Шпана

Опережая все возможные вопросы и обвинения, скажу сразу: лицо Вельзевул, вернувшейся откуда-то с седьмого круга ближе к часу дня, надо было видеть. Створки лифта раскрылись с раздражающе мирным звуковым сигналом, который Вельзевул сразу же и отключила, повредив пару проводов. Она шагнула в гостиную, проверила каждую из защитных сетей… И остановилась посреди комнаты, рефлекторно распушив за спиной пернатые крылья: не столько от ярости, сколько от удивления, тревоги и подсознательного желания напугать возможного противника. Люцифер, невесть как оказавшийся в её квартире — рядом с её ребёнком, что было гораздо важнее! —даже глазом не моргнул. Тереза, сидевшая по соседству с ним и поедавшая мороженое, вскочила и просияла как миниатюрное солнце. На холодильнике ровно над её головой красовался магнит в форме Колизея. — Привет! — мелочь ловко обогнула стол, выскочила из кухонного закутка и влетела куда-то в район рёбер Вельзевул на манер собственной мухи. — Хотела сказать тебе доброе утро, но уже далеко не утро. — Всегда можно сказать добрый день, — отстранённо откликнулась Вельзевул. Осторожно погладив с виду абсолютно здоровую Терезу по голове, Вельзевул присмотрелась к ней не только смертным зрением. Но, как ни приглядывалась, не увидела ни одного проклятия или какой-нибудь вредоносной адской печати. Тогда она подняла голову, постепенно начиная понимать происходящее, и вскинула бровь: — Здравствуй, Люцифер. За что весь Ад боялся своего господина — так это за его умение блестяще скрывать собственные эмоции. Как же ты, неудачливый работник, определишь, что ждёт тебя сегодня и в какой момент будет наиболее уместно броситься на колени, если начальство смотрит на тебя с вежливой улыбкой, не выражающей ровным счётом ничего? По лицу Вельзевул, его ближайшего заместителя, или по кружащим вокруг неё мухам можно было хотя бы с погрешностью определить, на сколько баллов из десяти тянет грядущее наказание. Вельзевул, вопреки ожиданиям массовой культуры, Люцифера не боялась вовсе. Хотя бы потому, что прекрасно видела его истинные эмоции сквозь любую из многочисленных дьявольских масок, в ношении которых её брат и близкий товарищ знатно поднаторел за последние парочку веков. Ещё бы она не видела, они Адом вдвоём управляют последние… Вельзевул задумалась, пытаясь вспомнить точное число. Пусть будет «последние много лет». — Здравствуй, Вельзевул, — и по одному только быстрому взгляду, брошенному куда-то в район макушки Терезы, Вельзевул поняла всё, что ей нужно было понять. И сложила за спиной крылья. — Мне казалось, что поедание холодных вещей — последний способ вылечить простуду, — обратилась она к девочке, заключая, тем самым, негласное перемирие со своим соправителем. — Это я во всём виноват, — моментально поднял руки Люцифер. — Да я и не сомневаюсь. Тереза хихикнула, всё ещё обнимая Вельзевул, и последние остатки напряжения с позором покинули комнату, осознав свою полную неуместность. Когда мелочь отпустила её и умчалась в комнату, сопровождаемая всё растущим роем самых разных насекомых самой разной степени опасности, Вельзевул уселась за стол, наконец дав отдых уставшему телу. Люцифер пододвинул ей чашку со вкуснейшим кофе, один запах которого был в разы лучше ужасной безвкусной жижи из кафе, и уже за один только этот жест она была готова простить ему даже проникновение со взломом. — А помнишь, кто-то мне недавно говорил, что не желает больше иметь дела с мерзкими смертными детьми? — как бы невзначай спросила Вельзевул спустя пару глотков. Люцифер фыркнул густым адским дымом. — Тереза не ребёнок, ей тринадцать. Они засмеялись вдвоём — одинаково тёплым смехом, как двое обычных взрослых в обычной семье. — Моё любимое число, между прочим. Почему ты молчала? — заговорил Люцифер снова. Вельзевул пожала плечами. — Рано или поздно сказала бы. — Вот как? От неожиданно резкого тона Вельзевул сердито сощурилась в ответ. — Мамона умудрился отправить за ней кого-то из своих ещё до того, как она впервые ступила в эту квартиру. Если бы я опоздала хоть на минуту, спасать было бы некого. Уж прости, владыка Люцифер, мою лёгкую тревогу от мысли, что таких Мамон может стать ещё больше. — Я не Мамона. Ситуация сразу стала понятнее. — Ты, никак, обижаешься? — Нет, что ты. Злюсь, — совершенно беззлобно сказал Люцифер. — У меня, между прочим, нереализованный родительский инстинкт. — Дьявол, сколько книг по психологии ты прочитал за последние два месяца? — Больше, чем ты за последние шесть тысяч лет! Вельзевул с размаху ударила его в плечо. Люцифер в ответ взъерошил ей волосы взмахом появившихся крыльев. Удивительно, как Ад до сих пор не рухнул прямиком к ядру планеты, с