Сказочник

Сэм Гэмджи перевел дух. Самое трудное - позади. Он сумел выбраться из норы незамеченным. Отец, если бы проснулся, надрал бы уши да оставил без ужина. Впрочем, он и так половину ужина - краюху хлеба - не съел, а спрятал в карман. Господину Сказочнику пригодится. Издали донесся собачий лай и вой. Мальчик поежился. Это не веселые собаки-побрехайки, которых держали хоббиты когда-то давным-давно, как рассказывал отец. Это злые сторожевые псы, обученные бросаться на людей. Да и на хоббитов тоже. Точнее, в основном, на хоббитов. Потому что Громадины - это господа, а хоббиты... Сэм вздохнул. Отец, да и господин Сказочник говорили, что раньше было иначе. Господин Сказочник появился в Шире несколько месяцев назад. Старый нищий бродяга в дырявом плаще. Таких господа не жаловали. Да и хоббиты - ну что уж скрывать - смотрели без приязни. Самим есть нечего, а тут еще всяких бродяг корми... Но все же некоторые давали ему краюху-другую. Не совсем еще забылись прежние порядки. А дети... Сначала некоторые встретили старика дразнилками и даже комьями грязи. Не все, правда. Сэм так не делал, ему отец сказал, что это плохо. Но потом старик показал им пару фокусов, и мальчишки заинтересовались. А потом он стал рассказывать сказки. И тут уж его слушали, открыв рот, все - и озорники, и тихие дети. И озорники потом оставляли злые проказы, а тихие дети набирались смелости, чтобы защищать себя и других. И бродягу стали звать "господином Сказочником", и выбирались по ночам из бараков, чтобы его послушать. Хотя сейчас, что ночь, что день... Называют только по привычке, а так все время - темно. Сэм не знал, что такое солнце и день, разве что по рассказам матери. А Громадины уверяли, что так было всегда, а про солнце вспоминать запрещали, говорили, что сказки это. Да неправду говорили, коли всегда было бы темно - они бы все видели в темноте, как кроты. А оно не так. Впрочем, без солнышка, конечно, плохо, но зато если незамеченным хочешь идти - хорошо. Громадины ведь тоже в темноте не видят. Не заметят тебя. Собак только опасаться надо. Ну да как-нибудь... Сэм ускорил шаг. Сегодня ведь будет конец последней, очень длинной сказки. Да еще и непростой - ведь в ней был героем дядя его отца, тоже Сэм Гэмджи! Родители про него вспоминать не любили, говорили, что ушел он куда-то, должно быть, к Морю, да и сгинул. А что с ним на самом деле сталось - никто не знал. Только Господин Сказочник. Вот сегодня и расскажет. Наконец, Сэм дошел до их тайного убежища среди разросшихся кустов бузины. Если не знать, где лаз - нипочем не догадаешься, что там, в самой середке, хоть десяток хоббитов может укрыться от дождя. Там Господин Сказочник и ночевал, и собирал детей. Сэм, пыхтя, полез под разросшиеся ветки. Несколько минут - и вот он в уютном зеленом шатре. Лучше, чем грязный, пропахший дымом и отбросами, барак. Кабы можно было, Сэм бы тоже здесь поселился. С родителями, конечно, и с сестрой. Да нельзя... Увидят, что целая семья пропала - собаками вынюхают, куда ушли. А что потом будет - лучше не думать... Сэм уже кое-что видел. Тошнота подкатила к горлу - нет, нет, лучше не вспоминать! Скрип веревки... вороны... Он загнал непрошеные воспоминания поглубже. Все уже были в сборе, ждали одного Сэма. Он чинно поздоровался, протянул Господину Сказочнику краюху. Тот поблагодарил и улыбнулся Сэму. Улыбка у него была хорошая, добрая... Сэм уселся на охапку сухой травы и приготовился слушать. "И тогда Фродо встал у Роковой Расселины, и объявил себя Властелином Кольца. И надел он Кольцо на палец, и стал невидимым. Хотел верный Сэм подойти к нему, да напомнить, что не для этого они сюда пришли, но оттолкнул его невидимый Фродо, и упал Сэм на каменный пол, и ударился о камень, и почти потерял сознание. А когда очнулся - увидел он Черных Всадников, назгул, что прибыли к