Я помню все твои трещинки

      В глазах немного помутнело, а разум отчаянно пытался придумать отговорки. Ведь она никому и никогда не рассказывала правду про Алю. Это была ее тайна, то сокровенное, что она хранила так трепетно в своем сердце. И стоило ли говорить, что у нее есть дочь? Поймет ли ее Антон и не расскажет ли Леше? Вопросы с безумной скоростью всплывали в ее голове, перемешивались, а девушка просто не могла придумать ни одного внятного ответа.       — Это моя, — она замялась, — племянница.       — Не ври, — серьезно произнес Антон.       — Сестра? — умоляюще посмотрела на него Богуславская.       — А теперь давай правду. Ты можешь мне доверять, Кира.       — Точно никому не расскажешь? — морщится она, хоть и понимает, что уже с первого дня начала верить Миранчуку-младшему.       — Конечно, я обещаю. Выговорись, легче ведь станет.       — Ну, — вздыхает девушка, сердце начинает бешено колотиться, а дыхание немного сбивается, — тебе с самого начала истории?       — Да, с самого начала, Кира, — решительно говорит Антон.       — Ну тогда слушай. Я полюбила его, когда была совсем глупенькой, — зажмурилась Богуславская, а перед глазами всплыла до ужаса банальная первая встреча.       «Она просто отдыхала в кафе с подругами. Тогда в ее жизни еще имели место быть друзьям. Кире было весело, хорошо, а мир казался настолько беззаботным и простым, что можно было свернуть горы. Тогда амбиции били через край и в ее мечтах она уже работала самым крутым фотографом Москвы. Богуславской не нужны были отношения, парни, в ее мыслям самым главным оставалась учеба и собственный комфорт. Вот только иногда наши планы рушатся словно карточный домик, на который кто-то подул.       — Здравствуйте, — к их столику подошел молодой парень с внешностью супер-модели. — Я наблюдал за вами и мне приглянулась ваша подруга. Можно познакомиться?       — Нет, — спокойно ответила Кира, хоть внутри нее все буквально бурлило.       — Но все же, может попробуем? Я не маньяк, клянусь, — он поднял руки вверх в спасительном жесте. — Кирилл.       — Кира.»       — На сколько лет он был тебя старше? — спросил Антон, делая очередной глоток чая.       — На пару лет. Это не особо ощущалось. Я думала, что это любовь навсегда, мне так повезло. И все действительно было хорошо, он заботился. Правда ревновал к каждому столбу и не отпускал никуда, но я думала, что так и должно быть. Я же была молодая, глупая, до ужаса верившая, что мир полон розовых единорогов. Вот только никто же не думал, что его мудачья натура проявится. Я забеременела, думала, черт, теперь заживем, у нас будет семья, дети. Наивная, блин, — протягивает она и смотрит куда-то мимо Антона. — Оказалось, что мир не идеален. И люди в нем твари.       — Алевтина его дочь? — решается спросить Миранчук.       — Нет. Там все сложнее, Тоша, — произносит Кира и снова ныряет в эти воспоминания.       «Богуславская смотрит на заключение врача, а внутри все ликует. Она станет матерью. У них с Кириллом будет малыш. Комочек счастья. Плод их любви. В голове даже не было мысли, что парень не обрадуется . Кира спешила домой, чтобы поделиться этой новостью.       — Кирилл, ты дома? — кричит она из прихожей, а после идет в гостиную и видит там его. — Привет, — она обнимает парня за шею и целует в шею.       — Привет. Как твои дела? Что там в больнице сказали?       — Я беременна, малыш, у нас будет ребенок, — Богуславская смотрит ему в глаза, надеясь найти там хоть долю радости.       — У нас не будет ребенка, солнышко, ты сделаешь аборт. Да и не могло у нас быть ребенка, — спокойно говорит он.       — Но я хочу его. Я хочу быть матерью. Это твой ребенок.       — Я этого не хочу. И нет, малыш, не мой. Нагуляла? — строго произносит Кирилл, а последующую секунду сбрасывает ее со своих колен прям на пол. Его рука поднимается, а дальше все происходит будто в замедленной съемке. Он бьет ее по лицу, ногой целится прямо в живот и наносит, так называемый, контрольный удар. Острая боль расходится по всему телу, а в какой-то момент кажется, что она больше не может дышать. Все органы будто разорвались. Это лицо, некогда любимое, теперь вызывало лишь отвращение. И как Кира не рассмотрела в нем такого козла? К этой боли еще добавится и моральная. Ее унизили, растоптали в прямом смысле этого слова.       