такими-то руководителями, мрачно подумала Вельзевул, отвешивая Сатане увесистый подзатыльник, от которого тот неуклюже и потому не до конца увернулся. Оставив последнее слово за собой — то есть, мощно двинув ей в рёбра локтем, — Люцифер с довольной усмешкой отодвинулся на стуле подальше, чтобы до него было не достать. Вельзевул закатила глаза и вернулась к своей чашке. На редкость богохульное утверждение: Дьявола можно было терпеть в своей жизни за одно только умение создавать из кофейных зёрен по-настоящему вкусный кофе. — Могу нанять тебя поваром. — Ещё чего захотела! Предпочитаю роль эксцентричного дядюшки. Теперь Вельзевул захотелось искренне посочувствовать Терезе, которая ещё не знала, что её ждёт. Интуиция подсказывала, что Люцифер будет далеко не единственным демоном, который заинтересуется этим невозможным ребёнком. Себе тоже захотелось посочувствовать. — Вообще, с нашими собственными… Родительскими проблемами нас любой людской психолог на пушечный выстрел к ребёнку не подпустил бы, — заметила Вельзевул. Кофе кончился очень некстати. — Ещё сделаешь? Люцифер поднялся и взмахом руки призвал себе кофе и турку, которую Вельзевул создала вместе с остальной посудой специально на тот случай, когда можно будет пригласить старых друзей посидеть не под землёй, а на ней. Пора бы уже запомнить, что Люцифер предпочитает приглашаться в гости самостоятельно. — А какое нам дело до всяких людских психологов? — спросил вышеупомянутый, колдуя над плитой. — Зато ты точно знаешь, как делать не надо. — Ещё бы, почти каждый день тебя вижу. — Сейчас возьму, и разбавлю твой кофе молоком, будешь знать, — возмутился Люцифер. — Что за неуважение к своему повелителю? Сильнее, чем бесить Дагон, Вельзевул нравилось только бесить Люцифера. В спокойной тишине, нарушаемой только шипением огня и тихо закипающего кофе, двое демонов думали о будущем. Вельзевул ни за что бы не призналась в этом, но она чувствовала подобие облегчения: уже половина княжеского состава — то есть, почти всё руководство Ада — точно не будет возражать против Терезы, как минимум по старой дружбе, как максимум из личного интереса. А кто будет возражать, будет вынужден ответить не только перед ней, но и перед самим Дьяволом, инстанцией гораздо более суровой. К облегчению крайне неохотно прибавилась благодарность. Так-то, Вельзевул прекрасно знала, что может доверять Люциферу, как самой себе, но по какой-то причине — которую ведь даже приличной паранойей не назовёшь! — страх за девочку оказался сильнее здравого смысла. Она потёрла рукой лицо. И всё равно страшно было подумать, чем мог закончиться сегодняшний день, если бы нелюбовь Люцифера к роду человеческому оказалась сильнее его же неубиваемого любопытства. — Хочешь, я расскажу про Терезу? — обдав её нежнейшим ароматом, Люцифер поставил на стол кофе. — Ты в это время проследишь за реакцией, а потом отловим тех, кто вызвал подозрения, и хорошенько с ними потолкуем? — Как трогательно, — не удержалась от ухмылки Вельзевул. — Стараюсь. Я, знаешь ли, тоже не хочу ей лишних проблем. Одной тебя с головой хватает. — По-прежнему трогательно, попробуй ещё раз. — Да ну тебя… Вельзевул в издевательски участливом жесте похлопала его по плечу. Ей подчас тоже казалось, что она ведёт себя неподобающе демону и адскому князю, а потом очередной из её плотоядных жуков пересаживался на плечи и волосы мелкой, чтобы стать частью передвижной художественной композиции, и это чувство испарялось, как святая вода над адским пламенем. Быстро и с явным намерением больше никогда не возникать. Так что отчаянно ворчащего Люцифера, защищающего собственную гордость, — шутка ли, его персональный грех! — Вельзевул прекрасно понимала. В итоге, решить, кто будет разговаривать с адскими полчищами, они так и не сумели. Из комнаты, капая водой с мокрых волос на пол, выбрался объект их сосредоточенных рассуждений, невозмутимо налил себе чай к внутреннему раздражению Люцифера, который одной своей эмоцией заменял лучшее лондонское отопление, и смерил двух демонов пристальным взглядом. — Сплетничаете? — Да, — просто признала Вельзевул, пока брат придумывал достаточно убедительную ложь. Она уже успела понять, что в разговоре с мелочью лучшей тактикой будет сразу говорить правду и пояснять её в случае необходимости. — Супер! Я возьму печеньки? — Пообедай нормально, не кусочничай! — хором произнесли чудовищный Дьявол и его тёмный лорд Вельзевул. И оба тут же поморщились. — Кажется, я начинаю понимать, как вы вдвоём Адом управляете, — сообщила Тереза, но печенья на полке остались нетронутыми. Люцифер глянул на часы, прошипел что-то нечленораздельное и, по счастью, давно канувшее в забвение, и поднялся. — К