Ородруину и услышал, как звали они с собой Фродо, называя его Властелином и своим хозяином. И ушел Фродо с ними, но что с ним потом сталось - никто не ведает. Знают лишь, что Саурон, Владыка Мрака, получил обратно свое Кольцо. Сэма слуги Врага не заметили, и он потихоньку выбрался из Огненной Горы. Как он прошел сквозь Страну Мрака и вновь перебрался через горы - никто не знает, но потом объявился он среди остатков разбитой армии Гондора, что отступала от Врат Мораннон, и от него все узнали, что Хранитель провалил свою миссию. Никому Сэм не рассказывал о своем пути, но поседела голова его от пережитых испытаний. Белоснежный Минас-Тирит был захвачен и разрушен, но короля Арагорна Врагу поймать не удалось. Ушел он в свои прежние владения, все еще остающиеся свободными - на крайний Северо-Запад Средиземья, и там ныне скрывается в глуши вместе с теми эльфами, что не ушли за Море. Говорят, что и дочь Эльронда тоже бежала к нему, не мысля себе жизни без любимого". Господин Сказочник замолчал. Дети беспокойно завозились - уж очень мрачный конец у этой сказки. Сэм не выдержал первым. - А дальше что? Так все и кончилось? - Дальше ты и сам знаешь, Сэм. Саурон захватил почти все Средиземье и правит им. Гондор и Рохан захвачены и жители их стали рабами. Эльфы почти все ушли за море или скрываются в лесах вместе с остатками дунэдайн. Шир... про свою страну ты знаешь лучше меня. Предатель Саруман захватил ее и насадил те же порядки, что и в Мордоре. - Подожди, подожди... А как же Гэндальф? Он куда делся? - Гэндальф? - старик усмехнулся. - Ты еще не понял, где сейчас Гэндальф? Он встал во весь рост и изумленные дети на миг увидели перед собой вовсе не бродягу в рваном сером плаще... -Саурон еще не побежден. И значит, миссия моя еще не окончена. *** – Мама! – вечером следующего дня Сэм ворвался в темную нору, не захлопнув входную дверь – да и зачем оно, на улице ведь лето! – Мама! Смотри, что я принес! – вбежав на кухню, где мать обычно проводила больше всего времени, он победно замахал связкой рыбин. Повозиться пришлось, чтобы наловить, ведь в отравленной Водице давно уже не плавают даже лягушки, потому они пошли с ребятами далеко, на одно маленькое озерцо, о котором мало кто знал. Теперь будет еды всей семье на два дня, а в нынешние голодные времена это дорогого стоит! – Мам! – третий раз крикнул Сэм и остановился, как вкопанный. Мать сидела на стуле, совсем не обращая на него внимания, и тихо плакала, а рядом на табуретке примостилась старшая сестра Нэн и лицо у нее было… ну, краше в гроб кладут. Застывшее, глаза смотрят в одну точку… – Что случилось? Мам! - Сэм швырнул драгоценную рыбу на стол и затеребил миссис Гэмджи за руку. – Мам! С отцом что? Да что случилось-то? – Ох, Сэмми… - мать слегка раскачивалась на стуле, а слезы так и струились у нее из глаз. – Ох, Сэмми… Наконец миссис Гэмджи посмотрела на сына: – Не с отцом, нет… С Нэн… Сэм еще раз посмотрел на сестру. Синяков вроде не видно, одежда не порвана, не грязная. Значит, на улице не приставали, не пытались облапать… или еще что похуже. – А что с Нэн случилось? – спросил он мать. Судя по лицу сестры, спрашивать у нее самой было бесполезно. - Ох, Сэмми, - третий раз повторила миссис Гэмджи. – Не случилось еще – так случится. В мужской дом ее забрать хотят. - Что?! – хорошо, что Сэм положил рыбу на стол, иначе бы он ее выронил. – Как? Почему? За что?! – За что, да-а-а, за что? – мать слегка наклонялась вперед, раскачиваясь, как при зубной боли – это не утишает боль, но вроде как легче становится. – За то, что выросла высокая да пригожая, за то, что откупиться нам нечем, за то, что защитить нас некому! О-о-о! – она зарыдала в голос. Сэм так и остался стоять, будто мешком стукнутый, плечи сгорбились под грузом нового несчастья. Что такое «мужской дом», он знал достаточно хорошо, хотя