Graves He Left Behind

Ничего «потребовать» у Геллерта не получилось. Ни в ту же ночь, ни вообще на ближайшей неделе. В Нурменгарде он ночевал всего три раза за это время — и только единожды в их общей спальне, и при том без Грейвза. Это злило Персиваля, пока он не поговорил с Виндой. Работы правда было много. По сравнению с тем, что делал для Большего Блага Геллерт, переговоры с Белым домом казались детской забавой. Против своей воли, Персиваль очень жалел Гриндельвальда, и все меньше хотел мстить. Если это и был его коварный план, то он сработал — Грейвз отвлекся и уже был морально готов пойти на перемирие, приняв всю случившуюся череду по сути предательств, как данность. Но Геллерт вернулся в его ежедневную рутину худшим способом из возможных: заявившись без предупреждения на Пенсильвания-авеню, 1600, и испортив переговоры с американским президентом, которые шли настолько неожиданно гладко, что Грейвз уже и не ждал подвоха. Даже Абернати обеспокоенно стрельнул взглядом в сторону Гриндельвальда, когда тот упомянул Калвина-младшего. Все сразу же напряглись, но Геллерт этого не заметил и повторил свою ошибку. И еще раз. И еще. Когда он выдохся — а Гриндельвальд явно замолчал из усталости, а не потому, что закончил свою мысль, — Грейвз воспользовался ситуацией, чтобы договориться о перенесении собрания на потом. Кулидж согласился сразу же — ограничившись коротким вежливым прощанием, он покинул переговорную. Насколько катастрофичными будут последствия этой неурядицы навскидку предсказать не получалось. Никто не решился подойти к явно недовольному происходящим Геллерту, кроме Персиваля, который в максимально уважительной манере попросил-потребовал разговор наедине, а стоило им уйти из зоны видимости аколитов, осуществил то, о чем мечтал уже почти час — схватил его за локоть и аппарировал прочь. — Что ты творишь? — прошипел Гриндельвальд, вырывая руку, одергивая на ней рукав пальто и оглядываясь. Выглядел он при этом лишь слегка раздраженным, как ни странно. — А ты что творишь? — Грейвз всплеснул руками, обнаруживая себя куда более сердитым, чем он ожидал. Геллерт ничего не ответил, скидывая пальто и перебрасывая его через спинку стоящего рядом стула. Он размял шею и присел на край застеленной кровати Грейвза, чувствуя себя в чужой квартире как хозяин. Хотя, учитывая, как часто он тут бывал под личиной Габриэля, а так же то, что скорее всего он жил тут же притворяясь Персивалем, это и неудивительно. — Даже не извинишься? — Грейвз скрестил руки на груди, подходя ближе к кровати и глядя на Геллерта сверху вниз. — За что? — Гриндельвальд поднял на него взгляд, в котором читалось не слишком сильное, но вполне искренне удивление. — Я был занят, действительно занят, я не игнорировал тебя! Персиваль в ответ нахмурился — тоже не сильно, но искренне. — За Кулиджа! Мы почти пришли к соглашению, а ты все испортил. — Разве? — ровным тоном уточнил Геллерт. — А ты сам не заметил напряженности что ли? Он ни слова тебе не сказал — и, клянусь, к концу речи он вообще тебя едва слушал. — Разве это не его стиль или вроде того? — Геллерт, — Персиваль удивленно вскинул брови. — Это политическая дискуссия, а ты ведешь ее на основе газетных шуточек? Кулидж говорил много на наших с ним встречах. Много умных и полезных для сотрудничества между магами и не-магами вещей, пока ты не пришел и не оскорбил его своей беспардонностью. Ты его расстроил! Зачем было упоминать его сына? — Для него это проблемная тема, и… — Геллерт поморщился и не закончил предложение. Персиваль не стал ждать, пока он определится с формулировкой. — Да, правильно, Геллерт! Просто говори со всеми вокруг о том, что причиняет им боль, отличный способ убеждения… Ты, должно быть, чертовски хороший дуэлянт, раз за все эти годы тебя никто не прибил за такую манеру общаться. Гриндельвальд слегка откинулся назад, опираясь ладонями на матрац, и едко процедил, глядя прямо в глаза Грейвзу: — Во-первых, мы с тобой дуэлировали, если ты не забыл. Будь добр, делай выводы о моих способностях к спаррингу, опираясь на этот факт. Во-вторых, раз уж ты и об этом умудрился забыть, я имею репутацию достаточно убедительного оратора, и мне есть, чем эту репутацию подкрепить. Персиваль шумно вдохнул и выдохнул, смягчаясь. — Этот