***
Фредбер молча сидел справа от девушки, уткнувшейся лицом в колени. Слева от неё полулежал СпрингБонни. Он безразлично глядел в потолок: — Как мне хорошо здесь сидеть, меня так не будут терроризировать. Страсти, страсти. Эй, Фредбер, что ты об этом думаешь? — Марионетке нужно отключить искусственный интеллект. Хотя его программа и не доделана, она намного безопаснее. — Но ведь тогда аниматроники лишатся лидера. Иерархия рухнет. Может, поубивают друг друга? Сойдут с ума? Ничего не будут делать? — В таком случае Себа должен установить в одного из них задатки Марио. Может, даже сказать им, что разум Марионетки переустановили на новый носитель из-за непригодности старого. — Тогда ведь может получиться «Марио, версия два-ноль»? Разве история не может повториться? — Нет, Марио является искусственным интеллектом. Новый аниматроник будет действовать строго по заложенной программе. — Е-е-если, — СпрингБонни растянул слово, постепенно делая весёлую интонацию, но всё так же оставался с безразличным лицом. Продолжение фразы он проговорил без интонации, — Себа вообще возьмётся за старое. — Может, не «старое»? Ты же не знаешь, может он всё ещё пишет программы. — Ладно, я думаю, этот эгоист всё ещё пишет программы для себя. Девушка подняла голову. Фредбер и заяц замолчали, уставившись на её лицо, стараясь различить и уловить каждую эмоцию. — Что-то решила? — догадался медведь. — У меня есть план. Голден, — она в упор посмотрела заплаканными глазами на Золотого. В них было отчаяние, но оно было выражено скорее, как будто Маргарита смирилась, нежели питала ненависть к аниматронику, — я собираюсь сбежать. Повисло молчание. Русоволосая ожидала слов духа, а тот пока что раздумывал. Лишь болотный не напрягался. Он будто смотрел фильм. Здесь решать не ему, его слова ничего не значат. — Я понимаю, — уверенно сказал бывший аниматроник, — слушаю. Маргарита расслабила неосознанно напрягшиеся мышцы лица. Она надеялась, что Фредбер не станет её отговаривать, так и вышло. — Я схожу с тобой к себе домой. Нужно будет уехать из города как можно дальше в ближайшие сроки. От тебя лишь потребуется пойти со мной, а потом прийти без меня. Я думаю, лучше сказать Марионетке, что я немного задержусь и приду, чтобы у меня было хоть самую малость больше времени, чтобы я без волнения не торопилась, собиралась. Но, — девушка приостановилась. В её голосе отслеживались нотки горечи, — у тебя могут быть неудобства из-за меня. Золотой печально улыбнулся и утешительно погладил её по голове. — Я же сейчас снова разревусь из-за этой атмосферы, — промямлила русоволосая. — Тогда моё участие в этой трогательной сцене просто жизненно необходимо, — зайка приобнял за плечи отвернувшуюся от него девушку. Её пробрал холод. Она скривилась, оттолкнув его. — Сначала научись согреваться, потом лезь обниматься! — У тебя от адреналина рифмы? — без удивления риторически вопросил СпрингБонни, — я только счастлив был бы, но обогрев мне не поставят. Я – нерабочий костюм, смысла нет, а зачем тогда тратить ресурсы? Вон, даже Чику – рабочего аниматроника – не чинят. Куда уж до меня? — А что с ней? — недопонимала Маргарита. — Конечность… — напомнил Фредбер, его перебила русоволосая. — А, точно, рука. — А куда ты собираешься поехать? — безразлично произнёс заяц, полулёжа глядя в сыпящийся потолок. — Я пока не думала. Мне ехать некуда, поэтому я собираюсь сесть на ближайший рейс. — Никогда сюда не возвращайся, даже если до тебя дойдёт весть, что пиццерию снесли. Девушка понимающе промолчала. — Вы такие заботливые. — По-моему заботливый здесь только Фред, — сказал в сторону болотный. — Аниматроникам встроено такое поведение с учётом нашего общения с детьми, — объяснил медведь, дабы не появлялось лишних вопросов, — ладно, тебе не стоит так долго задерживаться здесь. — Хорошо, — русоволосая грустно взглянула на зайца, который лежал с сомкнутыми веками, — обнимемся напоследок? — Прости, прощай, как говорится, — ответил он ей. СпрингБонни не удостоил её взглядом. Лишь когда в этой тесной маленькой комнате не осталось никаких признаков присутствия посторонних, он безразлично разомкнул веки, дабы убедиться в том, что он вновь остался один.***
