Когда-нибудь всё будет именно так

- Я сказал, что не буду этим заниматься! Это противозаконно! - Да, но справедливо. - Да так не может быть! Нет, я не подписывался на это, - Шеннон отмахнулся от долговязого парня в затасканной футболке и грязных джинсах. Развернувшись, восемнадцатилетний парень пошёл прочь из гаража, в котором ему назначили встречу. Он шёл домой. Хотя нет, это не его дом. Это просто временное жилище. Дома у него никогда не было. Он, мама и младший брат всё время переезжали, надолго в одном городе не останавливались. Вели кочевой способ жизни, и никому это не досаждало. Но иногда всё же хотелось приходить в один и тот же дом, который пахнет чем-то родным, пахнет маминой выпечкой, в котором всегда чисто и убрано, новые красивые обои, идеально ровный и гладкий паркет, живые цветы на подоконниках, и огромная собака, спящая возле дивана в гостиной. А на втором этаже твоя личная комната, куда так приятно возвращаться раз за разом, потому что это твоё. Ты тут хозяин. И ты можешь не думать о том, что младший брат полезет в твой шкаф, возьмёт твою любимую рубашку, потому у него самого есть не менее хороший и наполненный различной одеждой шкаф. Шеннон снова возвращался в тот мир грёз, снова добавлял какие-то детали, как например эта рубашка. Нет, его младший брат не пачкал и не уродовал его вещи, просто неприятно, когда твоя рубашка пахнет кем-то другим, пусть и родным братом. Джей всегда спрашивал разрешения, никогда ничего не брал без спросу. Шенн мог бы и отказать, но понимал, что младший тоже хочет красивых вещей, которых у него нет, но есть у старшего брата. Ведь в этом году обновляют гардероб Шеннона, а его лишь в следующем году. А у Джея как раз тот возраст, когда хочется нравиться девочкам, хочется показать себя, выделится. Да только он и так выделяется своей внешностью – огромные голубые глаза, чёрные густые брови, слегка вьющиеся тёмно-каштановые волосы, обаятельная улыбка и смазливое личико. Ему не дашь шестнадцати лет. Он выглядит гораздо младше. И только старший брат знает, что на самом деле его Джаред намного старше некоторых учителей в его школе. Малыш за свою недолгую жизнь прочёл едва ли не половину школьной библиотеки, искусно рисует, и рисует не просто портреты-натюрморты, а вырабатывает собственный стиль, не похожий ни на какой другой. Да и вообще Джаред сам по себе не такой как все. Те же самые ярко-голубые, неестественные глаза. Будто бы в них спрятано небо. А его голос? О, Шеннон сделает что угодно, лишь бы его младший брат не закопал свой талант. На то, как играет на гитаре, как его длинные пальцы перебирают струны и вовсе можно смотреть вечно. Его брат невероятно талантлив, но он не может развиваться дальше. Такому, как он, место в Нью-Йорке, или в Голливуде. Но как попасть туда без денег? Шеннон забросил учёбу. Он играет в группе, стучит по барабанам, но зарабатывает копейки. Лучшего варианта пока нет. Да и кому нужен работник, не окончивший даже школы? Только что была возможность заработать пару сотен долларов. Но он отказался. Никогда не связывался с уголовщиной и не станет. У него мать, у него младший брат. Кто им поможет, когда он будет сидеть за решёткой? Кому они нужны без денег? Открыв старенькую, скрипящую дверь, Шеннон разулся и поднялся наверх, в их с Джеем комнату. Она была крохотной, только небольшой шкаф, две кровати и письменный стол. На одной из кроватей сидел Джаред и держал в руках свою гитару. Она старая, ранее принадлежала какому-то хиппи, одному из маминых друзей. Он подарил её Джею на его четырнадцатый День рождения. Мальчик был несказанно рад, и его совсем не смущало то, что гитара дышит на ладан, и что вот-вот