раз был неудачным. Пожалуйста, больше так не делай. И будет лучше, если на следующей встрече ты как-то объяснишь свое поведение… — Я просто думал, что в этом проблема! В том, что он постоянно обвиняет себя, хотя он не виноват, и не все болезни излечимы, и люди умирают, не дожив до совершеннолетия — хорошие люди, так бывает. Но единственная возможная вина в том, что никто не пытается сделать этот мир лучше, а я пытаюсь, и… Scheiße, — Геллерт прикрыл глаза и слегка помассировал их пальцами. — Я хотел ему помочь разобраться с чувством вины. И, возможно, я ждал благодарности за это и содействия. Наверное, где-то я ошибаюсь, но если честно, то я до сих пор не понимаю, почему он не захотел меня слушать. — Ты слишком близко принимаешь к сердцу проблемы Кулиджа, или мне кажется? — уточнил Персиваль, чувствуя себя потерянно в диалоге. Это звучало, как намек, но все догадки по поводу реального смысла вели в никуда. — Нет, — Гриндельвальд встал и легко оттолкнул Персиваля, перекрывающего ему путь. — Теперь могу я принять ванну, пожалуйста, спасибо? И прошел мимо Грейвза в сторону ванной комнаты, даже не бросив в его сторону взгляда, чтобы увидеть реакцию. — Ванная? — Персиваль заинтересовано посмотрел ему вслед. Возможно, гасить политические конфликты сексом и было очень плохим решением, но… — Перси? — Геллерт с сомнением посмотрел в его сторону, когда тот появился в дверях. Гриндельвальд застыл с рубашкой на запястьях — ее он снимал через голову, поленившись расстегивать. — Что ты хочешь? — Присоединиться, — просто ответил Грейвз. Геллерт покачал головой и вдруг отвел глаза. Без обиды или смущения, этот жест вообще как будто не имел отношения к их разговору, но все же, — он вдруг их отвел. — Будешь настаивать? — устало поинтересовался он, пытаясь поддержать шутливый тон. До Персиваля подтекст дошел не сразу. — Знаешь, у меня никогда не было секса в воде, так уж сложилось. Я даже и не фантазировал о таком, но из-за тебя, мне кажется, я просто не могу сопротивляться желанию. — Вот оно что, — неопределенно заявил Геллерт, так и не стягивая рубашку до конца. — Не можешь. Или не хочешь? — Не знаю, и то, и другое? — Персиваль пожал плечами. Он не совсем понимал, зачем эта драма на пустом месте. — У тебя есть какие-то серьезные аргументы против? — Я очень устал, а ванная в Нурменгарде не в пример удобнее этой магловской штуки, даже если ее транфигурировать. Так что, если ты не возражаешь, мы можем заняться претворением твоих фантазий в жизнь чуть попозже? — Без проблем, — Грейвз кивнул, разворачиваясь и оставляя Геллерта одного. Ему послышался усталый (облегченный?) выдох из-за двери ванной. Персиваль отправился на кухню и начал возиться с чайником, потом вернулся в коридор и снял пальто. Ему ведь показалось? Гриндельвальд наверняка просто устал. Или не в настроении. Они же уже говорили на тему того, хочет ли Геллерт секса, и вроде как определились, что тот свою долю удовольствия получает. Тем более аргумент про удобство звучал вполне убедительно, сама по себе Персивалю ванна не нравилась, ему просто было лень напрягаться, чтобы поменять эту квартиру на более современную, в которой была бы душевая. Грейвз переоделся в домашнее, повертел в руках Старшую палочку, прикидывая, что с ней сделать, а затем вернулся в коридор сунул в карман своего пальто, заодно выудив оттуда пачку сигарет. Чайник уже закипел, он постучал костяшкой среднего пальца в дверь ванной, получил от Геллерта ответ, что чаю тот не хочет и отправился на кухню курить, ожидая, пока его собственный остынет. Чай остыл даже больше, чем надо, когда Геллерт вышел к нему с мокрыми волосами, пахнущий грейвзовым одеколоном и без спросу стащил сигарету. Персиваль хотел поругаться, что Гриндельвальд, судя по всему, воспользовался Агуаменти вместо того, чтобы подготовить ванну самостоятельно и самостоятельно же ее вернуть в изначальное состояние. Но подумал и не стал. Какая разница, если Статута больше нет? Говорить о чем-то еще не хотелось, поэтому они молча курили какое-то время. — Извини, — сказал вдруг Гриндельвальд, когда его сигарета закончилась. И уточнил: — За Кулиджа. Персиваль усмехнулся. — Уже считай забыл. Но тебе правда лучше постараться договориться с ним. До конца его срока еще три года, а