никогда там не был. А с чего все начиналось – как-то отец рассказал. Когда Шарки установил здесь свою власть, у его верных подручных, Громадин, стало всего вдоволь – и еды, и пива, и табака. Не хватало только женщин. Но жениться, как сделали бы честные хоббиты, они не хотели, еще чего! А ловить пригожих девушек или молодух по улицам – замаешься, тем более, что те попросту почти перестали выходить из дому, да и не всякий отец, брат или муж покорно сносил обиду, гнев порой пересиливал благоразумие. Тогда и вышел Указ: выбрать среди молодых незамужних девушек три десятка, здоровых, повыше и покрасивее, и выстроить для них большой дом на окраине. Там, значит, Громадины, ширрифы, да и просто хоббиты могли к ним приходить и, как отец сказал, «жениться на время» (Сэм тогда не совсем понял, как это, потом уже товарищи постарше разъяснили). А за право на такой временный брак надо было уплатить серебряным пенни. Один такой «муж» уходил – другой приходил. И так без конца, пока здоровья не утратят или из возраста не выйдут. Или не умрут. А это нередко и случалось. Потому что Громадины их совсем не жалели, конечно, чего рабынь жалеть! Кто-то от побоев умирал или от болезни, а кто-то и топился, говорят… К чести хоббитов надо сказать, что они редко туда захаживали, даже у кого и был лишний пенни, а вот Громадины были в «мужском доме» частыми гостями… И вот, чтобы его любимая сестренка, Нэн, пошла в этот жуткий дом, и там, там… Сэм аж покраснел, потом тряхнул головой, избавляясь от несообразных мыслей, и спросил: - А отец где? Знает?.. Миссис Гэмджи ответила сквозь слезы: - К Предводителю пошел. Сказал, может, упросит, чтобы не забирали… Сэм скривился, будто от зубной боли. Предводителя. Упросит. Ага. Тот только башмаки наденет – и сразу просьбу выполнит. Как будто в ответ на эти невеселые мысли входная дверь стукнула, закрываясь. Отец вернулся. Он тоже зашел на кухню, ссутулившийся, руки повисли, как плети. Сэм сразу понял – никакой надежды. - Ну… это… мамаша. Соберешь, может, чего-нибудь… собирать сказали. И завтра приходить. - Ы-ы-ы-ы-а-а-а-а! – Нэн при этих словах очнулась от оцепенения и бухнулась на пол, вцепившись в отцовские колени, заорала, как резаная. – Не пойду-у-у-у-у! Не-е-ет! Не отдава-а-а-айте-е-е-е! - Ну…это…доченька, - отец опустился на корточки, погладил Нэн по волосам, пытаясь унять крик. – Не хоронят еще… Поживем еще… Что же делать… - Не-е-е-ет! Не-е-е-ет! Лучше сразу уто-о-о-оплю-у-у-усь! – вопила Нэн. Ей вторила мамаша Гэмджи и у Сэма сердце разрывалось на части. Что делать? Что делать? А вот он знает, что делать. Рыдающие женщины и тщетно пытающийся их успокоить мистер Гэмджи даже не заметили, как Сэм выскользнул на улицу. *** Сэм шел сторожко, от малейшего шума хоронясь в густой тени. Хорошо еще, что хоббиты ходят бесшумно, а у Громадин не такой уж хороший слух. Вот у собак их, правда, слух получше, и еще нюх имеется. Ну да как-нибудь. Ему повезло – от двух патрулей он благополучно скрылся, а собака была только у второго. Да и то, когда патруль проходил мимо Сэма, из кустов вспорхнула какая-то ночная птица и собака заинтересовалась ею, а не молодым хоббитом. Основательно исцарапавшись в темноте о колючки, Сэм прополз внутрь убежища господина Сказочника. То есть волшебника Гэндальфа, как он недавно узнал. Ох, только бы он был на месте, а не ушел куда-нибудь по своим волшебным делам! И здесь Сэму снова повезло. В полной темноте он наткнулся сначала на кожу сапога, а потом на дырявую ткань штанов. Сэм осторожно потрогал ногу волшебника. Нога зашевелилась, слегка лягнула Сэма, чуть не попав ему по зубам, и голос, совсем не сонный и не сказать, чтобы добрый, спросил: - Кто это тут по ночам шастает? А ну, сейчас посоха моего отведаешь! Старый Сказочник только на вид слабый, а любому задаст! - Это я, Сэм, - сказал слегка