Сказочник

- Не нравится мне этот туман… - Эльрохир прищурился, стараясь разглядеть хоть что-то в серой дымке, которая заполнила всю лощину и затопила невысокий холм, стоящий посреди нее. - Кому бы он понравился, - хмыкнул Элладан, смотревший туда же, куда и брат. – Это не просто плохая погода. Даже я чувствую злое колдовство. - Что уж про меня говорить, - проворчал Эльрохир. - От холма просто воняет черной магией, можешь мне поверить. Я узнал – тут похоронили одного из древних вождей Народа Холмов, могиле около тысячи лет. - О, Эльберет! – тихо проговорил Элладан. – Неужели Умертвие? И так близко от нашего поселения… Недаром и Эльдарион… - он не закончил фразу, брат и так все понял. Его лицо становилось все мрачнее. - Плохо дело, - сказал Эльрохир. – Если бы здесь был Глорфиндель, еще бы ничего, а так… - Вы не справитесь? – Элладан посмотрел прямо в лицо брату. Тот молчал, раздумывая, и через минуту ответил: - Можно, конечно, отправить гонца за Глорфинделем в Тэламар. Но пока мы будем ждать его… мы рискуем Эльдарионом, а он и так слаб. Если мы управимся сейчас – Эльдарион быстро выздоровеет, насколько он вообще может выздороветь… - Решение за тобой, брат, - Элладан коснулся плеча Эльрохира. – Мы поможем, но сам знаешь… - Знаю, - твердо сказал Эльрохир, и Элладан понял, что брат решился. – Мы справимся. Эльрохир тихо скользнул в чащу леса за их спинами, а Элладан ждал его, мрачно всматриваясь в серый туман. Оставаясь на месте, он ничем не рисковал, Умертвие сильно только в собственных владениях. Может, они бы и оставили проклятого духа в покое, просто предупредив жителей не заходить в эту лощину, но Эльдарион… Он с рождения был слабым и болезненным, родившись в затемненном мире под властью Саурона. Если бы он был человеком, это не так уж ему бы повредило, люди плохо чувствовали Незримый Мир – в этом были их сила и их слабость. Но он родился у эльфийки, хотя и выбравшей смертный удел, и увядание матери, сломленной властью Саурона над Средиземьем, плохо повлияло на ребенка. Он не мог выносить присутствия рядом Тени, он чах и таял на глазах, его мучили кошмары и бессонница, а став подростком, Эльдарион начал кашлять кровью. С годами ему становилось все хуже, и все боялись, что на нем род вождей дунэдайн окончится. Недавно ему стало совсем худо, приступы услились, и тогда разведчики обнаружили эту лощину… Кусты с засохшими, бурыми листьями, полуоголенными ветками – и это в середине лета! - слегка качнулись, и из них вышел Эльрохир. За ним следовали трое эльфов Ривенделла, из тех, кто был искусен в Песнях Силы. Эльфы, в отличие от людей, совсем не боялись восставших мертвых, но те могли причинить им физический вред и сами были малоуязвимы, поэтому одолеть Умертвие было нелегко. - Действуем так, - Эльрохир говорил как командир, и Элладан слушал его как подчиненный, так они делали всегда, когда дело касалось чародейства. - Мы с Рингвэ, Арамоном и Индилем подходим к кургану. Может, Умертвие выйдет навстречу, может – нет, если почует опасность. Второе даже лучше – лишим его силы прямо в кургане. Если оно выйдет – попробуем развоплотить его мечами. - Может, мне встать рядом с тобой? – предложил Элладан. – Мой клинок зачарован против нечисти. - Ты не испугаешься? – прямо спросил Эльрохир. Он не боялся обидеть брата – правда никогда не обижает. - Я одолею страх, - улыбнулся Элладан. Они сделали так, как решили. Впятером воины нырнули в липкий холодный туман, оставив других разведчиков в лесу окружать поляну – мало ли, какие твари могут подобраться к кургану Умертвия, почуяв возрождение одного из слуг Саурона. Элладан почувствовал, как ледяной страх потихоньку просачивается сквозь кожу, крохотные иголочки кололи сердце, заставляя все внутри сжиматься в тугой комок. Хотелось рвануться, закричать, бежать из этого места в лес, пусть темный, холодный, полный опасных хищников – но не настолько пугающий. Ведь нет ничего страшнее замогильной тьмы, неподвижности, тишины. Но Элладан сжал волю в кулак и шел за спокойным Эльрохиром и его товарищами. - Курган, - сказал Рингвэ, идущий первым. Он дотронулся до земляной стенки, на которой теперь не росла даже трава. Черная стена на расстоянии протянутой