достойных кандидатур для работы именно в Америке нет ни среди магов, ни среди не-магов. — Ты есть. — Что? — Грейвз подумал, что это шутка и улыбнулся, как оказалось, невпопад. — Я не политик. Даже не близко. — Да, но ты так хорошо справляешься с переговорами. Хотя я бы, конечно, предпочел немного другой подход. И чтобы во главе стоял маг. Или ведьма, это не принципиально. — Кал хороший парень, — Персиваль пожал плечами. — Да и тебе же лучше, если часть руководящих должностей сохранится за не-магами. Так это будет меньше похоже на захват. Кстати, — начал он вдруг, не давая Геллерту возразить (тот нехорошо нахмурился на последних словах). — Знаешь, что пару лет назад Кулидж сделал? Президентский фильм. Занятная штука. Я думаю, может, тебе стоит задуматься об этом. — Зачем? — Геллерт скривился. — Ты же так любишь всякие длинные речи со спецэффектами. Наберешь аудиторию — и заодно популярность. Если, ты конечно же, не станешь снова пытаться убедить не-магов перейти на свою сторону разговорами об их мертвых детях. — А кто этим займется? — Гриндельвальд спросил с явным сомнением в голосе. — Мне не нравится идея… использовать магловские изобретения. — Кто угодно, кроме «Уорнер бразерс», — Персиваль слегка усмехнулся в чашку чая, из которой делал глоток. — Но сейчас у многих других студий есть возможность писать кино со звуком, не только у них. — А что не так с этими Уорнерами? — Ты им не особо нравишься. Геллерт все еще выглядел непонимающим. — Дело в отголосках охоты на ведьм? Погоди, «братья»?.. Это религиозный орден что ли? — Нет, это киностудия, — Персиваль хмыкнул. — Ты разве не помнишь, ты должен был слышать о них? Кое-кто похерил их аппаратуру по твоему приказу, сорвал премьеру и еще нарисовал знак Даров Смерти на оперном театре, который они арендовали под студию. — И кто это был? Молчание длилось один глоток чая и еще несколько неловких секунд. Персиваль пытался понять, над ним издеваются или нет. — Я, — наконец сообщил он. — Точнее, мы с Виндой. Если тебе так хочется работать именно с Уорнерами и их витафоном — могу признать за собой самодейтельность. Тогда они вряд ли захотят показывать меня в своем кино, а с тобой проблем не будет. Не слишком-то и хотелось… — Персиваль пожал плечами. — Вообще-то я удивлен, думал, тебе понравится идея. На тебя можно будет любоваться и слушать твои пропагандистские речи сколько душе угодно раз в любое время суток. Промыть не-магам мозги как-то получше, чем просто зачищать их пачками, ты не думаешь? — Ладно, — Геллерт вдруг кивнул. — Я ознакомлюсь с тем, как вообще эта индустрия работает и подумаю над твоим предложением. Он возмущенно фыркнул, когда Персиваль вдруг растормошил его волосы ладонью и слегка погладил, и, чтобы избавить себя от очередного комментария о своей любви к геллертовым волосам, Грейвз вставил: — Вот видишь, ты уже рассуждаешь здраво. Тебе надо хоть иногда позволять себе расслабиться. Если бы он не допил свой многострадальный чай на тот момент, то наверняка подавился бы им, потому что Геллерт, который обычно не был рад заботе, вдруг поластился в ответ, вместо того, чтобы съязвить что-то про здравость своих рассуждений. Всего лишь слегка потерся макушкой, но при этом еще и промолчал! Удивительная покладистость с его стороны. Грейвз встретился с ним глазами и сразу же непроизвольно закусил щеку изнутри. Не-а. Нет. Полчаса назад Геллерт не хотел секса — совсем не хотел. Учитывая, как Персиваль себя вел раньше, слишком настойчивые уговоры могут быть восприняты как требование, а это не то, чего он хотел. Ну… не на постоянной основе. И точно не прямо сейчас. — Я хочу быть сверху, — сказал Гриндельвальд не очень громко, но твердо. Персиваль наклонил голову. За полчаса ситуация изменилась? Это хорошо. А насчет сверху… Что-то ему подсказывало, что это просьба, к которой можно не прислушиваться. А можно и прислушаться. — Посмотрим, — ответил он, убирая руку с макушки Геллерта и направляясь в спальню. Гриндельвальд вошел сразу на ним, держась настороженно, но уже слегка возбужденно — это было видно через ткань штанов, между прочим, тоже персивалевых. Свои вещи Геллерт сюда так и не перетащил, хотя мог бы. Грейвз сглотнул, неожиданно сильно возбуждаясь от мысли о том, что Геллерт, вероятно, носил его