оробевший хоббит. Все-таки одно дело – старый Сказочник, а совсем другое – знаменитый волшебник Гэндальф. И кто его знает, что он ответит ночному посетителю на трудную и опасную просьбу… - А-а-а, Сэм, дружок, - сказал Гэндальф подобревшим голосом. – Надеюсь, ты не тревожишь сон старика по пустякам? - Нет, господин Гэндальф, - ответил Сэм. - Называй меня лучше по-прежнему, дружок, пока мы здесь, в местах, где везде есть уши, - сказал волшебник и потянул Сэма за руку, приглашая его вползти в убежище под колючими ветками. Здесь они поднимались высоко, образовывая нечто вроде шатра, и если проявлять осторожность, то можно было расположиться с некоторым удобством. Сэм глубоко вздохнул и все рассказал. Лицо Гэндальфа помрачнело. - Ничего не поделаешь, - пробормотал он задумчиво, когда Сэм закончил и приоткрыв рот, смотрел на него с безумной надеждой. Сердце Сэма упало. «Ничего не поделаешь», значит, тут и волшебник не поможет! - Ничего не поделаешь, - повторил Гэндальф и продолжил: - Здесь оставаться нельзя. Уходить вам надо. - Уходить! – всплеснул руками Сэм. – Да как же!.. Да куда же!.. Хотя и сам он думал именно об этом. А что еще делать-то? - Да, уходить, - задумчиво сказал волшебник. – Со мной. Мне тоже пора, я это чувствую. На север… - И нам – тоже на север? – с любопытством спросил Сэм. - Вам? – Гэндальф взглянул на хоббита и тот поразился, какой острый и пронзительный у него взгляд. – Нет, вам поближе. В Древлепущу. - В Древлепущу? – воскликнул Сэм. – Да… проще в Водицу всем кинуться! Быстрее будет и мучений меньше. Там же… деревья ходячие! Толпами! Людей жрут… ну и хоббитов, когда попадутся! - Это ты, в общем, верно говоришь, Сэм, - задумчиво сказал Гэндальф и Сэму на миг показалось, что он просто выжил из ума и теперь у них и вовсе нет надежды. – Это все верно – только с вами буду я. А значит – у нас есть шанс. *** Древлепуща Древлепущей, а еще надо было из Шира выбраться. И не так это просто, если все границы охраняют Громадины с мечами да луками, да и собаки у них есть, на хоббитов натасканные. Отец Сэму говорил, что и раньше хоббиты были домоседами, не больно любили из Шира выбираться. Ну, кто в Бри поедет, к родственникам, кто вообще к Морю пойдет, в голубую даль. Последнее, правда, редко бывало. Мало кто уходил, только самые шалопутные юнцы. А сейчас тоже все на месте сидят, только все ж по-другому. Одно дело, когда сам дома сидишь, собственной волей, а другое – когда тебе кто-то запретил и охрану у дома выставил. Тут уйти уже хочется просто назло запрету. Бежать, и правда, пытались, особенно поначалу, когда Тьма только опустилась, а Громадины и старый Шарки, их хозяин, совсем распоясались. Уходить из Шира, конечно, было запрещено Правилами. И беглецов, по большей части, ловили и возвращали обратно. Сначала их просто били, потом начали убивать. Напоказ, чтобы другие боялись. Ну и боялись, конечно. Но все равно кое-кто пытался. И возвращались не все. - И боюсь я, Сэм, что они тоже погибли, - так сказал Гэндальф хоббиту, когда они выбрались из убежища Сказочника. - Все Средиземье сейчас смертельно опасно. Бродят кругом сауроновы твари и другие злыдни, которые сами по себе… А еще есть голод и холод, и выжить одному в диких землях ой как непросто. Сэм промолчал и мрачно подумал, зачем волшебник ему это говорит. Чтобы не слишком обольщался? Да уже и так не сказать, чтобы у него осталось много надежды. Древлепуща, надо же! Сожрут их там, и косточек не оставят. Тут откуда-то появилась предательская мыслишка, что лучше и вовсе никуда не ходить. Ну живут же как-то другие. И в «мужском доме» живут же некоторые женщины, бывает, по многу лет. Но Сэм запихнул эту мыслишку подальше и приказал больше не высовываться. Нет уж. Иногда лучше, чтобы дерево тобой пообедало, чем так жить, как они живут. Впереди показалась лампа