POV CCCР
Размытые силуэты, пляшущие перед глазами, внезапно разбежались, оставив меня одного. Я захлопал глазами, пытаясь прогнать остатки сна. Я услышал два хлопка дверьми, машина снова запищала. Постойте, они что? Уходят? Я посмотрел в окно сбоку, немцы и Россия направлялись в большое, невероятно красивое здание. Я проводил их взглядом, наблюдая за тем, как Рейх по дороге еще раз зашелся приступом тяжелого кашля. Радовала мысль, что Германия все же медик, сможет разобраться с больной псиной. - Ре… Ре.. – Щурясь, я попытался прочесть название этой гостиницы. Мелкие металлические буквочки восседали на такой же металлической арке-входе, сливаясь так, что невозможно было прочесть, - Ренессанс. Ренессанс. Пх, тоже мне. Все-таки я смог прочесть и четко постарался запомнить название этого места, произнеся еще несколько раз вслух. Возможно, я еще наведаюсь сюда к немцу старшему. Обязан буду, пока те не укатили в Берлин. Похоже, гостиница, в которую он хочет поселить Германию с Рейхом одна из самых дорогих в городе. Я обернулся, чтобы разглядеть все вокруг. Исаакиевский собор? Неужели нельзя было выбрать что попроще? Или получше, в Советскую, например. Но это так, заморочки из бочки. Я по привычке сложил руки на груди и вздохнул, хотелось закурить. Рана на боку немного неприятно пощипывала и покалывала, можно сказать – стреляла. Скорее всего, пошло нагноение, это плохо, надо бы скорее чем-нибудь обработать, когда прибудем на дом. Привычно похлопав себя по карманам, я вытащил из одного сигаретку, увы, последнюю и зажигалку. Окошко было закрыто, опустить бы хоть немного. Оглядевшись, я увидел, что окошко сзади было приоткрыто. Вот он – мой счастливый билет к сладкому табаку. Но, туда еще надо добраться. Неуклюже и нелепо я начал перелазить на задние кресла, стараясь не задеть собой что-нибудь в частности, коробку передач. Увидь меня кто угодно, то точно бы надорвал живот от смеха. Но я был уже близок к победе, оттолкнувшись ногой обо что-то, я перелетел на задние кресла, плюхнувшись и растянувшись на них. Послышался мой болезненный стон, я приподнял голову и увидел приоткрытое окошко. Светло-серое небо выглядывало на меня из щелочки, свет исходящий оттуда пощипывал мои глаза. Я уже начал слышать церковный хор, этакий радостный вой-песня в несколько ртов, который нередко слышал во времена своего юношества и детства. Осторожно присев, я достал сигарету и зажигалку, которые я предусмотрительно запрятал в карман перед вылазкой. Пододвинувшись максимально близко к окошку, я зажег сигаретку и сделал самую глубокую и сладкую затяжку в своей жизни. Подержав табачный дым у себя в легких с пару секунд, я выдохнул, прикрыв глаза. Что ж, вот оно – блаженство. Но, к сожалению, недолгое. Сигаретку мою кто-то нагло вытянул из губ и бросил прямо в талый снег у машины. - Ты, Батя, словно ребенок, блин. – Ругался Россия подходя к водительскому месту, - Не мог до дома дотерпеть? Я отполз от окошка и, вздохнув, снова сложил руки на груди, почувствовав себя в какой-то мере ребенком. Пожалуй, суровым я был только по ситуации, а глупым ребенком постоянно. Ну, может не глупым, но ребячество не уходило точно. Россия глянул на меня через окошко, в его глазах не было злобы, только радость и доброта. Мы рассмеялись. - Знаешь, нам с Белкой тебя не хватало. Мы скучали. Редко застанешь тебя таким. Таким простым. Обычно ты всегда был суров. Я хрипло вздохнул и задумался. А как же остальные мои дети? Где и как они. С Эстонией, вроде, относительно ясно. Сошелся c северянами, в особенности с Финским чертом. Ну и хорошо, ну а как насчёт остальных? - А что там остальные? – Я снова принял вид серьезный и суровый. Россия тоже огрубел как бы в ответ, по крайней мере, он нахмурился и прикрыв глаза ответил: - Да, мы cами по себе, знаешь. Все. Только я, Беларусь и Казахстан как-то держимся между собой, общаемся, поддерживаем друг друга. Беларусь с Казахом, даже получше