Аметистовый дом

      «Боги! Чем я заслужил такое неожиданное и чудесное спасение?»       Рейн Ропасия тщательно обдумывал всё произошедшее с ним за последние несколько дней, пока они с его новым спутником ехали вдоль тракта на лошадях.       — Эй, дружище, ты чего такой задумчивый? — спросил Элик, вырвав его их пучины внутренних рассуждений.       Рейн встрепенулся, как от глубокого сна, отчего лошадь под ним затревожилась. Он успокоил её лёгким похлопыванием по шее, а потом взглянул на Элика. Он уверенно сидел в седле своего коня, держась за поводья одной рукой.       — Элик… Я хотел спросить у вас, — задумчиво начал Рейн, — почему вы мне встретились? И почему спасли меня?       У Элика округлились глаза.       — Странные вопросы у тебя, — ответил он. — Ты же и так прекрасно знаешь ответ!       «Ну, конечно… Он освободился от жены, и решил меня тоже освободить… По доброте душевной? Или просто он был на эмоциях и поэтому совершил эту импульсивную покупку. Люди часто покупают себе что-то новое, чтобы снять стресс. Конечно, неприятно быть в качестве такой утешительной игрушки. Да и сам Элик Кволо не выглядит как-то подавленно или грустно. Хотя может, он это скрывает?»       Дорога уносила их далеко вдаль. Лошади спокойно брели по вытоптанному грунту, осторожно объезжая канавы и ямки. Они ехали на запад, к далёким берегам Аметистового залива. В город Бо-Лиего. Родной город Рейна.       — И всё-таки, Элик. Я никак не могу понять… — начал Рейн.       — Что? — он старался отвечать вежливо, но легкие нотки нетерпения в голосе были заметны.       — Почему вы спасли именно меня? — Рейн устремил на него пристальный взгляд.       — Ты уже в третий раз спрашиваешь! — возмущенно проговорил Кволо. — Меня это начинает напрягать.       — Но почему именно я? Почему не кто-то из тех троих?       Элик вздохнул и, понизив голос, промолвил:       — Ладно, не буду ханжой и скажу тебе прямо: они простолюдины, а ты — знатного рода. Вот тебе и причина, — это было так обескураживающе честно, что Рейн даже не ожидал. — Когда я увидел тебя, то сразу понял, что тебе здесь не место. Как и мне. Вот я и решил освободить тебя, чтобы взять с собой.       — Понимаю. А почему вы решили, что вам здесь не место?       — Почему решил? — Элик усмехнулся. — Да я просто это понял.       — Вы это поняли, когда ушли от своей жены?       Элик ответил не сразу. Гнетущее молчание длилось где-то минуту, и Рейн уже успел пожалеть, что задал такой вопрос. Наконец он улыбнулся и сказал:       — Да, — он сказал это так спокойно и непринужденно, как будто речь идет о чем-то незначительном.       Молодой Рейн не понимал, почему его это нисколько не трогает: «Ведь это разрыв семьи, — думал он, — жизненная трагедия, хуже которой может быть только смерть близкого человека». Но его спутник как ни в чём ни бывало ехал дальше, к новым приключениям, мурлыча себе под нос веселую мелодию. Рейн вспомнил, что Элик вел себя так же даже сразу после ссоры и расставания.       И тогда освобожденный пленник с содроганием спросил:       — Неужели вы ни капли не расстроены тем, что ваша семья распалась? Неужели ваш брак был несчастен? Неужели вы не любили свою жену?       Элик поднял смеющиеся глаза на недоумевающего юношу, ободряюще улыбнулся и сказал:       — Ну почему же? У меня был очень счастливый брак. Моя жена, Аматея, была очень красива и добра. Каждый день, проведённый с ней, я был счастлив, и благодарил богов за то, что они свели нас вместе. Летом я приносил в дом полевые цветы. Ничто не могло сравниться с её радостными глазами, когда я дарил эти цветы ей. Глядя на неё, я испытывал вдохновение, заставляющее меня творить что-то великое в её честь. Я очень любил Аматею… Но всякий раз, когда я любовался ею, или прикасался к её нежной коже, в моем сознании, с самого первого дня, я уже её потерял…       Остаток дня двое путешественников проехали в молчании.