очередного патруля. Гэндальф толкнул Сэма в тень близких кустов и сам туда метнулся с неожиданным для старика проворством. Волшебник что-то пошептал, слегка махнул рукой, и ни стражники, ни их собака даже не обратили на нарушителей Правила Не Выходить Ночью ни малейшего внимания. Когда перед ними появилась обшарпанная дверь норы Гэмджи, Сэм вздохнул с облегчением. Дом есть дом, в нем всегда безопаснее. Если не на самом деле, то, по крайней мере, так кажется. Ни рыданий, ни криков из норы слышно не было. Когда Сэм с гостем зашли на кухню, то миссис Гэмджи с покрасневшими от слез глазами сидела у стола, зашивая старую юбку Нэн. Мистер Гэмджи сидел напротив, и перед ним стояла оловянная кружка и грязная бутылка, из которой тянуло плохим бренди. Отец Сэма почти не пил, утверждая, что пьянство только делает хоббитские беды еще горше, потому как в пьяном чаду частенько случались драки и даже смертоубийства: не смея возразить Предводителю да его громилам, некоторые хоббиты вымещали злобу друг на друге и на беззащитных женах и детях. А бутылку мистер Гэмджи держал на всякий случай, порезы да раны ею заливать хорошо, чтобы не гноились. Но последняя беда, видать, его совсем доконала. Гэмджи с удивлением воззрились на гостя, и миссис Гэмджи, из которой суровая жизнь так и не смогла выбить врожденного хоббитского гостеприимства, севшим от недавних рыданий голосом сказала: - Доброго здоровья вам, господин Сказочник! Но мистер Гэмджи был настроен менее мирно: - Сэм, паршивец, где тебя ночью носит? А ну как стражникам бы попался? Мало нам бед, так тебе бы еще так всыпали, что два дня бы отлеживался! Потом он посмотрел на Гэндальфа: - А вам-то чего здесь надобно? Гэндальф ни капли не смутился. Не ожидая приглашения, он подтянул к себе грубую табуретку и прочно уселся, показывая всем видом, что никак не собирается уходить отсюда, разве что его вышвырнут силой. Но такое вряд ли было возможно, как отметил про себя Сэм, потому что волшебник так посмотрел на мистера Гэмджи, что тот весь прижух, и грубые слова замерли у него на губах. - Доброго здоровья и вам, миссис Гэмджи! – любезно сказал Гэндальф, кивнув женщине. – Доброго здоровья и вам, мистер Гэмджи, хотя вы-то сейчас мне здоровья не желаете! – обратился он к хозяину, который, хоть и молчал, но был совершенно согласен с гостем. – А между тем, я хочу не навредить вам, а помочь. Голос волшебника изменился. Теперь в нем не было ни тени насмешливости, которая сопровождала первые слова. Теперь он был серьезен и мрачен. - Я знаю о вашей беде, мистер Гэмджи. Ваш сын все мне рассказал. И я должен вас спросить: на что вы готовы, чтобы избавить свою дочь от такой судьбы? - На что я готов?! – воскликнул мистер Гэмджи, и его голос сорвался на фальцет. – На что я готов! – повторил он, стукнув кулаком по столу. – На все! Все бы сделал, сам бы продался, кому угодно, на любую смерть бы пошел! Да только кому я нужен, старый дурак! Он обхватил голову руками, и Сэм подумал, что отец сейчас тоже заплачет. Но его глаза оставались сухими, а во взгляде, устремленном на Гэндальфа, разгоралась безумная надежда. - Или я вам нужен, господин Сказочник? Только скажите, все отдам, все сделаю, головы не пожалею! - Нет, - ответил Гэндальф, пристально глядя из-под кустистых бровей на старого хоббита. – Ни ваши услуги, ни ваша голова лично мне не нужны, - он поднял руку, предупреждая возражения мистера Гэмджи, который, кажется, хотел умолять нежданного гостя. – Я спросил лишь потому, что хотел знать, как решительно вы настроены. Вы не обманули моих ожиданий, мистер Гэмджи, а я уже давно знаю ваших родичей и вашу семью, чтобы эти ожидания были самыми благоприятными. Помочь же я вам хочу ради вас самих… и ради той старинной дружбы, что связывала меня с вашим дядей, Сэмом Гэмджи. - Дядя Сэм? – удивленно воскликнул Хоб