как-то. - А Украина? - Резко встрял я перебивая. Раньше они с Россией были не разлей вода. Постоянно вместе ходили, шутили, заступаясь друг за друга. Я почувствовал боль в его вздохе и опущенных глазах. Но спустя какое-то едва ощутимое мгновение, его глаза вспыхнули от злости и тут же остыли. - Мы с ним. Не ладим. Сейчас. А воспоминания о тебе он и вовсе старался стереть. Ему в Европу надо, видишь ли. Не нужны мы ему, Бать, не нужны. Я потупил свой виноватый взгляд, хоть и не сделал ничего такого. Задел его братские чувства, хотя и мое отцовское сердце больно сжалось от всего услышанного. Как-никак это был родной мой сын. - Ну, а остальные хорошо поживают, если не хорошо, то неплохо. Беспокоиться не стоит. – Заговорил Россия, прерывая мои раздумья. Все же отцом я был таким себе, строгим, порою даже очень, а я просто хотел вырастить из них сильных преемников, которым все нипочём. Чтобы как и я смогли встретить трудности и выстоять. Но я-то не выстоял, «нерушимый», так сказать, пал. - Ну ладно, поехали, Беларусь уже ждет нас. – Сын взглянул в светящийся предмет прямоугольной формы. Странно и непонятно. - Что это? – спросил я, приподнимая бровь. - Телефон. - Телефон? - Телефон. Ах, ну да, с твоей смерти прошло порядка тридцати лет, а прогресс, как видишь, на месте не стоит. Теперь телефоны есть у всех, и они абсолютно легки и удобны. – Начал было пояснять Россия, а я только слегка приоткрыл рот от удивления. - Я чувствую себя дикарем из Африки, чье поселение пришли брать танками. Итальянскими. А у меня из обороны только копья и стрелы. – Рассуждал вслух я, понимая, что серьезно отстал от настоящего времени и теперь придется обучаться заново. Как ребенок, правда. Теперь условия сделали для меня новые рамки, под которые я буду вынужден подстроиться. - Ну, ты сравнил, Бать. Все будет проще. Ты же у нас не глупый. – Россия был невероятно уверен и спокоен. Он завел машину, и та издала этот спокойный и нежный рык. С ним опять спать захочется, так и знай. Кроме того, машина так приятно тряслась, а кресла были очень мягкими. Я теперь задумался, насколько долго мы пробудем в Ленинграде, то есть. Уже в Санкт-Петербурге. Зачем надо было менять название? Но сейчас не об этом. - Как надолго мы….В Питере? – Слово «Питер» я произнес с некой брезгливостью и отвращением, но Россия его явно не почувствовал, списав это на то, что я не привык и знакомлюсь с новым всем. - Пока Германия не вылечит своего отца. – С какой-то печалью ответил мне сын. - А что у вас с Германией? Ты так заботишься о нем, пусть бы в Берлин свой летел? – Осторожно начал подкрадываться я к истине. Россия как-то мгновенно поменялся в лице, его уверенность смылась, словно след на песке морской волной. Так, видимо я нажал именно туда. Или не туда. Когда война окончилась победой нашего тройственного пакта, мы буквально поделили маленького немца между собой, устанавливая свое влияния. Не странно, что он вырос таким. Я просто часто наведывал его, постоянно конфликтуя с США. Франция и Британия ручались, что все будет в порядке. Да, вроде так и вышло. Германия отличный парень. С Россией он был знаком с самого детства, но виделись они предельно мало. Возможно, именно после моей смерти они установили какие-то отношения между собой. Или же общая «беда» их сплотила на время. Я ждал ответа. - Мы, - сын неловко замялся, делая продолжительную паузу, - неплохие друзья. Пусть побудет здесь, это гораздо лучше, чем добираться до Берлина несколько часов. Я вопросительно приподнял бровь, мое лицо выражало негодование. Я знал, что он мне врет. - Что ж, я рад, что вы не идете по отцовским стопам войны и конфликтов. – Как можно более искренне пытался радоваться я, успокаивая Россию своей реакцией. Хотя, вспоминая последние моменты, проведенные с Рейхом, я еще раз прокрутил сказанное в голове и подумал, что, возможно, все-таки идут. Их нежная связь была абсолютно точно ощутима. Я печально сполз чуть