одежду, пока жил здесь — не только на работу, где смена гардероба могла бы вызвать вопросы, но и дома. Интересно, когда он прекращал изображать его и возвращался к своей внешности и своей жизни в тот период, от него так же пахло чужим одеколоном? Персиваль легко расстегнул штаны, спустил их с Геллерта до уровня коленей, обхватил член ладонью и несколько раз провел рукой вверх-вниз, добиваясь более очевидной реакции. Гриндельвальд потянулся куда-то под рубашку Персивалю, но тот сразу же слегка ударил его по пальцам свободной рукой — не больно, но достаточно настойчиво. Затем толкнул в грудь, и Геллерт позволил себе упасть на кровать спиной, попутно выпутываясь из штанов и окончательно оставляя их валяться невнятной грудой на полу. Он никак не стал комментировать то, что его предыдущую просьбу, кажется, напрочь игнорируют, но выглядел довольно… обиженным. Хоть и прикрывался привычно маской безразличия. Персиваль тоже стянул свои штаны и скинул туда же, затем забрался на кровать, нависая над Геллертом и устраиваясь так, чтобы зажать его торс между своих коленей. — Так у нас еще не было? — он приподнял брови. Геллерт ничего не ответил. Левой рукой Персиваль оперся на кровать, а правой скользнул между ягодиц. Он не умел так же, как Геллерт, сразу всю и полностью подготовку совершать магией за считанные секунды. Несколько очищающих, лубрикант, расслабляющее на мышцы… все равно требовалось немного поработать пальцами для надежного результата. Это было довольно приятно — к тому же, растягивало прелюдию. Геллерт легко оцарапал ногтями грудь Персиваля, и потянулся было ладонью к его члену, чтобы как-то помочь, но вздрогнул и отдернул руку, когда почувствовал как внезапно вырвался наружу Обскури. — Перси, ты… — Я его контролирую, сладкий. — Геллерт поморщился от такого обращения. — Не пытайся воспользоваться тем, что у меня обе руки заняты. — Ты каждый раз будешь его выпуска-ать?.. — конец фразы утонул во всхлипе, когда Гриндельвальд почувствовал, как волна темной магии прокатилась по его торсу вниз и дразняще задержалась на члене. — По-моему, ты начинаешь ему нравится, — он наконец закончил с подготовкой и нырнул рукой Геллерту под шею, слегка притягивая к себе и целуя в кончик носа. Изначально это должен был быть обычный поцелуй в губы, но угол наклона не совсем подходил для этого. За следующим поцелуем Геллерт потянулся сам, выгибая шею; Персиваль постарался насадиться тогда же, не размыкая губ, но получилось не очень — головка вошла полностью, а вот при попытке продвинуться дальше поза вдруг начинала казаться до ужаса неустойчивой. Вообще-то, Персиваль первый раз пробовал быть «наездником» не только с Геллертом, а вообще в своей жизни. Если подумать, до Гриндельвальда он всего лишь раза три позволял другому мужчине трахнуть себя, попросту предпочитая дающие позиции. Слегка сдвинувшись назад и разведя колени шире, он наконец-то нашел удачную точку опоры и начал двигаться, пытаясь задать удобный для себя темп. Сначала вышло слишком быстро, потом он вообще остановился на секунду, потом Геллерт положил ладони ему на бедра и надавил, сжимая пальцы так сильно, что стоило ждать отметин. Обскури из-за этого разозлился, а Грейвз не стал его сдерживать, так как и сам не был в восторге. Запястья Геллерта пригвоздило магией по обе стороны от его головы и слегка вывернуло — Обскури тут же отпустил, но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать у него недовольное шипение. В нужный темп Персиваль удачно попал как раз со следующей попытки — и дальше от Геллерта были слышны разве что стоны. Персиваль же сосредоточился на своих движениях, боясь снова сделать что-то не так. В принципе, ему все еще было приятно, хотя и желания повторить этот опыт потом не наблюдалось. Есть множество поз и получше. Тем не менее, Грейвз кончил первым и сразу же слез, усаживаясь на кровать слева от Гриндельвальда. Он задумчиво провел рукой по его волосам — ну ладно, хорошо, может быть, это действительно немного странная привязанность! — Ты можешь отрастить их? — он не сразу понял, что сказал это вслух. Геллерт уставился на него удивленно и слегка затраханно — хотя в последнем была в большей степени вина политических перипетий, чем Персиваля. — Пожалуйста? — он протянул руку к члену