Марионетка спустился в свою комнату с прикрытыми глазами. Он открыл их с довольно угрюмым выражением лица, так как хотел скорее вернуть маску на положенное место, и уставился на Маргариту. Та пыталась морально подготовить себя к его возможной злобе, но ей не удалось. Она настороженно смотрела на него исподлобья с затаённой обидой. Аниматроник перевёл взгляд на её руку, в которой она нервно сжимала маску. Маргарита шумно сглотнула. Парень в упор требовательно смотрел на девушку, но не двигался с места. Русоволосая нахмурила брови. Ведь лучше показывать злость, чем страх, да? Маргарита с наигранной уверенностью прошагала прямо к убийце и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Аниматроник ожидал, что она отдаст его вещь, но она видимо не спешила. Он с любопытством ждал её дальнейших действий. — Голден сказал поговорить с тобой, — с хрипотцой сказала девушка, — тебе есть, что сказать? Марионетка молчал. Из-за природной натуры русоволосой было довольно неудобно стоять прямо перед роботом и, не то, что ощущать, а видеть его как будто застывший взгляд, и не отводить глаза самой. — Что бы ты сейчас ни сказал, всё будет только хуже. Правильно – молчи. Девушка быстро протянула аниматронику маску, ударив ею в его живот. Она развернулась и прилегла на пол спиной к аниматронику. Убедившись, что человек больше не собирается ничего делать, поэтому за ней не нужно следить, черноволосый надел маску. Он прислушался. От девушки не доносилось всхлипов, исходя из этого он пришёл к выводу, что она в более-менее нормальном расположении духа. Марионетка подошёл к русоволосой и присел к стене. Прикрыв глаза, он улавливал стук человеческого сердца, поэтому он был спокоен, зная, что она рядом.***
Маргарита резко вздрогнула, пробудившись ото сна и подняла голову к звукам, нарушившим её покой. Аниматроник не мог прекратить кашлять. Будь он человеком, вероятно, задохнулся бы уже. Девушка ошарашенно смотрела, ещё не до конца осознавая, что происходит, пребывая в состоянии, когда после сна вскакиваешь и кружится голова от резкости, когда ты ещё помнишь, что только что ты видел другие сцены, а не находился вот тут вот. Этот кашель был неестественный, не человеческий, из-за чего казалось, что она действительно продолжает спать. Поэтому Маргарита пока что ожидала, когда её разум прояснится. Марионетка же хаотично мыслил, иногда останавливаясь, сосредотачиваясь на фантомных ощущениях в области человеческого горла. Последнее, что я помню – как я сидел… Возле неё. Система перешла в спящий… Режим? Черноволосый отбросил маску, испугав Маргариту. В этот момент я перестал… Слышать её присутствие… И это снова началось. Марионетка вовремя подставил ладони к губам, ему в руку вылетели мелкие белые цветы, сильно заляпанные красной жидкостью. Аниматроник застыл, отходя от приступа. Его взгляд не сходил с одной точки – неоткуда появившейся растительности. Девушка вспомнила метод проверки реальности. Она ущипнула себя. Убедившись, Маргарита вначале прошлась взглядом по парню с головы до пят, потом решила предположить: — Ты съел кого-то вместе с розами? Кукла подняла взгляд. У них обоих были широко распахнуты глаза, у одного шире другого. Этот вопрос так и застыл в воздухе. Марионетка сам не знал объяснения происходящему. Однако, нужно было сказать что-нибудь, пока девушка не решила сама, ведь кто знает, насколько ужасные вещи могут посетить её голову. — Я не сделал бы этого, я знаю о последствиях. В меня бы не вместился человек. Тем более нам противопоказаны жидкости. Я собираюсь спросить у Уильяма насчёт этого. Марионетка опустил взгляд в пол. Мог ли это быть признак выхода из строя? Нет, аниматроникам не страшна смерть. Им этого не прививали, как людям. У роботов много различий с людьми. Пожалуй, самая главная – то, что их мыслительные процессы ограничены или их попросту не стали добавлять, заставляя робота действовать строго по заложенной программе. В этой пиццерии, пожалуй, первая и вторая версия были без ИИ. Сейчас первая версия «мертва», за исключением СпрингБонни, но, можно сказать, он уже побывал в таком состоянии. Его разум объясняется тем, что Себастьян ставил пробы ИИ именно на нём. Вторая версия так и остаются только с программой. Третья же полностью интеллектуальна.***
