обнимает друга за шею - Ты очень красивый, Юнги... - и совсем крепко, что есть сил сжимает в объятиях - Ты самый добрый человек, что я когда-либо встречал... - а потом Пак отстраняется. Вновь берет в свои маленькие мягкие ладошки лицо Мина и смотрит в глаза, что словно в тумане, но одновременно ярко отражали в себе свет луны - Ты достоин самого лучшего, хен... У тебя будет все самое лучшее. - И кто здесь идиот... - хрипло прошептал старший. На глаза наворачивались слезы, что он еле-еле пытался сдержать. Может быть, он и не видел всей красоты, что сейчас развернулась перед ним, зато он прекрасно чувствовал всю эту непреодолимую веру в него, исходившую от Пака. Чувствовал его тепло, кожей ощущал светлую и яркую улыбку... Его мягкие губы на своих губах... Его губы...? Мин вздрагивает и резко отталкивает Чимина от себя, сам отодвигаясь немного дальше. Касается кончиками пальцев своих губ и все еще не может поверить, что это случилось с ним. Он даже и думать никогда не смел о поцелуе, а тут... Чимин он... Он обязательно пожалеет об этом! И Юнги только страшнее становится от этой мысли. Что же такое происходит? - Прости... мне что-то в голову ударило - неловко смеется Пак, пропускает свои волосы через пальцы и сам пытается понять, что с ним творится. Мир вокруг будто сужается, становится тяжело дышать. Чимин видит, как старший заметно расслабляется и, кажется, немного улыбается. Его улыбка - это именно то, во что Пак готов был влюбиться несмотря на всю аморальность таких чувств. Поэтому он немного зависает, смотрит не отрываясь на улыбку на губах, к которым хочется прикоснуться еще раз и уже не искать этому оправдания - Юнги... я... - Все хорошо, бывает - отмахивается старший, ему немного обидно, но Чимин больше не хотел извиняться - он хотел попросить, получить разрешение сделать это еще раз - Может, пойдем? Самая неловкая ситуация за всю жизнь у обоих и ни тот, ни другой не знают, что нужно сделать или сказать. Для них все это в новинку, просто даже не думали никогда об этом, совсем же еще дети. Вечером у обоих на запястьях появилась метка. Чимин тогда усмехнулся и подумал, что наверняка судьба не такая уж и плохая штука. Только внутри что-то больно кольнуло...