Гэмджи. – Но… - Все рассказы – потом, мистер Гэмджи. У нас слишком мало времени, - прервал хоббита Гэндальф. – Итак, что я вам предлагаю… Предлагаю я самую очевидную и надежную вещь в данных обстоятельствах – бежать из Шира. - Бежать? – вскричал мистер Гэмджи. – Эх! – он махнул рукой и скривился. – И сам я об этом думал, да куда бежать-то? И здесь несладко, а в диких землях – и подавно. Живо тебя какая тварь схарчит, или разбойники убьют, или помрешь с голоду и холоду. Да и отсюда – убежишь ли? Догонят, найдут и… - на лице его отразился страх. – Собаками затравят или петля… Страшно очень. И ладно бы я один, а то же Руби, Нэн, Сэм наш… - А еще – я, мистер Гэмджи, - Гэндальф все так же не спускал взгляда с собеседника. – А я много умею и многое могу. - Так, - старый хоббит начал успокаиваться и стал мыслить более трезво, чем в угаре отчаяния и горя. К счастью, он не успел много выпить, и потому разум его был ясен. – Ну хорошо, мы выберемся из Шира, минуем пограничных стражников. Куда же мы тогда пойдем? У Сэма аж похолодело внутри. Вот сейчас отец и мать услышат про Древлепущу, испугаются, от помощи откажутся — и Нэн погубят, и сами погибнут! Почему они непременно должны все погибнуть здесь, и когда это он сам согласился на страшную Древлепущу вместо родного Шира, Сэм не думал, но и первое, и второе знал твердо. - В Древлепущу, - страшное название упало, как камень. - Ох, - только и сказала миссис Гэмджи, первый раз открыв рот после приветствия. Взгляд у нее был испуганный. У мистера Гэмджи лицо вытянулось, он только моргал от потрясения. Затем Сэм увидел, что в глазах его появилась решимость и какая-то веселая злоба. - А и ладно! – он вскочил, схватил свою шапку, небрежно брошенную рядом, и со всей силы ударил ею о стол. – Так и так – пропадать! В Древлепущу – так в Древлепущу! Клянусь всеми громами небесными, лучше уж пусть меня дерево сожрет с потрохами, чем здесь гнить, на милости Предводителя да его хозяина треклятого! Он повторил мысли Сэма, и тот с восхищением смотрел на отца, понимая, что гордится им. *** Решившись, мистер Гэмджи действовал быстро и твердо. Охавшая и причитающая миссис Гэмджи отправилась будить Нэн и собирать одежду и еду. Сам мистер Гэмджи с сыном собирали инструмент и рыболовную снасть. Прихватили с собой и лук. Вообще-то, луков иметь хоббитам не полагалось, но попробуй узнай оружие в обычной палке, стоящей в углу. Когда всё было готово, все пятеро вышли за порог. Мистер Гэмджи запер дверь – пусть-ка постучат, поудивляются, куда это Гэмджи запропастились? Миссис Гэмджи еще немного всплакнула, глядя на родную нору. У Нэн глаза были сухими. Она была натянута, как струна, и все больше молчала. Самого Сэма раздирали противоречивые чувства. Было страшно, так страшно, что пальцы рук похолодели и мелко тряслись, но в глубине души разгоралось и радостное предвкушение. Все-таки интересно, что там, за границей Шира? Его тезка, двоюродный дед, судя по рассказам Гэндальфа, видел много страшного и отвратительного, но и много прекрасного и хорошего ему тоже довелось узреть. И он остался жив. Может, и его младшим родичам повезет? Было уже далеко за полночь. Самый глухой час, когда все спят, а если кто и бодрствует, то думает только о сне. Стражники в патруле бредут устало, смотрят больше под ноги и думают о кружке пива и мягкой постели. - Молчите, не говорите без особой нужды, - предостерег их Гэндальф. – Если увидите патруль, укрывайтесь в тени деревьев и кустах. Но не бегите сломя голову! Не бойтесь, я сделаю так, чтобы вас не заметили. Гэндальф не обманул их. Все проходило на удивление гладко. Стражники будто не замечали их, собаки отворачивали морды от тени кустов, в которых таились беглецы. А когда они вышли за пределы Хоббитона, патрули стали попадаться куда реже. Простые же хоббиты занимались своими делами, почти