ниже по креслу. - Ты разве не рад, ведь ты наконец свободен, а главное…Жив! – - Даже не знаю, если судьба решила меня умертвить, то так и должно было быть. - Но она же тебя и воскресила - радуйся. - Пока особо нечему и радоваться, кроме как встречей с детьми. Кстати, даже не со всеми. - Прости. – Пробормотал Россия, пытаясь поместить в свои слова максимум сожаления. Пусть ему это было совсем незнакомо. Я молча пожал плечами и повернулся к окну. Эти типичные ленинградские дома, невысокие и слитые воедино. Яркие вывески и куча народа. Все какие-то унылые, занятые. Не нравится мне этот город чем-то, вот Москва…. Москва в самом сердце. Радостно хоть от того, что сын не перенес столицу сюда. Машина нырнула в один из дворов-колодцев. Россия припарковался и отпустил ремень безопасности. - Ну, все, на выход. Слова прозвучали как-то весело и игриво. Я смело отворил дверь и вылез, осматриваясь, попутно громко захлопнув за собой дверь. - Хэй, осторожнее, подарок все-таки, да еще не АвтоВАЗ твой любимый. – Раздраженно, но с веселыми нотками начал Россия. - Что, от такого и развалиться может? - Нет. Но я бы не стал так обращаться с чужой машиной. - Хорошо, а чей это подарок? – Спросил я с любопытством и сияющими глазами как у ребенка. Сегодня я его достану! - Германии. – Он снова смущенно потупил взгляд. - Ого! - Ого. – Раздраженно и злобно буркнул Россия прикладывая какую-то штуку к металлической двери. Та издала веселые звуки, оповещая о своем открытии. Я еще раз подивился и стало непонятно, что заткнуло меня от расспросов. Эта дверь, или злобный Россия? Скорее всего, второе. Больше я ничего не сказал, мы зашли в парадную и начали подниматься по ступенькам вверх. Ступеньки старые, явно внутри домом никто не занимался. Благо, что было чисто. Я остановился и посмотрел вверх. На каком этаже у него квартира-то? - Нам на третий. Я молча кивнул, дав понять, что понял. Странно, но подъем по лестнице давался мне тяжело, каждый шаг как-то изнурял меня, отдаваясь в простреленный бок, но я, стиснув зубы, продолжал подниматься. - Ты в порядке? - Конечно, это, знаешь ли, старческое. Вот и все, пустяки. – Я снова сжал зубы от боли. Врать и убегать от вопросов, у нас, похоже, семейное. - Да, ты говорил. Но может помочь? – Обеспокоенно спросил он, предоставляя свое плечо. Я оперся об него, и мы зашагали вверх. А ведь всего один пролет оставался. Неловко вышло, теперь я очень дряхлый в его глазах. Это было, к моей радости, не так. Я еще мог с кем угодно тягаться. Да и моя выносливость все еще держала меня на ногах, заставляя закрывать глаза на боль. Преодолев пролет, Россия остановился напротив большой металлической двери и нажал на кнопку звонка. Я прислушался, но ничего не услышал. Не уж то такие толстые стены? Я отпустил Россию и немного отошел от него. Не хочется, чтобы дочка заловила меня в таком состоянии. Меня она необычайно любила. Гордилась мною и восхищалась. Какая она теперь? Я помню ее маленькой, хрупкой девушкой в белой рубашке и темно-серой льняной юбке. Такая скромная и послушная, просто лучик счастья и позитива. Тут послышались звуки открывающейся двери. Я замер, ожидая. Дверь открылась, и на мрачную площадку юркнул яркий желтый свет, немного ослепляя меня и Россию. Мы прищурились. На пороге стояла она – Беларусь. Только не совсем такая, какой я запомнил ее в последние моменты своей жизни. Более грубые черты лица, суровый и уставший взгляд, но стоило ей разглядеть меня – тут же просияла. Она кинулась обнимать меня, а я только болезненно скривился. Чертова рана, Рейх прав был, глупый я. - Папа! - Всхлипнула она, крепко прижимаясь и обнимая. Я поглаживал ее по плечам, такие хрупкие, но в тоже время огрубевшие. Видимо, она много работала. Над собой и вообще. Вид у нее был устрашающий. А точно ли Россия мой наследник? - Белка… - Ласково выдохнул я, скупая мужская, как незваный гость, появилась на моем лице и покатилась вниз. – Я