Graves He Left Behind

Профессор Дамблдор понял, что в его кабинете кто-то есть еще до того, как разглядел темный силуэт в преподавательском кресле. Но это не был профессор Диппет, как он сначала подумал, и не Гораций, который мог бы зайти к нему подшофе для приятной беседы. Такие беседы с Горацием, как ни странно, обычно были приятны обоюдно; с возрастом куда-то ушла и неприязнь к его прагматизму, и смущение от слишком личных расспросов. Но от Горация обычно шел легкий флер какого-нибудь дорогого вина (тот любил напитки и покрепче, но после них обычно не ходил к Альбусу), а сейчас в кабинете пахло табаком. Альбус подумал, что это, должно быть, министерский работник. Трэверс последнее время все чаще донимал его визитами, правда обычно в течение рабочего дня. — Люмос, — он небрежно повел в воздухе палочкой. Человек в кресле не был министерским работником. Ну как… когда-то он был. Пару месяцев назад Дамблдор и не узнал бы в лицо одного из директоров Магического Конгресса, но так уж вышло, что сейчас Персиваль Грейвз стал невероятно популярен. И Альбус его, конечно же, узнал. — Вы заставили меня ждать, — размеренно произнес гость, не спеша освобождать кресло. — Как невежливо. — Вас прислал Геллерт, так ведь? Персиваль вместо ответа достал свои Lucky Strike и выудил одну сигарету. Затем протянул полупустую пачку Дамблдору через стол, приглашающе кивнув. Альбус покачал головой и не двинулся с места. Он знал, что по-настоящему это не предложение покурить — это предложение нагнуться и протянуть руку. — Не курите? — С такой-то работой, — Дамблдор безрадостно усмехнулся, но нервные нотки скрыть полностью не удалось. — У меня свои. Персиваль не заметил, в какой момент Дамблдор применил магию и призвал сигарету, но зажигалку он достал из кармана вполне себе обычным путем. Серебряный блик на секунду мелькнул в полутьме кабинете, и тут же раздался короткий щелчок. — Я знаю, что это Геллерт. И я знаю, зачем он послал вас. Я даже знаю, почему именно вас, а вот этого вы уже, наверное, не знаете. Или он все же рассказал о том пророчестве? Альбус протянул руку с серебряной зажигалкой в сторону Грейвза в ответном жесте ложной доброжелательности. Теперь он предлагал Персивалю встать. — У меня своя, — Персиваль улыбнулся. Как-то слишком довольно улыбнулся для человека, который всего-то вернул собеседнику обыденную колкость. Альбус не сразу понял, к чему относилась улыбка, пока Персиваль легким жестом не призвал себе в ладонь палочку и прошептал: — Лакарнум Инфламаре. Дамблдор почувствовал, как его сердце забилось быстрее — но эта скрытая реакция была единственной, какую он мог себе позволить. Он отказался. Отказался от поиска Даров — а значит, и от права желать обладания ими, — еще в девяносто девятом году. И все же он мгновенно узнал Палочку, когда быстрая вспышка заклинания осветила ее. Грейвз небрежным жестом убрал палочку обратно в рукав и медленно, с наслаждением сделал затяжку, глядя в беспристрастное лицо Дамблдора. — Понятия не имею, о чем вы. Меня никто не посылал. — Не посылал, значит, — Альбус стряхнул пепел прямо на ковер. Впрочем, он дотуда так и не долетел, то ли развоплощенный, то ли трансфигурированный в какую-нибудь безвредную пыль. — Вы сами пришли, Грейвз? Что же, и зачем? Свободной рукой Персиваль скользнул в карман и продемонстрировал Дамблдору серебристый кулон. — Это клятва на крови, верно? Вы хотите ее уничтожить. А я — разделяю ваши желания. Альбус застыл, глядя на Персиваля. Если он чего-то и ожидал, то точно не этого. — Почему? Разве вы не на… — Пресса искажает факты. И не только в отношении моей личности. Фина… госпожа президент, я имею в виду, она была обвинена в пособничестве Гриндельвальду из-за общения со мной, но я — не один из аколитов в первую очередь. Он и меня обманом заставил помогать себе, а Серафина открыла мне на это глаза, за что и поплатилась. Я вышел из себя из-за ее смерти, и тем самым лишь сыграл ему на руку, — Грейвз сглотнул и несколько секунд молчал. — И теперь