руки едва просвечивала сквозь густой туман. - Начинаем! – скомандовал Эльрохир, и трое эльфов запели, сначала тихо, приглушенно, потом голоса их окрепли, обрели силу. Как знал Элладан, Песни Силы могли сочиняться на ходу, но можно было и использовать старые, уже сочиненные стихи. Лучше всего для этого годились гимны Валар, особенно Элберет, но можно было петь и другое – хоть детскую песенку. Чары содержались не в словах, а в самой музыке. Колдовство – если его можно было так называть – состояло в том, чтобы как можно точнее подражать Предначальной Музыке, Музыке Айнур, которая создала мир. Если бы эльфы могли петь так же – они могли бы двигать горы, наполнять или высушивать моря, вырастить любое дерево или создать животное, как это делали Айнур в старину. Но их пение было лишь слабым подобием, и потому могло лишь влиять на уже созданное – исцелять раны, помочь вырасти листу или распуститься цветку, могло оно и создать морок, иллюзию, ложный облик. Могло это пение и приказывать тем, чья магическая сила была слабее. Сейчас эльфы пытались успокоить Умертвие, заставить его снова уснуть в кургане. Музыка навевала сон, говорила о тихом покое под землей. У Элладана слипались глаза, он едва отгонял дремоту. Если бы он позволил себе – то улегся бы прямо тут, и голая мокрая земля показалась бы ему самым желанным ложем… Громкий вой из кургана разогнал сон и заглушил песню, которая тут же оборвалась. В светло-сером тумане над их головами начала сгущаться черная тень. Умертвие не уснуло, а решило выбраться наружу и схватиться с пришельцами. Никто не знал, чего хотят Умертвия, ради чего охотятся за живыми, пришедшими к их логовам. Питались ли они горячей кровью или страхом жертв? Творили ли некие темные ритуалы? Но мало кому удавалось ускользнуть от могильных тварей, и немногое они могли поведать. Элладан выхватил меч и посмотрел на Эльрохира. Младший брат тяжело дышал, на лице его, несмотря на промозглый холод, выступили капельки пота. Магическая песнь выматывала, лишала сил. А теперь им предстояло сражаться. Тень обрела очертания высокой фигуры в ниспадающих черных одеждах. Там, где должно было быть лицо, засветились два гнило-зеленых болотных огонька – глаза. Когтистая рука потянулась к Элладану и Эльрохиру… Ужас смерти обуял Элладана с новой силой, он слишком ярко представил, как его тело умирает, задушенное этой огромной рукой, а лишенную плоти душу уволакивают в могильный мрак, откуда она не сможет выбраться, порабощенная чарами Умертвия. Меч казался тяжелым, неподъемным, рукоять скользила в ладони, вспотевшей от страха. Из горла Эльрохира вырвался громкий звук – музыкальная нота, напоенная магией. Умертвие отшатнулось, а Элладан ощутил, что к нему возвращаются силы и решимость. Он поднял меч, испещренное рунами лезвие которого вспыхнуло алым светом, и ударил по черной фигуре. Умертвие завизжало и по пояс вошло обратно в курган, а Эльрохир сгорбился от страшной усталости. Теперь он едва стоял на ногах, а из носа у него текла кровь. Элладан знал, что теперь брат нескоро сможет произнести хотя бы слово, поэтому рассчитывать на него было нельзя. Элладан стиснул зубы и занес меч для второго удара… Но трое других эльфов не дремали. В белом тумане алым сверкнули три других клинка, а их хозяева вновь запели в унисон, хотя их сила без Эльрохира была невелика. Но и песня, и зачарованная сталь пришлись Умертвию не по вкусу. Все три меча нашли свою цель, и по призраку потекла зеленая жидкость цвета гнилого болота – его кровь. Умертвие завыло еще громче и начало втягиваться под землю, пытаясь бежать обратно в курган, когда Элладан ударил тварь мечом прямо по голове. Вой оборвался, наваждение страха разом схлынуло, а под ноги Элладану покатился сухой череп, расколотый сильным ударом. Рассыпавшиеся кости в обрывках ветхих черных одежд лежали теперь грудой на вершине кургана. Конечно, самого злого духа, как и любую фэа, убить было нельзя, но Умертвие лишилось связи с физическим миром и потому не могло больше вредить живым. Долгие годы, а может и целое столетие пройдет, прежде чем оно сможет завладеть другим мертвецом. Эльфы и дунэдайн вновь победили – на время. *** Эльдарион открыл глаза, ощутив, что