Богуславская вряд ли забудет ту ночь. Эта больница, ужасный запах лекарств, от которых тошнит, и вердикт врача: «Плод замер. У вас выкидыш». А дальше операция, восстановление и множество синяков, напоминающих, насколько гадко поступил ее любимый человек. В одну ночь Кира потеряла все, взглянула на мир новыми глазами. Тогда стало понятно, что жизнь вовсе не идеальна, и единорог не принесет ей счастья на розовом блюдце. Теперь девушка вообще не верила в любовь и счастье.»       — Вот же мудачина, — зло говорит Антон. — Его явно надо было хорошо побить.       — Это все в прошлом. Да и может к лучшему. Но знаешь, если бы он изменил мне, просто ушел, мне было бы в разы легче. По сути, сам решил, что я беременна не от него, так еще и подгадил. Он и к матери моей ездил, говорил, какая я плохая. Но с ней у меня и так плохие отношения, там сильно не повлияло. Зато теперь я не могу позволить себя обижать, да и поддерживаю феминизм.       — Ты просто безумно сильная, Кир, — улыбается Миранчук. — Я восхищаюсь тем, что ты выбралась из этой задницы.       — Сама удивлена, Тош. Но мне очень помогла Аля, — слегка радостно произносит Богуславская, помня их первую встречу.       «Эта съемка с самого начала обещала быть невероятно трудной. Редко когда в детских домах царила хорошая, теплая атмосфера. Как ты не старались помогать каждому воспитатели, но ребята никого не хотели подпускать к себе. Грусть в их глазах виднелась за сотни километров. Их судьбы были сломлены. Кого-то просто оставили родители, кого-то разлучила смерть. Сама ситуация давила на Киру. Ей было тяжело дышать, смотреть на этих малышей, которые потеряны по жизни. Девушке хотелось каждого обнять, но дети не могла подпустить к себе чужую. Оставалось лишь давать конфеты и просить улыбнуться. Это было единственное, что Богуславской по силам в такой ситуации. Но последней зашла маленькая девочка с необыкновенно красивыми голубыми глазами.       — Как тебя зовут? — улыбнулась она.       — Алевтина.       — А я Кира, — произнесла девушка и начала делать снимки. — Держи, это тебе, — Богуславская протянула малышке конфету.       — Спасибо, — протянула неумело Аля, а после минуты колебаний все же обняла ее. Кира аккуратно сжала девочку в ответ, почувствовала, как внутри разливается тепло. Кажется, будто ей доверились. — Ты такая красивая. Станешь моей мамой? — пролепетала Алевтина, а у Богуславской все внутри замерло. Она не думала, что дети могут так открываться. Не думала, что за какие-то полчаса уже начнет привязываться к этому ребенку.»       — После это фразы меня будто по голове ударило. Я часто посещала ее, и в какой-то момент не смогла отказать этим небесно-голубым глазам.       — Таким же, как и у тебя. Сколько ей было? — заинтересовано спросил Антон.       — Из-за ужасных проблем с документами я смогла стать ее законным опекуном, когда Але уже было три года.       — Тебе же двадцать один, верно?       — Да. И до того момента я много работала, ибо жила одна, но теперь градус ответственности повысился. Плюс я полностью прекратила общение с матерью. А потом я узнала, что она больна, — вздохнула Кира, а на душе стало больно от нахлынувших воспоминаний.       «Алевтина просто упала в обморок. Богуславская до невозможности испугалась тогда. Врачи бегали вокруг ребенка, пытаясь понять, что же произошло. Кира сидела возле палаты и не знала, что думать. Ей казалось, что мир просто остановился. Ведь если с Алей что-то случится, девушка просто не сможет пережить. В этом маленьком комочке эмоций была вся ее жизнь. Все суетились вокруг, а девушке хотелось, чтобы мир вокруг остановился, люди перестали думать лишь о себе. Лишь бы с ее малышкой все было хорошо. Становилось больно, стоило возникнуть мысли, что все в какой-то момент было зря. Может не стоило брать на себя такую ответственность? Ведь Кира сама еще ребенок. Но стоило вспомнить эти голубые глаза и маленькие ручки, так искренне тянущиеся к Богуславской, как все становилось на свои места.       — Вы мать Алевтины? — подошла к ней женщина.       — Да, это я, — подлетела Кира и попыталась скрыть свое волнение.       — Анна Александровна. Мы взяли множество анализов, чтобы понять причину обморока, плюс появился жар. В том числе и онкомаркеры. К сожалению, результаты неутешительные. У Алевтины лейкоз. В тяжелой стадии. Раньше не обследовались?       — Нет, просто она. Я взяла ее из детского дома, — призналась Богуславская и закусила губу. — Она будет жить.       — Лечение будет дорогостоящим и не здесь. Шанс есть, но он минимальный, — эти слова буквально ранили ее. В голове уже складывался пазл, главная часть которого была работа до потери пульса. Денег требовалось больше, и теперь Кири не могла себя жалеть. Ей нужно было вытянуть Алю из этого омута. Обеспечить ей счастливую и здоровую жизнь.»       — И сколько вы уже боретесь с болезнью? — произнес Тоша.       — Полтора года. И каждый день я вижу эти скачки. То ей хорошо, то плохо. Но самое отвратное, что в последние пару месяцев ей становится только хуже. Лечение становится в несколько раз дороже, все надеются, что в придачу не появится афазия.       — Афазия? — непонимающе посмотрел на нее Миранчук.       — Она может просто перестать говорить.       — Я не могу с того, насколько ты сильная.       — Возможно, — она закусывает губу и начинает смотреть в окно.       — Кир? — окликает ее через десять минут Антон.       — Да? — девушка поворачивается.       — Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, если неловко просить Леху. Теперь уж я от тебя не отстану.       — Спасибо, Тоша, — искренне улыбается Богуславская.       — И, — заминается Антон, — познакомишь меня с Алевтиной? Хочется ее увидеть, пообщаться. Пусть ты и не родная мать, но я уверен, что девочка берет от тебя самое лучшее. Особенно твой характер, сарказм и феминизм.       — Что есть, то есть, — она пожимает плечами.       — И теперь тебе тяжело поверить, что парни бывают все же не мудаки, да?       — Да. Просто тот случай. До сих пор перед глазами то, как он избивал меня, — девушка начинает вытирать слезы, непроизвольно скатившиеся по ее щекам, а футболист просто обнимает ее, аккуратно гладя по макушке.       Леша ненавидел просыпаться после того, как выпьет. Голова просто раскалывалась, казалось, что весь мир просто против него и все настолько пропитано злом, что становится тошно. Он огляделся вокруг и понял, что снова приехал в квартиру Антона. Так бывало, когда они путали адрес, ключи и просыпались не у себя дома. Это было настолько в стиле Миранчуков. Вот только из-за Кати ему всегда хотелось вернуться именно в свое теплое жилище, где его ждала любовь всей жизни. А сейчас этого смысла не было. Все казалось ему бренным, потрепанным и бессмысленным.       Смерть близкого человека всегда трудно переживать. В этот момент трудно осознать то, что это навсегда. Ты больше не увидишь его, не обнимешь и даже не проведешь вместе вечер. Все обрывается в один момент. Его больше нет. И никогда не будет снова. Эта нить, натянутая между людьми, рвется без возможности возобновления. От этого паскудно на душе, хочется кричать и просить не напоминать о боли. Забыть просто невозможно. Невозможно навсегда отпустить. Сделать вид, будто ничего и не было. Алексея всегда раздражало, когда ему твердили простое «забудь». Ведь это его прошлое. Его любовь. Он пытается бороться с этой болью в силу своих возможностей, хоть выходит крайне отвратно.       Леша не замечает, как доходит до собственной квартиры. Проворачивает ключ в замочной скважине и морщиться этой тишине. Из кухни доносятся всхлипы и внутри все сжимается. Миранчук не понимает, откуда такая реакция. Почему вдруг стало тревожно на душе? Он проходит в комнату и застывает. Антон обнимает Киру, а та плачет ему в плечо. Укол ревности поражает его сердце. Миранчук-старший не может объяснить эти чувства, кажется, это его банальное собственничество. Пусть их пара с Богуславской и фиктивная, но так хочется ударить брата с криками «моя». Это явно не любовь в его понимании. Даже не влюбленность. Футболист даже сам не может дать понятного пояснения данным эмоциям.       — Какого черта тут происходит? — слишком громко говорит он, а эти слова разрезают тишину. В его голосе слышится раздражение и злость, от которой становится не по себе и Кире, и Антону.