никто не поверит, что я действительно не на его стороне, верно? Альбус прочистил горло. — Вы можете потребовать защиты Визенгамота. Плечи Грейвза насмешливо дернулись. — Я не верю в правосудие. С недавних пор. Гриндельвальд мог удерживать меня какое-то время при себе, но я больше не позволю ему делать что-то против моей воли, если вас это волнует. У меня достаточно сил, чтобы противостоять ему в одиночку. Или всему миру, если я захочу. Это я к тому, чтобы вы не пытались меня преследовать или искать. Не вижу смысла пытаться что-то кому-то доказать, я могу позаботиться о себе. Но перед тем, как я уйду, я бы хотел слегка… отомстить. Альбус увидел, как глаза Грейвза на мгновение потемнели. Он знал последние новости. Обскуриал… Геллерт, когда они еще были заодно, предупреждал его держаться подальше от них. Но ведь не все пророчества сбываются. — Эта клятва, судя по всему, очень дорога Геллерту. По крайней мере, — Персиваль едко улыбнулся, — он очень не хотел ее отдавать. Я украл и теперь хочу уничтожить ее, — пояснил Грейвз тем временем, туша сигарету о край стола. — Если с этим не справится Обскури, то эта ваша Старейшая палочка… — Старшая, — автоматически поправил Альбус. — Неважно. Она справится, — Персиваль отмахнулся и поднял на Альбуса взгляд. Увидев, что тот колеблется, Грейвз заговорил снова: — Дамблдор, умоляю, чего вы боитесь? Я хочу отомстить Гриндельвальду. Он превратил мою жизнь в кошмар, украл мою личность и засунул внутрь меня Обскури. Думаете, я мог бы быть хоть немного лоялен ему после такого? — Геллерт обладает изумительным талантом к убеждению, — Дамблдор пожал плечами. Персиваль вздохнул. — Очаровательно, мне не верите даже вы. Грейвз достал еще одну сигарету из пачки и зажег ее нервным движением, теперь совсем не красуясь. Однако одного быстрого взгляда на палочку Альбусу хватило, чтобы вдруг изменить свое мнение. Он хотел увидеть ее в действии. Просто увидеть, полюбоваться великолепной работой и скрытой в ней силой. Тем более, такое удовольствие стоило дешево: всего-то помочь человеку, который, судя по всему, не был таким уж плохим. В конце концов, ему было даже жалко Грейвза. Некуда и не к кому идти, все считают его предателем, а единственный, кто был бы, пожалуй, рад видеть его на своей стороне — это человек, разрушивший его жизнь, да и тому он нужен лишь для того, чтобы использовать в своих целях… Дамблдор вздохнул и едва удержался от того, чтобы тоже не закурить заново. На сегодня это уже шестая или седьмая, а Диппет и так недоволен этой его привычкой. — Я не отказывался! — он окликнул Грейвза. — Просто констатировал факт. Я помогу вам, Персиваль. Что вы хотите? — Инструкций. Я не знаю, какое заклинание использовать, а корпеть над книгами мне лень. Ну, а еще я хотел отдать дань вежливости и сразу же сообщить вам об ее уничтожении. Думаю, вы заслуживаете знать. И даже присутствовать. — Насчет обскури не могу сказать наверняка. Но адское пламя подойдет, если действовать Старшей палочкой. Только не надо его применять в моем кабинете, пожалуйста, тут много дорогих моему сердцу мелочей. Ваше решение пойдет на благо всему магическому сообществу, мистер Грейвз, — Дамблдор сухо кивнул. — Если есть что-то, чем я могу вам помочь взамен… — Да, есть, — неожиданно откликнулся Персиваль. Альбус не ожидал этого. Его предложение было лишь глупой попыткой обеспечить себе возможность снова увидеть Старшую палочку. — Скажите мне, Альбус… — обращение по имени прозвучало почему-то слишком интимно в этой обстановке. — Скажите мне, когда я уничтожу эту клятву, что будет с Геллертом? Дамблдор вздрогнул, вновь увидев, как Персиваль выходит из себя. Он не превратился, но напрягся, как пантера перед прыжком. Наверное, хочет услышать, что Гриндельвальд будет наказан, казнен, что он будет страдать и что жизнь его будет разрушена так же, как жизнь самого Персиваля. Но вопрос — «что будет с Геллертом?» — отозвался болью в сердце. С Геллертом. С тем мальчишкой, с которым они вместе строили планы по перекройке