Гриндельвальда, ласково касаясь одними подушечками. — А я за это помогу тебе кончить, — Персиваль облизнулся. — Какой-то неравноценный обмен, не находишь? — Как ты хочешь, чтобы я это сделал: руками или ртом? Или, может, как-то еще? — Грейвз наклонил голову и вопросительно хмыкнул. — У нас нет никакого договора! — А я представлю, что есть. В конце концов, ты совсем не тот человек, от которого действительно стоит ждать следования своим обещаниям. Геллерт вымученно вздохнул. Персиваль продолжал играть с его членом, ласково, но слишком невесомо касаясь — недостаточно для разрядки. — Руками, — наконец, хрипло сказал он. — И я хочу видеть твои глаза. И никакого Обскури! Персиваль что-то промычал в ответ, выполняя обещанное. Он склонился над Геллертом и действительно смотрел ему глаза, а тот наслаждался, старался как можно меньше прогибаться в пояснице и пытался понять, как вообще так вышло, что он по сути согласился на этот глупый, неравноценный, бессмысленный «обмен». Пусть за ним и оставалась возможность его не соблюдать, сделать вид, что это была просто очень странная постельная игра с глупыми условиями — в момент оргазма ему почему-то казалось, что увернуться от выполнения своей части сделки ему никак нельзя и придется терпеть всю ту хрень, которую Персиваль обязательно захочет сделать с ним, когда он вернет себе длинные кудри. А с другой стороны: может, ему и правда пойдет?.. В состояние полусна он провалился сразу и как-то незаметно для себя, даже не успев понадеяться, что Персиваль не бросит его прям так, поперек довольно узкой кровати и со спермой на животе. Сказалась усталость. И все же от мягкого поцелуя он проснулся мгновенно, пусть его и нельзя было назвать фактором раздражения. Просто сознание зашевелилось и в него сразу же проскользнула мысль о том, что засыпать как попало и где попало это очень, очень плохая идея. Геллерт приподнялся на локтях и искренне удивился тому, что лежал уже вдоль, а не поперек кровати (что он еще проспал за эти несколько минут?), огляделся и встретился взглядом с обернувшимся на шум Персивалем. Тот заканчивал одеваться. — Я думал, ты устал и собираешься спать, — усмехнулся Грейвз. — Я не собираюсь. Сейчас встану. Грейвз не ответил, только пожал плечами, в основном из-за того, что в зубах в тот момент удерживал сигарету и говорить было затруднительно. Подкурив от зажигалки, он на секунду задумался и продемонстрировал Геллерту свои «Lucky Strike», вопросительно приподняв брови. Тот кивнул. — Голоден? Снова кивок. — Я пойду соображу что-нибудь на кухне, как соберешься — присоединяйся, — Персиваль зачем-то взвесил пачку в руке, а затем бросил так, чтобы она приземлилась на кровать где-то условно рядом с Геллертом. — Сунь сигареты в карман пальто по дороге, пожалуйста, а то я снова потеряю их. Гриндельвальд кивнул в третий раз, не чувствуя в себе особых сил для дискуссии. Но вставать действительно надо было — да и никотин был хорошей идей, поможет немного взбодриться и собраться с мыслями. Он затянулся, садясь на кровати и ощущая себя неожиданно уютно в чужой квартире, как не ощущал себя в прежние разы, когда ночевал здесь. С кухни донесся стук посуды, а вскоре и приятный запах каких-то специй, сквозь которые совершенно невозможно было определить, во что собственно эти специи были добавлены. После всего случившегося Персиваля Грейвза не хотелось убить, что, учитывая их историю взаимоотношений, было тревожным знаком. Вернул бы еще Палочку… и можно было бы смело подозревать Геллерта в том, что он снова совершил ошибку, влюбившись в кого-то совершенно в этой роли неудобного. Повертев в руках пачку, он все же решился на вторую сигарету подряд, что вообще-то было не в его привычках, просто чтобы растянуть момент и заодно обдумать, что дальше. Он, кажется, испытывал какие-то чувства, которым надо было дать приемлемое название и признаться в них, если не Персивалю, то хотя бы самому себе. Геллерт докурил и пообещал себе сделать это. Как-нибудь потом. Как только Грейвз соизволит вернуть ему Палочку. Это условие нравилось Геллерту, потому что давало хоть какое-то время, чтобы внутренне смириться с происходящим. Все равно, кажется, придется… Он слез с кровати и, чуть не забыв прихватить пачку, направился в сторону кухни.