скучал. - Беларусь, дорогая, может, позволишь нам войти, мы немного устали с дороги. – Тактично и спокойно начал Россия, все же любуясь этим трогательным моментом. Я лишь скромно «угукнул», соглашаясь с сыном. - Ой, простите, мои вы хорошие! – Суетливо затараторила она, - Я тут, к вашему приезду, столько всего наготовила! Белка юркнула внутрь, сейчас я разглядел, что на ней был милый цветастый фартук. Ее звонкая речь утопала в глубине большой квартиры, но определенно она убежала на кухню. - Ты как обычно! – Весело подметил Россия, снимая с себя свое черное пальто. - Но сейчас-то случай особый! Как сон! Я не могу поверить! – Доносилось с кухни. Она была очень восторженна и рада. А до этого казалось, что такие эмоции в ней потухли. Россия только усмехнулся, продолжая раздеваться. - На самом деле, она не всегда такая. Очень редко. Но сейчас прям сияет. – Улыбался и усмехался Россия, говоря на полтона тише. Я широко улыбнулся, обрадовавшись. Похоже, и Россия был счастлив переменам в сестре. - Ты, это, приходи к нам, хорошо? – Россия потрусил на кухню, оглядываясь. Я одобрительно кивнул и тихо сказал: - Хорошо, я сейчас. Осторожно сняв с себя свою ушанку, шинель и теплые сапоги, я остался в одном лишь свитере и штанах. Смешно или странно прозвучит, но как повезло, что я умер зимой. И похоронили меня в моем любимом и зимнем. Кто знает, может побыстрее Рейха заболел бы и помер в этой ледяной пустыне. В боку очень сильно кольнуло, я пригляделся. На свитере зияло красно-коричневое пятно от крови. А также дырка. Заметно, что же делать? Ничего лучшего, как прикрыть это дело ладонью я не решил. Эх, а Рейх бы сразу помер, если бы Финляндия попал в него. Значит, это того стоит. Ох, чувствую, отработает он еще передо мной все свои долги. Попляшет. Я уверенно двинулся на веселый гомон с кухни. Белка уже и в смех пустилась. Как же хорошо, ну и как их теперь расстраивать своим ранением. Уж лучше я потерплю. Приблизившись к кухне, я замер, и словно партизан что-то высматривал и выжидал. Оба моих чада стояли у плиты, повернувшись к выходу спинами. Отличненько, сейчас проскочим. Я на цыпочках побежал на кухню, к самому столу, боль давала уже по самой голове, навлекая тошноту. Однако, я присел, громко скрипнув стулом о гладкий, шикарный пол. Кажется, это какой-то дорогой камень. Такой же дорогой как и вся квартира в целом. Я осторожно уселся, максимально близко подвинувшись к столу, прикрывая свою дыру в боку скатертью. Отлично, пронесло. Мои дети заинтересованно обернулись и усмехнулись. - Неужто такой голодный, что прибежал сюда? - Разом усмехнулись они. Россия с Беларусью стал такий домашним. Приятно на это смотреть. Будто опять дети. - Да, пожалуй очень даже голодный. -Выдохнул я. Боль стала невозможной от моих кривляний перед самим собой. Темный туман заволок мои глаза, а тело непослушно обмякло, падая на стол с грохотом. Это все вилки, стаканы, ложки, которые там стояли. Но я уже ничего не слышал, в том числе напуганный вскрик дочки...***
Беларусь кинулась к отцу и оглядела его с головы до ног. Заметив рану, она ужаснулась, но не запаниковала. - Вызывай врача! Он ранен... - Скомандовала Белка, отчего Россия немного растерялся. Беларусь-командир вещь не редкая, но вот отец. "Все таки надо было перепроверить его" - думал про себя Росс. Беларусь приложила ложку к его рту, она мигом вспотела. Оба немного облегченно вздохнули. - Рана начала гноиться, но она сама по себе неглубокая. Как будто охотник стрелял, но слегка промазал из-за того, что животное в последний миг резко дернулось. - Рассудила Беларусь, осматривая отца. - Финляндия... - Холодно выдохнул Россия, уже набирая номер знакомого Питерского врача. Теперь они дожидались спасительного приезда доктора, искренне злясь на безответственность отца. - Он не хотел нас расстраивать, - слегка улыбаясь сказала Беларусь в его защиту, чувствуя как растет от злости напряжение брата, - в этом весь наш отец.