мира. Не спали ночами, перебиваясь с разговоров об истории и трансфигурации на страстные поцелуи. С Геллертом — с его первой любовью. — А что с ним уже стало? — тихо ответил Альбус скорее своим мыслям, чем Персивалю. — В любом случае, можете быть уверены, он получит по заслугам. Я… Он не успел удержаться на ногах, и свалился прямо на пол. Почти сразу же ощутил боль в спине, но успел отвлечься и понять, что палочка выпала из пальцев и укатилась куда-то под мебель. Он призвал ее обратно, но для атаки времени не осталось: Персиваль, овитый уже видимой глазу темной магией, навис над ним, глядя зло и холодно. — Что же! Вы намереваетесь пощадить его, Дамблдор? — издевательски протянул Грейвз. — Я не говорил ничего подобного! Я даже не намекал. Персиваль!.. — Двадцать лет игнорировали его, а теперь будете подыгрывать, надеясь, что он подыграет в ответ? Вы ведь оба не готовы к этой дуэли, верно? Но что ж, я сделаю все проще для нас всех. — Персиваль, что… Альбус вгляделся в Грейвза, пытаясь проникнуть в его мысли. Не с помощью легилименции, — распознал бы, — а хотя бы считать выражение лица, догадаться по едва заметным движениям, в чем же дело. — Если вам от этого станет легче, я думаю, он бы подыграл. И именно поэтому я не могу позволить дуэли случиться. Знаете ли, он мне кое-что должен, и я не хочу, чтобы его отвлекали. Альбус схватился за палочку и отправил в грудь Персиваля заклинание. Затем в лицо, в шею, куда-то еще, — но все они рикошетили, и только сильнее злили Обскури. Грейвз хотел сказать еще много чего, но процесс обращения вышел из-под контроля, и энергия высвободилась, снова перенимая власть над телом и над рассудком.

***

Когда Персиваль пришел в себя, кабинет Дамблдора будто бы истлел — без огня, но многие вещи характерно почернели или вовсе исчезли. Интересно, колдографии кабинета попадут в газеты?.. Гриндельвальд пока что не знал о случившемся, и его реакция, которая так интересовала Персиваля, могла отличаться в зависимости от того, сколько деталей убийства попадет в некролог. С одной стороны, Геллерт явно не хотел это. С другой — ему была выгодна смерть Дамблдора, следовательно, он все же должен был хотеть. Он нашел взглядом то, что раньше было пиалом с клятвой. Стекло треснуло, эссенция изнутри испарилась. Персиваль коснулся металлического каркаса концом туфли и тот развалился, как гнилая книга или труха. Кажется, клятву он разрушил? Жаль, что не удалось довести разговор до конца, он хотел спросить еще о многом. Гриндельвальд едва ли удовлетворил его любопытство, признавшись, что у них был роман и они заключили клятву. Были ли у этих двоих еще какие-нибудь секреты? Теперь уже вряд ли получится узнать. Окно в процессе тоже оказалось разбито и Персиваль поплотнее застегнул пальто — возможно, он бы согрелся и успокоился, если бы выкурил еще одну сигарету, но кажется, его пачка, опрометчиво оставленная на столе, тоже стала жертвой вышедшего из-под контроля Обскури. Грейвз с сожалением оглянулся на тело. Он не хотел убивать… так. Как будто бы непреднамеренно. Все детали кричали о его небезразличии, уязвимости, — Обскури не стал бы так разделываться с человеком, которого Персиваль не позволил себе искренне ненавидеть хотя бы на мгновение. Не спишешь на расчет и прагматизм. Он вспомнил тело Фины, ее утратившие блеск глаза и еще теплую кожу. Все было, у нее было все — кроме жизни, потому что больше убийца и не пытался отнять. А Грейвз хотел отнять у Дамблдора куда больше, чем только жизнь. Смерть за смерть — это казалось справедливым. Но на совести Геллерта была не только Пиквери, он плохо обошелся и самим Персивалем, так что, пожалуй, он имел права требовать чего-то сверх. Грейвз отвернулся от изуродованного тела и улыбнулся бледным звездам на небе. Затем легко вскочил на подоконник и спрыгнул, позволяя Обскури подхватить себя и вихрем поднять ввысь. Этой ночью он все равно уже не уснет — отличный повод потребовать от Геллерта чего-то «сверх» как только он доберется до Нурменгарда.