не обращая внимания на бедных путников. Идут себе и идут, по своему, значит, делу. Вообще-то Предводитель и его ширрифы поощряли тех, кто приходил с доносом – что они видели и слышали подозрительного. Доносчиков даже награждали, давали пищу, одежду. Но к чести хоббитов надо сказать, что таких находилось мало. Хоббиты не любили вмешиваться в чужие дела – и подавно разлюбили, когда оказалось, что такое любопытство грозит соседям и друзьям неприятностями и наказаниями. Пейзаж вокруг был довольно унылым. Темно-серое небо, закрытое вечными облаками, глядело на серо-бурую землю. Зелени было мало, хотя стояла самая середина лета. Кругом виднелись заброшенные норы, полуразрушенные домики и сараи фермеров. Кого-то согнал с насиженного места голод, кого-то – приказ Предводителя. Власти не хотели, чтобы простые хоббиты жили в собственных домах, отдельно и независимо. Их старались собрать вместе, в новых уродливых зданиях, где у хоббитов почти не было собственных вещей и все подчинялись распорядку, спущенному сверху. Редко-редко в побеленном домике с черепичной крышей или в круглом окошке норы горел огонек – знак, что жилье занято. Путники по большей части молчали, никому не было охоты болтать попусту, а тем более – смеяться или петь. Хоб Гэмджи шел, угрюмо глядя в землю, миссис Гэмджи все больше вздыхала, Нэн просто молчала. Один Гэндальф иногда что-то бормотал себе под нос, а лицо его было мрачным и жестким. Через два дня, пробавляясь сэмовой рыбой и ночуя в заброшенных сараях, они выбрались к Баклэнду, северной границе земель хоббитов. Здесь стоял длинный дом ширрифов, которые охраняли границу. Гэндальф остановил их в полулиге от здания, в небольшой рощице, и сказал так: - До ночи будем сидеть здесь. Потом... посреди ночи перейдем границу. - А ширрифы? А собаки? – спросил его Хоб Гэмджи довольно спокойно, хотя в голосе можно было уловить и тень страха. - Они найдут, чем заняться, - мрачно усмехнулся Гэндальф. Сэм сидел под раскидистым кустом орешника, сжимая в руке топорик, и то до рези в глазах вглядывался в темноту, то смотрел себе под ноги, где лесные насекомые жили своей жизнью. Если придут ширрифы, Гэндальф велел убегать со всех ног на север, а если догонят – драться отчаянно. Хоб Гэмджи, прилаживая тетиву к луку, кивнул. Он расправил плечи, и Сэм увидел в глазах отца неяркий, но вполне различимый огонек решимости. За свою семью он будет драться до конца. И Нэн не сидела без дела – подбирала в округе небольшие круглые камни. Как многие хоббиты, она весьма неплохо умела кидать их в цель. Лицо у нее тоже было решительное. Рядом с отцом и сестрой Сэм тоже набрался храбрости, в нем взыграло ретивое, и иногда он даже хотел, чтобы им пришлось всерьез обороняться. Вломить бы этим топориком промеж глаз злой ширрифской собаке… или даже самому ширрифу. Посчитаться бы за все! Но этим храбрым и безрассудным мечтам пока не суждено было сбыться. Когда тьма стала совсем непроглядной, вернулся Гэндальф. Лицо у волшебника было довольным, глаза так и сверкали. - Все идет, как надо, - негромко сказал Гэндальф. – Сейчас я подпущу им огоньку… а пока они будут тушить пожар, мы перейдем границу и уйдем далеко. До самой Древлепущи они нас не догонят. А в древний лес соваться побоятся. - Хорошо, - кивнул мистер Гэмджи и поднялся, вскинув на плечо лук. Остальным не нужно было приказывать. Все разобрали свои мешки и выступили вслед за волшебником. Гэндальф шагал весьма быстро, и Сэм только и успевал, что пыхтеть и поддерживать под локоть мать, чтобы не слишком отставала. Но когда раздались далекие крики, он все же повернул голову налево. Волшебнику все удалось, дом ширрифов пылал ярким пламенем. Вокруг него суетились черные фигуры, заливая пожар водой из колодца. - Не отставать! – рявкнул на него маг, и Сэм прибавил шагу, предоставив ширрифов их судьбе.