Маргарита сидела за одним из столов, наблюдая за редкими проезжающими машинами за стеклом и заглядывая в далёкие окна многоэтажки, в которых зажигался свет. Парень в маске присел напротив, неудобно разместившись на низком для него диванчике. Он всегда подходит незаметно. Такую тишину шагов может обеспечить только супермягкая подошва. — Я схожу домой с Голденом, — сказала русоволосая, не отводя взгляда от окна. Марионетка не мог ничего противопоставить, ведь девушке это нужно было. Да и к чему эта паранойя? Она ведь не сбежит. Но всё же… Голдену нельзя доверять. Этот аниматроник не одобряет мои действия. Он слишком отличается от нас. Он даже на убийство с трудом идёт. Убивая тех, кто ему мешает! Если ты убиваешь тех, кто мешает, то ты убиваешь их со злости или раздражения, а значит у него не должно быть сожалений. Сожаления у аниматроника… Марионетка закатил глаза. Хоть он и не обязан убивать, он должен разделять точку зрения создателя, а значит, он противоречит себе же. Могу предположить, что в эти моменты, когда он идёт истреблять охранников, его заложенная личность с идеалами создателя берёт верх. Парень в маске перевёл взгляд на девушку, всё ещё находящуюся напротив. Теперь она лежала, чем удивила аниматроника. Она что, заснула? Прямо тут? Черноволосый проиграл сохранённые в памяти записанные «воспоминания» давности нескольких минут. Он увидел, что Маргарита задала ему вопрос и, дожидаясь ответа, легла на стол, так и уснув. Зрачки Марионетки застыли на одной точке – на спящем человеке. Он стал долго задумчиво рассматривать её. Аниматроник отвёл взгляд, точно что-то невидимое привлекло его внимание. Он не понимал до конца, считается ли нормальным наблюдать за спящим среди людей, поэтому иногда сваливал косые взгляды в его сторону от только что проснувшейся девушки на это незнание. Но, конечно же, это может оказаться так, поэтому Марионетка не спрашивал, не желая лишать себя этого времяпровождения. Парень в маске отметил, что уже довольно светло и скоро должно быть открытие. Он посмотрел на девушку и, на мгновение прикрыв глаза, встал с неудобного диванчика, аккуратно взял русоволосую на руки, отнести её в его комнату, где её не найдут.***
Голден и Маргарита ровно через сутки направлялись домой к девушке, осуществляя ранее задуманный план. По пути Маргарита произнесла незнакомое для медведя слово и теперь она перечисляла те, которые, возможно, Золотой тоже не знает. — А оксид? — Нет. — А гипотенуза? — Гипотеза? — Неа, это немного другое. А агломерация? — Не знаю. У нас в словаре нет этих слов. — Ну, правильно. Зачем они… — Маргарита запнулась, стараясь подобрать лучшее характеризующее наименование аниматроникам, — развлекателям детей? Вы же не будете разговаривать с ними о наиболее компактном построении жилья или о перспективах развития экономики в будущем. — Есть дети, которые о таком беседуют? — совершенно серьёзно спросил Голден. Девушка прыснула со смеху. — Ты что! Об этом только занудные взрослые говорят, и то редко. А кто вводил вам эти слова? — Сначала Себа, чтобы мы его понимали, но он добавил лишь самые основные, поэтому потом Уильям. — Осторожно, — девушка протянула руку перед Золотым, остановив его до того, как он прошёл бы на красный. Дух вздохнул, оглянувшись на человека позади. Мужчина смотрел на бывшего аниматроника, как на фрика-суицидника. У людей так много правил. Девушка внезапно дёрнула его за рукав, отвлекши от мыслей, и потянула за собой, сказав «пошли». Видимо, загорелся зелёный. Голден отцепил её руку, пока она не смяла его рубашку хуже нынешнего.***
