Зачастую люди не задумываются о чувствах других, похожих на них, людей. Вернее даже сказать, что порой они ошибочно полагают, будто понимают эти чувства и более разбираться в них нет смысла. Стоит обратить свое внимание на третье слово после запятой: ошибочно.
Почему-то все резко забывают, что и лучшие психологи не могут наверняка сказать о чувствах даже того человека, который приходит уже на десятый прием. Быть может, с ним все в порядке, и он просто пытается убить время. Или, не отрицая своей болезни, он ищет в сеансах не столько советы, сколько полное спасение, в котором не хочет принимать участие сам.
Тэиль уже тысячу раз обещал себе, что больше не позвонит первым. Он свои обещания держит. Писать сообщения и звонить — вещи совсем разные. «Как дела» в середине дня, «Доброе утро» стоит только проснуться и пожелания сладких снов каждый вечер — привычки, которые бесили бы его больше, чем зависимость от сигарет, кури он по пять пачек в день. Да даже по десять — все лучше, чем то, что на свои сообщения в ответ он получает только тишину.
Интересно, Сычен вообще умеет пользоваться своим телефоном?
Каждый раз, когда их ссора начиналась по инициативе старшего, Тэиль чувствовал вину, хотя виноватым вовсе и не был. Повторяя тысячи раз, что он не видит взаимности и чувствует, что его не любят в ответ, Мун отворачивался и едва ли сдерживал слезы, потому как знал, что прав. Но вновь и вновь когда ему в ответ прилетало лишь оглушающее молчание и какой-то уж слишком надменный — так Тэиль считал — взгляд со стороны своей второй половинки, он извинялся. Не потому, что осознавал свою вину — отнюдь нет, даже не думайте. Тэиль был уверен в своей невиновности, но также он был уверен и в том, что если сейчас решит отдать дань справедливости — это будет настоящий конец. Дун не побежит за ним, не вытрет ему слезы с щеки своим грубым пальцем (таким же грубым, как он сам, черт возьми) и Тэиль в итоге останется у разбитого корыта.
И смешно, и плакать хочется: добавь сюда немного волшебства, получился бы настоящий гротеск, где от абсурдности и тяжести ситуации тянет не плакать или охать, а просто напросто смеяться во все горло. Тэиль бы посмеялся вместе с кем-то, ведь он потихоньку так, да сходил с ума. Не может же он вечно, словно какая-то лошадь, тащить все на себе, при всем при этом, оставаясь в здравом уме. И подобные мысли проскакивали в голове пару десятков раз. Ежедневно. И он смеялся над ними до потери пульса. Но не потому, что ему смешно. И не потому, что настроение располагает к тому, чтобы надрывать живот от любой шутки (или даже не шутки). Просто на другое его не хватит.
Знает, что было бы проще заплакать и проваляться в слезах весь день, но считает, что так будет выглядеть еще более жалким. Хотя, казалось бы, куда еще больше. И потому смеется. А затем терпит табун ледяных мурашек по телу, которые, будто ведро холодной воды, окатывают с ног до головы, сию секунду приводя в чувства.
А дальше по старинке: сообщение перед сном или перед обедом, работа и вечерний звонок, который вряд ли дойдет до адресата. И сколько можно терпеть это безразличие? Вот и Тэиль ждет, когда терпение достигнет предела. Но, стоит только представить, что после такого они будут, так сказать, по разные берега одной реки, как сразу хочется упасть на колени и умолить судьбу на еще один шанс.
Тэиль ведь, все-таки, правда любит Сычена. Не просто испытывает влечение — он по-настоящему, искренне, всем сердцем, телом, душой; каждым волоском и кончиком пальца любит Сычена. И какую же благодарность он получает в ответ?
После очередной встречи на днях, Мун наконец решился на испытание, которое расставит все по своим местам. Только вот как-то плохо он себя чувствует сегодня: горло болит, кашель пробирает, да и нос заложен так сильно, что дышать приходится через рот. Как он умудрился заболеть летом?
Но мы-таки говорим о другом. Так вот, испытание.
Сычен уже скоро уедет на несколько дней в другой город — то ли к семье, то ли по делам — Тэиль не помнит такие малозначимые события (хотя на самом-то деле он все знает и даже вбил себе в голову точное время, когда поезд должен отойти от перрона, но сейчас не об этом). Когда он уедет, Тэиль не будет ему ни писать, ни звонить, ни каким-либо другим образом напоминать о своем существовании.
Он очень надеется, что не зря, и Винвин наконец-таки проявит какую-то активность в их отношениях. А если нет, так Мун и думать об этом боится. Не хочет терять Сычена, но и держать его сквозь боль и слезы больше не может. Он все-таки не железный и ему тоже тяжело.
И чем ближе было время отъезда, тем хуже становилось Тэилю. Он уже и вовсе не мог вставать с постели. И пусть врач сказал, что все оттого, что в организме недостаток витаминов, и его иммунитета не хватило бы даже, чтобы побороть какой-нибудь легенький вирус, его жизни-таки ничего не угрожало. Нужно было лишь отдыхать и пить лекарства.
Но если все так, то кто же проводит Сычена, напоследок обняв и поцеловав? Уж точно не его друзья — Тэиль однозначно не позволит им сделать этого. А потому, едва попытавшись сесть на кровати, его уверенность возросла до небес. Сделав резкое движение (вскочил с кровати, при этом весь красный и вспотевший), он тут же упал обратно, не в силах пошевелить теперь даже пальцем руки.