с него свалилась огромная тяжесть. Как будто раньше грудь была придавлена камнем, а рот и нос – забиты шерстью, теперь же и то, и другое исчезло. Он глубоко вздохнул и попытался подняться, но на это у него не хватило сил. Юноша вновь откинулся на груботканую подушку, отодвинувшись от кровавых пятен на ее краю – он помнил жестокий приступ кашля, который скрутил его несколько часов назад, после чего Эльдарион и заснул, а точнее – провалился в полуобморок от слабости. Ему снился кошмар: огромная черная фигура с горящими зелеными глазами склоняется над ним… Но теперь все ушло, и Эльдарион даже ощутил голод – явный признак того, что ему стало лучше. Значит, дядья, ушедшие вчера на поиски еще одной твари Саурона, одержали победу. Это хорошо… только бы все вернулись живыми. Только бы. Он и так потерял слишком много за свою не очень долгую жизнь. Мать умерла, едва родив его. Отец, сломленный горем, погиб в стычке с троллями всего через два года после смерти жены. Эльдарион совсем плохо его помнил – в воспоминаниях вставала только смутная тень высокого человека с седыми волосами и глубокими серыми глазами. Осиротевшего мальчика растили братья матери — сыновья Эльронда, и Глорфиндель – друг и родич его деда. Они втроем правили маленьким поселением северных дунэдайн и эльфов – Тэламаром, Последним Приютом, как называли его. Это и правда было последнее убежище остатков свободных народов, еще не покоренных Сауроном. Их спасали глухие леса, мастерство Следопытов и магия эльфов. Пока спасали. Но кольцо становилось все теснее, а Тень Саурона — все более плотной, глухой пеленой накрывая Средиземье. Земля умирала под властью Черного Врага. Все меньше плодоносили деревья, постепенно высыхая и превращаясь в мертвые стволы, все хуже росли травы и цветы, слабые и блеклые без солнца. Все меньше животных жило в лесу, погибая от бескормицы и когтей и зубов тварей Саурона. Все меньше рождалось детей. Горько улыбаясь, некоторые дунэдайн говорили, что Саурону незачем искать их в дебрях леса, чтобы уничтожить. Совсем скоро у них перестанут рождаться дети, а взрослые умрут от голода и лишений. Эльдарион повторял эти слова Элладану и Эльрохиру, и они хмурились, но все же говорили о надежде, которая есть всегда. Дверь потихоньку открылась, и в нее осторожно заглянула женщина средних лет в простом темно-синем платье. - Хириэль! – тихо позвал Эльдарион, хотя силы к нему и возвращались, но их было недостаточно для громкого крика. Но Хириэль его услышала. - Ты проснулся, мальчик мой! – откликнулась она с радостью. – А я была тут почти все время… недавно отлучилась на кухню, когда поняла, что ты крепко спишь. «Боялась, что после того приступа кашля я умру во сне», - подумал Эльдарион и слабо улыбнулся. Он был уверен, что скоро именно это и произойдет, и давно привык к подобной мысли. Но Хириэль незачем знать об этой его уверенности. Она же истолковала его улыбку по-другому. - Тебе лучше, дорогой! Может, ты не возражаешь против чашки супа и кусочка хлеба? - Да, пожалуйста, - так же тихо ответил Эльдарион, и Хириэль просияла. Это согласие на еду означало, что Эльдариону стало намного лучше — во время приступов его выворачивало наизнанку от одной мысли о пище. - И позволь, я поменяю твою наволочку. Она вся… грязная, - Хириэль избегала говорить о крови, боялась испугать Эльдариона. Но он давно уже не боялся мыслей о смерти. Осторожно забрав у Эльдариона подушку, Хириэль поменяла наволочку на чистую и вышла. Когда Хириэль вскоре принесла тарелку с не очень жирным супом и кусок свежего хлеба, Эльдарион спросил: - Элладан и Эльрохир еще не вернулись? Хириэль нахмурилась: - Еще нет. И вестей нет никаких… - Я думаю, - сказал Эльдарион, проглотив очередную ложку, - им все удалось. Именно поэтому мне и лучше. Я чувствую, будто с меня свалилась огромная тяжесть. Значит, они победили. Хириэль вновь просияла и выдохнула с облегчением. Эльдарион заметил, как у нее словно гора с плеч свалилась. - Значит, они скоро вернутся! – воскликнула она. – Ах, как я боялась… - она смолкла. Незачем было говорить, чего она боялась. Этого боялись все в поселении. Без мастерства, отваги, решительности и ума сыновей Эльронда жизнь в