слову, об этом. У меня уже десять минут как планёрка, поэтому за сим откланиваюсь. Тереза, лечись обязательно, в Японии, говорят, тоже мороженое вкусное. Он в самом деле отвесил изящный поклон откуда-то из восемнадцатого века родом и исчез в поднявшейся алой дымке. Вельзевул дёрнула спрятанным крылом, ощутив, как изменился в неуютную, светлую сторону баланс сил в мире, когда главный источник тьмы его покинул. Тереза мигом устроилась на соседнем стуле и душераздирающе скрипнула его ножками по полу, чтобы пододвинуться поближе. Вельзевул закинула руку на спинку соседнего стула, окружая ребёнка теплом. — Он очень убедительный, — наконец поделилась Тереза, поглаживая ручку чашки. Жест этот с головой выдавал её неуверенность. — Трудно на него как на обычных чужаков смотреть. Для этого есть отдельное слово? — Харизма. Её Люциферу не занимать. Тереза вздохнула. — Глупо я, наверное, сделала? Надо было сразу тебя звать? Вельзевул всерьёз задумалась над этим вопросом, понимая, что ответ сильно повлияет на дальнейшее общение Терезы с её коллегами из-под земли. Доверяла ли она своему близкому кругу достаточно, чтобы знать, что они не попытаются причинить моральный вред ребёнку, у которого и так вполне закономерные, оправданные трудности с доверием и выстраиванием семейных социальных связей? Тихий осторожный голос прервал её размышления. — Ты очень сильно сердишься? Всемогущий же Дьявол, что же люди порой творили с себе подобными. Сместив руку со спинки кресла на чужие плечи, Вельзевул мягко привлекла девочку к себе. — Нет. Не сержусь. В случае с Люцифером ты всё сделала правильно, да и опасности особой не было. Он и остальные князья, мои друзья ещё со времён… — следующие слова встали в горле противным комком соли. — До нашего падения, вреда тебе не причинят. Скорее, обидятся, что я им сразу не рассказала и не познакомила вас. Мамона не в счёт, он всегда был особенный. Тереза хмыкнула, чуть расслабившись и отпив, наконец, чай. Вельзевул сделала мысленную заметку поискать в интернете что-нибудь от простуды. — А ты познакомишь? Рано или поздно придётся, если она не хочет повторения сегодняшней ситуации или очередного столкновения в подворотне, это Вельзевул понимала. — Куда ж я денусь. А ещё она понимала, что удар по психике будет тяжёлый, взять хотя бы Дагон с её пираньями. — Круто. — И всё же, Тереза, — Вельзевул глянула на мелочь, доверчиво и при этом невыносимо робко прислонившуюся лбом к её тёплому плечу. Та моментально подняла тёмный взгляд. — Далеко не всем демонам можно верить. Я прошу тебя быть осторожнее. Думать не хочу, что будет, если я не успею вмешаться. Тереза помолчала, вглядываясь в неё. — А ты научишь меня защищаться? На улице я научилась полагаться только на себя. Конечно. Обычный ребёнок забился бы в угол и дрожал или бросился бы бежать, а не полез бы на демона с камнями, даже если эти камни были из монастырского сада. Глупо было ожидать какого-то другого вопроса. — Научу. — Хорошо, — серьёзно кивнула Тереза, будто заключала договор. — А я буду внимательнее. Вельзевул взъерошила ей волосы, поддавшись неадекватному приступу привязанности. Ещё несколько минут они провели в молчании. Где-то на четвёртую Вельзевул получила чувствительный тычок под рёбра, а Тереза завозилась у неё под рукой: — Слушай, а это ваша банда придумала рыбу-каплю? — Ну ты спросила, думаешь, я помню? — Мне казалось, такое не забывается. — Тереза, я не помню, что было в десятом веке! — вздохнула Вельзевул. Мелочь хихикнула. — Помню только, что Дагон с Левиафаном акул придумывали. У них чуть ли не спор был, мол, у кого интереснее получится. — Кто выиграл? — Ничья была. Помолчали ещё. — А утконосов? Вельзевул не в первый и точно не в последний раз усомнилась в своих воспитательских способностях. Тереза, сама того не осознавая, была одним из самых загадочных и необъяснимых феноменов, с которыми Вельзевул приходилось иметь дело. И это при условии, что она многие годы — хотя тогда ещё даже времени в известной форме не было — жила под эгидой божественного плана. Наверняка ведь она ещё не раз ошибётся, не раз скажет что-то не то, в очередной раз запутавшись в людской психологии. С другой стороны, рассудила Вельзевул с несвойственной ей флегматичностью, ей не впервой кидаться с головой во что-то незнакомое, неизведанное, но интересное и ощущающееся как правильное, пусть и трудное. В прошлый раз, помнится, их ещё сбросили с небес за проявление инакомыслия. В этот раз хотя бы было неоткуда сбрасывать. Поэтому Вельзевул призвала на помощь свою бессмертную память и начала рассказывать. И сама не заметила, как совсем перестала обращать внимание на мерно бьющееся в груди сердце.