Меню

«Не разбив яиц, омлет не приготовишь». Бойцовский клуб.

      Просыпаться от поцелуя в плечо непривычно. Тецуро давно не оставался ни у кого до утра и ещё дольше не приводил кого-то к себе.       Просыпаться рядом с кем-то вообще всегда неловко. И дело не в стеснении, и даже не в страхе, что этому кому-то не понравится лишняя складка на животе или морщинки в углах глаз.       Проблема в том, что проснувшись в одной кровати, люди вынуждены разговаривать, и тут-то обычно выясняется, что поговорить вам не о чем, ведь секс это всего лишь секс, а вовсе не единение тел и душ, воспетое сотнями поколений копирайтеров и маркетологов.       — У тебя есть еда? — Бокуто лезет языком в ухо, рукой под простынь, касаясь члена по-хозяйски непринужденно.       Тецуро невольно расплывается в улыбке, позволяя себе понежится под лаской.       С Бокуто как-то уютно, будто тот всегда был тут: в его постели, его доме, его жизни.       — Так как насчет завтрака? — Бокуто голодно заглядывает в лицо, сам трётся пахом о задницу. Они оба голые и неповоротливые. Заснули уже на рассвете, незаметно переместившись из гостиной, где выпили по одной за то, что никто на шоу пока не отравился, и вроде бы больше болтали, чем целовались.       — А что бы ты хотел на завтрак? — Тецуро честно вспоминает содержимое холодильника. У него есть лёд. И пара авокадо. Может быть, кусок сыра или даже молоко.       — Омлет, — жаркий шепот обрывается смачным звуком. Бокуто вгрызается в шею всерьёз. — Знаешь, такой тоненький, чуть сладковатый, но солёный. Свернуть трубочкой и присыпать кунжутом — не оторваться!       — О! — живот Тецуро сводит голодным спазмом. — Я бы такого сто штук съел.       — Ты тогда лежи! А я приготовлю! — Бокуто мгновенно вскакивает, оставляя обслюнявленную шею мерзнуть. Тецуро со вздохом заворачивается в простынь, вставать лениво. Так и провалялся бы до самого ужина, споря между поцелуями о способах приготовления утки и шансах местной бейсбольной команды не вылететь из лиги за сезон.       Он поднимается на грохот за дверью. Выскочив как был, голышом, Тецуро долго щурится на ярком солнце, пытаясь оценить понесённые потери. Бокуто — живой и невредимый, грустно обтекает взбитым желтком, стеклянная миска блестит с пола разнокалиберными обломками, стол победно блестит разлитым маслом. Место, где у всех нормальных людей варочная панель или газовая плита, привычно зияет пустотой.       — Ты не готовишь дома? — Бокуто выглядит озадаченным. Тецуро чувствует себя самозванцем в собственной жизни.       — Не готовлю, — он прячет нервозность в широкой ухмылке. Готовка для него работа. Признаться в подобном Бокуто сродни шагу с крыши небоскрёба. — Могу предложить тебе отличный кофе, — он кивает на кофейный аппарат, какому позавидовала бы любая хипстерская кофейня. — И минет.       Бокуто выбирает второе.       Через неделю Тецуро обнаруживает в своей кухне рисоварку и походную газовую горелку.       И Бокуто, готовящего омлет.