Тэламаре стала бы еще хуже, чем сейчас, хотя и сейчас она была не слишком радужной. Хотя у самой Хириэли были и другие причины бояться за близнецов… - А где Эльаран? – спросил Эльдарион после следующей ложки. Хириэль пожала плечами. - Кажется, он хотел потренироваться на мечах. А может, сидит в караульне, болтает с воинами или с Сэмом… Прислать его к тебе? - Нет, но и не мешай приходить, если он захочет. Эльдарион, доев суп, протянул Хириэль тарелку и откинулся на подушки. - Поспишь еще? – спросила Хириэль. - Нет, лучше дай мне свиток об истории Эрегионской Войны. - Хорошо. Не переутомляй себя, мальчик мой, поспи, если захочется. Хириэль поправила одеяло, которое свисало почти до самого пола, подала Эльдариону трубки со свитками и вышла из комнаты. Эльдарион осторожно вытащил старую бумагу, осторожно разгладил ее. В библиотеке Ривенделла некогда хранились бесценные сокровища знания, но почти все они были утеряны после наводнения. Глорфиндель и Эрестор перед уходом взяли с собой несколько самых ценных книг – летописей и научных трудов, но у них не было времени спасти больше. Эльдарион много раз читал эти свитки, обдумывая каждое их слово, и сейчас хотел освежить кое-что в памяти… *** Небольшая бревенчатая горница с потемневшими от времени стенами, на которых были развешаны шкуры – волчьи и медвежьи — чтобы сохранять тепло, освещена была скудно: только угасающий огонь в камине и несколько лучин на столе. Впрочем, сидящие здесь привыкли находиться в темноте, а двоим из них свет вообще был не так уж нужен. Хотя они не отказались бы от былого солнечного или лунного света. Но нет – небо теперь заслоняли вечные тучи, пелена Тени нависла над миром. Элладан и Эльрохир все еще оставались очень похожими друг на друга, хотя скорее, как отец и сын, чем как братья-близнецы. Вскоре после разрушения Ривенделла и отступления в Тэламар они все же избрали свою участь, на что имели право, как дети Эльронда. Старший, Элладан, выбрал смертный удел и в Тэламаре женился на Хириэль, дочери Хальбарада, родственнице Арагорна. Младший же, Эльрохир, остался эльфом. Глорфиндель, третий из сидящих за столом, отпил из своей оловянной кружки – там была чистая родниковая вода — и сказал: - Сегодня утром пришли вести. Гэндальф скоро будет здесь. - Гэндальф? Давно его здесь не было… - проговорил Эльрохир, глядя прямо перед собой. – С чем он придет, не знаешь, Глорфиндель? - Нет, не знаю. Ворон говорил только о том, что Гэндальф идет. - Неужели он что-то нашел… или узнал? – медленно проговорил Эльрохир, поворачиваясь к Глорфинделю. Тот лишь пожал плечами, а в разговор вступил Элладан: - Давно пора, - сказал он мрачно, упершись взглядом в столешницу. – Мы здесь просто тихо вымираем. Мужчины погибают в стычках, женщины – от болезней и голода. А дети рождаются редко. И некоторые даже радуются этому! – он сжал руку в кулак. – Говорят, зачем детям мучиться в мире без солнца, копошиться в темноте, как червям? Оба эльфа лишь кивнули в ответ, лица их были мрачны. - А Эльдарион… - Элладан коротко вздохнул. – Эльдарион просто потихоньку умирает. С каждым днем, с каждым месяцем он слабеет. Тень постепенно душит его, как муху, попавшую в паутину! - Но, - попытался возразить Глорфиндель, - есть пророчество о том, что род Лутиэн никогда не прервется. - Пророчество говорит о любых потомках Лутиэн, - горько усмехнулся Эльрохир. – А нас здесь четверо – с Эльараном, сыном Элладана. - Да, так, - ответил Элладан. - Боюсь, что Эльдарион обречен. Хириэль говорила мне о кашле каждую ночь, о крови на подушке. Я сам осматривал его – он очень слаб. Кажется, он живет лишь силой воли, которой ему не занимать. Но скоро тело предаст его. И мы… мы все погибаем здесь. Последние осколки вольных народов, жалкая горстка врагов Врага. Мы погибаем. Враг празднует победу. В горнице воцарилось молчание. Все трое знали горькую правду. Наконец Глорфиндель встал. Он был высок, могучий эльда из Древних Дней, уроженец Благословенного Края. Золотистые волосы и белое лицо его слегка сияли собственным светом в полутьме. Голосом, глубоким, ясным и чистым он сказал: - Враг никогда не победит. Гэндальф несет то, что поможет нам спасти Средиземье. Я предвижу это.