Случайности

Мэтт, с принципе, давно привык почти всегда быть в центре внимания. Его приятная внешность, ухоженность, умение говорить, себя преподнести и иметь всегда под конец года табель с прекрасными оценками создало вокруг него здесь едва ли не культ - младшие ребята постоянно вились около него, очарованные классным парнем, который относился к ним, как к равным, но всегда был готов помочь с уроками и не только рассказать, но и показать самые интересные уголки Хогвартса, ровесники любили ходить с ним на пикники и самые разные вылазки, зная, что вокруг Мэтта всегда сосредоточено не только все внимание, но и самые интересные события, а старшаки, приглядевшись и прочувствовав его харизму, признали его лидерство и влияние на окружающих, и приняли как равного, обсуждая какие-то моменты с продвинутых курсов по предметам и приглашая его с ближашими друзьями на разнообразные посиделки - от обычного распивания сливочного пива под игру в плюй-камни и записи последних песен поп-певичек до чего-то более серьезного. Не было смысла как-то скрывать, что Мэтт прекрасно осознавал свое влияние и вдумчиво работал над ним, сохраняя при этом образ едва ли не безупречного парня, который хорош во всем. Умственная одаренность и привычка следить за собой более чем давали подобную возможность, от него требовался, скорее, в большей мере, хороший контроль над всеми вещами в его жизни. Раньше, еще до Хога, это было скорее его увлечением, но он не успел заметить, когда это стало важной частью его жизни, которая стала съедать его настоящую реальность. Не то, чтобы он к этому не привык, или ему не нравилось всеобщее внимание... У Мэтта действительно забито почти все время - не только бесконечными вечеринками, но и вдумчивым изучением материалов, чтобы продолжать держать высокую планку. Это было причиной, по которой он еще в середине второго курса стал спать по пять-шесть часов, и отсыпаться только на каникулах. Подобный шаг дал ему возможность иметь хоть какую-то личную жизнь, а мешки под глазами всегда можно было зарисовать хайлайтером. Раз в неделю - стабильно, но зачастую в разные дни и времена, чтобы это было менее заметно - Мэтт уже ближе к комендантскому часу выскользал из гостиной Хаффплаффа и по давно знакомым тайным путям и лестницам вполне безопасно, зная все маршруты учителей, поднимался на восьмой этаж, где вставал в конкретном, давно знакомом месте, протягивал руку к, казалось бы, пустой стене, и привычно нащупывал округлую, выточенную прилегающими друг к другу металлическими листьями дверную ручку, и открывал только что материализовнную на месте дверь, куда и заходил, осторожно прикрыв за собой. В цветочной и до дневного светлой гостинной есть столик и два стула напротив друг друга. Стол накрыт - на нем по центру стоит фарфоровый чайник, полный чая - Мэтт не знает, какого, потому что он каждый раз меняется, но это каждый раз высший сорт - по двум сторонам стоят такие же чашки на тарелочках, а вокруг - разнообразные небольшие сладости. Дальний стул уже занят - как и всегда, он и должен быть уже занят тогда, когда до Выручай Комнаты добирается Мэтт. На нем восседает, даже сохраняя правила приличия, довольно высокий рыжий парень, который, пусть и учился всего курсом старше Мэтта, уже выглядел намного старше. Он был среди тех, кого никогда нельзя было увидеть не то, что в своеобразной свите Мэтта, но и на всех этих бесконечных волокитных вечеринках, где каждый хотел проверить больно выделяющегося, неглупого, но все же младшего. Ему все еще кажется, что тогда это была случайность - встретиться с ним тогда в невзрачной комнате подземелий, куда Мэтт свалил перевести дыхание после окончания обязательной для него части мероприятия. Он думал, что туда больше никто, кроме него, давно не ходил, а встретил незнакомого парня, сложившего ноги на старые учительский стол, который собирался только зажечь очередную сигарету и удивленно, но расслабленно уставился на него, явно не ожидая увидеть кого-то еще, но не воспринимая это как что-то неожиданное или удивительное. Парня звали Торд, он был слизеринцем на курс старше Мэтта, и он уже на те свои четырнадцать лет был выученным боевиком - не только магом, но и обычным человеком. Его почти не знали в общих кругах и почти никогда не звали на сходки - знали, что он не ходит - но он был глубоко уважаем в Слизерине и у тех немногочисленных ребят из других факультетов, которых они могли считать своими. И, на наметанный глаз Мэтта, Торд был, в некоторой мере, ёбнутым на голову. Они были с ним из предельно разных кругов, но смогли сойтись. Торду нравилось проводить время с Мэттом - он был невинным цветком, парнем, слишком уставшим от чужого внимания и наивно прячущим все свои проблемы. Он давал ему желаемое - ту серую заинтересованность его внешностью, но желание просто поговорить. Это было тем, почему Мэтт с тех пор из раза в раз приходил в выручай-комнату и абсурдно пил чай из сервиза с парнем, который днем при нем днем дичайше дымил отвратными сигами и ломал лица его сокурсникам. Они сидели напротив друг друга и в спокойной манере обсуждали любые темы, зная, в чем каждый из них разбирается, но почти не затрагивая темы внутри Хогвартса - вроде того, что вчера мутные ребята со Слизерина отпиздили очередного пацана, который обращал внимание на их беспредел. Мэтт, не преувеличивая свою значимость, прекрасно осознавал, что эта своеобразная полускрытая дружба с Тордом была тем, из-за чего его, видного деятеля с мирного Хаффа, самого до сих пор не отпиздили. И он, право, ценил это - но молча. Сегодня в чайнике был прекрасный ройбуш, заваренный по строгим выверенным правилам - сладковатый, мягкий и очень приятный. Родители Мэтта прилично обеспеченны и вхожи в аристократию Британии, поэтому для него этот вкус далеко не был новым - еще в детстве он полюбил его за природную сладость, которую не надо забивать сахаром, и неповторимый вкус, отчего так и не смог привыкнуть к английскому способу заваривания чая - с традиционным молоком. Из-за вхождения в высшие слои общества, для него, в целом, не было секретом существование магов, но он никогда в жизни не представлял их как Торда - наглыми, воинственными, носящими что попало, везде берущими с собой пистолеты и курящими едва ли не постоянно. А Торд был потомственным магом и слизеринцем - правда, Мэтт ничего не знал о его родителях, как и не знал о нем до той роковой встречи. Правда, сейчас от него сигаретами даже не пахло - таким, в невзрачной одежде и культурно выражающимся он выглядел намного более похожим на тот образ, но Мэтт знал - такого себя Торд показывает только ему. И эта светлая цветочная комната открывается только раз в неделю, когда приходит им время встретиться вновь. Пожалуй, вот это было тем, что действительно стоило ценить.