должна развалиться на части. Самое главное – есть. А какая – это дело второе. - Что-то случилось? – спросил Шеннон, бросая ветровку на кровать и плюхается на неё же, задрав ноги на стол. - Нет, всё нормально, - по сдавленному голосу младшего Шеннон понимает другое. - Тебя кто-то обидел? - Нет, что ты… - медленно отрицательно качает головой. Глаза всё так же опущены. - Тогда почему морда кислая? – настораживается Ше. Он знает, что младшего задирают в школе из-за его внешности. Но он знает этих учеников и каждый из них уже поздоровался с его кулаком. - Гитара… - шепчет одними губами Джаред, сжимая пальцами гриф. - Что с ней? - Струны… струна порвалась. Теперь их четыре. Шеннон молчит. Он знает, что струны рвутся. Знает, что скоро из семиструнной гитары останется лишь гриф, который сейчас так напряжённо зажимает его брат. Джей сдерживает себя. Он не хочет показаться слабаком перед таким взрослым братом. - Я найду новые, слышишь? – после десятиминутного молчания уверенно заявляет Шеннон. Джей поднимает на него полные слёз глаза. Теперь они точно море в непогоду – тёмно-синее, со стальным отблеском. А слёзы – это волны, которые только набирают свою силу, чтобы выплеснуться на берег. Шеннон встаёт со своей кровати и садится к Джею. Бережно вытаскивает гитару из рук брата, кладёт её на пол. Притягивает брата к себе, целует в лоб. Джаред хватает пальцами петлицы новой рубашки брата. Обнимает его, прижимается и даёт волю слезам. Шеннон только сглатывает горький комок и гладит своего маленького, такого уязвимого брата по спине и волосам, успокаивая. Покачивается с ним из стороны в сторону, и Джей стихает. Теперь он только тихо всхлипывает и дрожит. - Когда-то, лет через десять-двадцать, нас будет знать весь мир. Мы будет ездить из страны в страну, встречать новых людей, знакомится. У нас будет своя группа, как мы и мечтаем. Она будет очень красиво называться… что-то связанное с космосом. У нас будут самые инопланетные песни. Самые преданные фанаты, которые будут нас любить и считать своими отцами. Нет, они не будут нашими фанатами. Они будут нашей семьёй. - Семьёй? Одной большой семьёй? Наша семья – это весь мир? – Джей поднимает свои голубые глаза и смотрит на брата. Тот ласково улыбается и убирает за ушко тёмную прядь волос. - Именно, малыш. И будет у тебя гитара. Тебе её сделают по твоему личному эскизу. Или даже две. Чёрная и белая. Как тебе? - Мне нравится, - парень улыбается, садясь на кровати и слушая брата. - У тебя будет много-много гитар. Ты будешь писать песни, будешь петь, играть на гитаре и пианино, а я буду за твоей спиной играть на барабанах. Буду прикрывать твою спину. Защищать. Я всегда буду тебя защищать, братишка, - Шеннон улыбается, глядя в счастливые глаза брата. - А я не буду давать поводов, чтобы ты расстраивался. Клянусь, - тихо, но твёрдо говорит Джаред, смотря прямо в каре-зелёные глаза брата. – А ещё у нас будет большой-большой дом. Во дворе будет много-много зелени. А ещё стены дома будут белыми. Чтобы на них каждый, кто будет приходить к нам в гости… - К нам? – удивлённо спрашивает Шеннон. - Ну… да. Я хочу, чтобы мы жили вместе, в одном доме. - А… продолжай. - Так вот… на чём я остановился? - На белых стенах и гостях. - Ах да. Гости будут рисовать на этих стенах. Или просто оставлять пожелания. - Ты мой фантазёр. Всё будет так, как ты говоришь и никак иначе. - И ты всегда будешь рядом? - На века. Пока ты жив, буду жить и я. А теперь спать, поздно уже. - Ну Шеееннон! – заныл младший, когда старший решительно встал с его постели и стал расстилать свою. - Никаких Шеннон! Ты сам захотел жить со мной вечно. Так что привыкай к контролю. Я ведь старший.