Хлопнула входная дверь и Тэиль уже был готов к тому, что воры обнесут весь дом, пока он тут распластался на кровати. Было, если честно, все равно — лишь бы его не тронули, оставив дальше спать. Однако там был кто-то другой, чем-то знакомый. С приятным ароматом белой розы, который иногда казался слишком горьким и резким, но, все-таки, очень сильно подходил обладателю.
Этот кто-то подошел к кровати, не сказав ни слова передвинул Тэиля в более подходящую для сна позу, накрыл его и, постояв еще пару минут рядом, ушел.
Стоило бы, наверное, задуматься о том, насколько странным было это событие, но, честно говоря, для Муна и веки-то распахнуть стало бы достижением.
***
Проснулся Тэиль чувствуя себя уже гораздо лучше. Антибиотики, прописанные врачом, спустя какое-то время и длительный отдых начали действовать. Он даже мог бы встать и пройтись до кухни (не так, как в прошлый раз), но желания не было. Стоило только очнуться, как из глаз полились горячие слезы, а температура подскочила.
Проспал.
Проспал возможность напоследок обнять и поцеловать Сычена. И, наверное, его друзья сделали это вместо него. Да и какой из него вообще хороший парень для Сычена, если он не пришел проводить его в такую далекую дорогу? В ту же секунду так тошно стало и стыдно, что он готов был больше никогда не появляться на глазах у Дуна, лишь бы не заметить в них разочарования.
Тэиль пропустил свою любовь, что уехала вчера вечером на поезде с номером 28; свою попытку проверить их чувства, которые так долго вызывали сомнения о взаимности; свои отношения, которыми он так дорожил. Пропустил все до последней капли или, точнее даже, проспал.
— Винвин, — хрипящим от мокрóты голосом произнес Мун, отрицая реальность, которая ему была совсем не по вкусу.
А вообще, подумал он, не важно, что там было в планах. Он прямо сейчас позвонит ему и спросит, как парень доехал, в сотый раз напомнив о своей любви. Он не может отпустить Дуна. Не сейчас.
И, потянувшись за телефоном на тумбу, он ощутил, как смахнул какие-то таблетки и бумажку. Все лекарства, которые прописал ему врач — он уверен — лежали на столе кухни, но никак не в комнате.
Но имело ли это смысл? Сейчас важнее даже, чем сделать один единственный вдох, чтобы сердце вновь забилось, было услышать голос Винвина, звучание которого почему-то так резко стерлось из памяти. Тэиль уже ужасно скучал.
Гудок-два-три. Не берет трубку. А оператор в телефоне просит набрать позже, ведь абонент не может подойти к телефону. Так вот оно что: Сычен все понял и решил не тянуть резину, оборвав все связи. Какой же он холодный и жестокий — никогда не изменится.
Но как же быть? Неужели именно это и есть тот конец, к которому все шло?
Из глаз у Муна еще сильнее покатились слезы, а на лице выскочил яркий румянец, повествующий о том, что температура у него совсем не в норме. Как же теперь быть: остался совсем один, к тому же больной, да и не нужный никому. Сев на кровати, он опустил свою голову, облокачиваясь руками на свои колени. Как же теперь ему быть..?
В глаза бросилась какая-то упаковка таблеток, а рядом с ней листок бумаги, что был как-то слишком бережно свернут для очередного напоминания, оставленного Тэилем с вечера.
Интерес взял верх над всеми остальными чувствами, а потому он потянулся, чтобы взять записку. В теле все еще была слабость, а в висках пульсировала кровь. Прикрыв глаза, его накрыло легкое головокружение, но такое является рутиной у больных простудой. Робко притянув вещь к себе, он узнал почерк и едва ли сердце не выпрыгнуло в окно, пробивая стекло, когда буквы стали складываться в слова и обретать смысл.
Хватит плакать.
Улыбайся чаще. Прошу, улыбайся каждый день, каждую секунду. Улыбайся до тех пор, пока щеки не станут болеть, а губы не начнут дрожать. Улыбайся, смотря на меня и когда отворачиваешься тоже улыбайся.
Я люблю твою улыбку.
А в минуты, когда у тебя не будет на это сил, я помогу тебе. Просто будь со мной.
И пусть я сейчас не рядом, не болей. Я купил тебе витамины и, кажется, они должны что-то сделать. Я очень надеюсь на это.
Когда приеду, не хочу больше видеть твои слезы.
Пусть я и кажусь тебе каким-то неправильным (и не отрицай), наши чувства похожи. Улыбнись.
Я люблю тебя. До встречи во вторник!
***
Зачастую люди ошибочно полагают, что все знают о чувствах других, таких же как они, людей. Но даже в подобных, казалось бы, популярных и очевидных вещах как любовь, нельзя быть уверенным ни в чем до тех пор, пока перед глазами не будет фактов, а сердце не начнет трепетать или, в иных случаях, неприятно колоть.
Как бы дорог человек не был, не стоит рубить сгоряча, думая, что чувства уперлись в непробиваемую стену безразличия. Всегда есть возможность того, что кто-то все просто не так поняли.
И Тэиль, кажется, теперь убедился в этом на всю жизнь вперед.