Марионетка попробовал лечь на стол, как это делала русоволосая. У аниматроников нет боли, но, будь он человеком, при таком росте у него точно болела бы спина. В этом положении ему было ни тепло ни холодно, но всё же не было видно улицу за пределами пиццерии, поэтому он вернулся в сидячее положение с прямой спиной и ожидающе уставился в сторону, куда ушли Голден с Маргаритой, так и не узнав, чем девушку привлекло именно это положение, пока она ждала его ответа. Черноволосый уловил звук приближающихся шагов со спины, но не отводил взгляда от окон. Непонятно было доверие ли это к здешним аниматроникам или уверенность в своей неприкосновенности. Как только приблизившийся вошёл в зону видимости, парень в маске понял по внешним параметрам – в основном из-за цветовой палитры – кем является будущий собеседник. Той Бонни, догадываясь, что его заметили, хоть и игнорируют, плавно приземлился на диван напротив, ожидая слов «босса». Марионетка наконец оторвал свой взгляд от злосчастного конца тротуара. Он огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, в какой-то степени строгим взглядом впился в «игрушечного». — Есть ли что-то, чего не знаю я, но известно тебе? Я в курсе, что ты нередко бываешь с Голден Фредди. — Нет, — не колеблясь ответил заяц. — Может он говорил тебе о каких-то местах, куда уходит? — не отступал аниматроник. — Нет, — повторил голубоволосый более твёрдо, — с появлением этого человека мы почти не виделись. Кукла сдался. Вероятно ему стоило бы больше доверять своим «подчинённым», всё же им незачем скрывать от него что-то. Хоть аниматроники и были запрограммированы подчиняться своему лидеру, программа могла дать сбой. После своего опыта Марионетка ей уже не доверял. — Ладно, можешь идти, — он вернул свой взгляд в точку, в которой последний раз видел Маргариту. Той Бонни глядел на черноволосого. Его поведение напоминало обиженного ребёнка, которому обещали купить вкусняшку по возвращению с работы, но не купили, так как родитель забыл. Да, он будто дулся на зайца за то, что у него нет подходящей информации. Хоть его вины тут не было, Игрушечный Бонни чувствовал себя перед ним виноватым. Что за ужасное чувство, зачем оно аниматронику? — Скажи, Марио… Что произошло с Мангл? — голубой тоже повернул голову в сторону улицы. — Себастьян забрал его, — отчуждённо тихо сказал парень в маске. — Чика знает? — обеспокоенно спросил гитарист. — Не должна. Я договорился с Фредди не говорить ей. Я надеюсь, — кукла обратила строгий взгляд к аниматронику, — ты понимаешь и посодействуешь нам. Той Бонни настороженно немного больше раскрыл веки. Неужели он сомневается во мне? Я знаю, что Чика самая эмоциональная среди нас и ей непросто будет принять то, что её друга скорее всего или разобрали, или ему стёрли записи. Ведь так?… Нет же… Другой причины…? Марионетка внезапно вскочил. Голубоволосый с неожиданностью стал следить за его действиями, оставаясь на месте. Черноволосый быстро подошёл к входным дверям, с силой приложив к ним кулаки. Из маски на приближающегося Голдена таращились глаза, полные злобы. Марионетка не мог выйти, ибо эти чёртовы двери были закрыты, и сломать он их не мог. Как только Золотой оказался в здании, аниматроник схватил его за воротник рубашки и поднял на высоту своих глаз. Благо, роботам прибавили силу не намного больше людской. — Где она?! Той Бонни в волнении привстал, собираясь оттащить Марионетку, но превосходство его останавливало. Медведь спокойно постучал кистью руки по запястью куклы: — Опусти и отпусти. — Я спрашиваю: где она?! — Она пошла в магазин в который мне нельзя и сказала идти сюда, — Голден отвернулся, вздохнув, — скоро придёт. — Зачем ты отпустил её одну?! — Нельзя держать её в ежовых руковицах, Марио. Люди свободолюбивы. Она может умереть. Дух преувеличил. Но на аниматроника это подействовало: он переменился в лице, а точнее его глаза приняли какое-то сожалеющее выражение, его хватка ослабла. Внезапно он опустил Голдена. Тот отряхнулся и, поправив рубашку, посмотрел на черноволосого. Марионетка отбросил маску, вызвав у зайца много вопросов. Его системы вновь забились жидкостью и растительностью, от которых нужно было срочно избавиться. Той Бонни ошарашенно наблюдал за развернувшимся зрелищем. «Что происходит?» – вопрос, засевший в его голове. Он увидел цветы, часто встречавшиеся на днях рождениях, отмечавшихся здесь, однако таких цветов он не видел… Они были в крови… Все цветы до этих были одинаково сухие на поверхности. Бутоны белых роз разных размеров, и нет ни одного не затронутого кровью. Эта необычность была даже… Прекрасна.