Чонгук жмётся в уголке возле трибун и не может поверить, что ещё час назад был готов отказаться от поездки. Всего час назад он чуть не упустил один из самых захватывающих моментов своей жизни. Пусть значимость его и оказалась преувеличена, но восторг затапливает изнутри, мешая мыслить здраво. Впрочем, восторг этот потихоньку начинает стихать, когда в голове начинает складываться пазл под названием
«что-то это всё не так, как я себе представлял».
- Нравится, Куки? - спрашивает Сокджин.
И широко улыбается, давая понять, что ответ не требует. Чонгук и не отвечает. Огромными глазами он смотрит на раскинувшуюся внизу площадку. Трибуны стоят на бетонном возвышении брошенного недостроенного здания, и вид открывается отличный. На бесконечную трассу, уходящую в обе стороны. На кажущуюся бескрайней пустошь, тонущую в темноте ночи. На бочки, заполненные горючим и пылающие в ночи своеобразными указателями. Гремит музыка, смешиваясь с криками, смехом и громкими разговорами. Внизу беснуется толпа. Пёстрая живая толпа, переполненная горящим в венах алкоголем и адреналином.
- Скоро начнут, - сообщает Сокджин и уходит.
У Чонгука в животе всё поджимается от предвкушения, смешанного с надеждой всё-таки увидеть нечто зрелищное. Начинает слегка подташнивать, и парень благодарит налетевший ледяной ветер, бьющий по лицу. В городе намного теплее, чем здесь, на пустыре окраины, но парень благодарит этот холод. Кажется, будь менее прохладно, и он загорелся бы так же, как горят его глаза при виде разноцветных машин. Все они гоночные: навороченные, невероятно красивые. Чонгук совсем не разбирается в марках и всяких хитроумных штучках, не может оценить красоту самой техники, но ему хватает и внешнего вида. Он не гонщик и не тот, кто делает ставки на победителя, чтобы разбирать, что у какой машины под капотом, и что она может из себя выжать в умелых или неумелых руках.
- Дамы и господа! Я приветствую вас на открытии сезона! Сегодня у нас...
Ведущий, если так можно назвать этого человека, надрывается в рупор. Музыка немного стихает, и толпа начинает делиться на части. Кто-то отходит делать ставки, а кто-то забирается на трибуны, чтобы наблюдать за происходящим с удобных мест. Чонгук видит мелькнувшую белоснежную макушку Сокджина, направляющуюся в сторону скопления машин, и поджимает губы. Он бы тоже с радостью оказался там, внизу, но природная стеснительность оказалась сильнее. Посмотреть на машины вблизи чертовски заманчиво, но что он будет делать, если с ним кто-то заговорит? Он же порше от феррари не отличит, если последняя не будет красного цвета. Господи, да он не узнает саму феррари, даже если она будет перед ним одна стоять, имея при этом родной алый цвет.
«Вот и незачем позориться», - сам себе кивает Чонгук и присаживается на скамью.
Гонки уже не кажутся ему чем-то занимательным. Изначально он желал посмотреть на всё это лишь из-за собственных надуманных фантазий. Ему не интересны характеристики машин и не интересно, есть ли среди гонщиков внизу какие-то выдающиеся. Ему просто хотелось посмотреть на живые гонки и почувствовать азарт, но... Это не специализированный автодром с огромными экранами и отличной видимостью. Трасса теряется в ночи, как только заканчиваются пылающие бочки, окружающие её начало, и как в таком случае наблюдать за тем, что происходит? Встряхнув головой, Чонгук поправляет капюшон на голове, спасающий от замерзания затылка, и поднимает взгляд на небо. Вот уж чего тоже в городе не увидишь. Искусственный свет гасит свет звёзд, а здесь они сверкают, как маленькие лампочки. Красиво. Атмосферно. Завораживает.
- И вот на старт выезжают...
Ведущий вновь начинает свой монолог под восторженный гул толпы. Склонившись вперёд, Чонгук видит пять машин. Одна из них кислотно-жёлтого цвета. Вторая целиком чёрная, почти сливающаяся с темнотой. Третья и четвёртая скрывают свой цвет под яркими рисунками. Пятая рыжая, с языками чёрного пламени на боках. Они все как будто сплющенные, с вытянутыми носами, готовыми разрезать воздух подобно ледоколам, таранящим метровые глыбы льда. Чонгук не уверен наверняка, но его догадки подтвердить некому. Сокджин всё ещё внизу, крутится вокруг кислотно-жёлтой машины, а рядом на трибуне никого нет. Это самый высокий уровень, и остальные расположились ниже.
Гонка всё не начинается. Внизу какое-то копошение, и гул никак не затихает. Чонгук уже подумывает спуститься, чтобы не замёрзнуть до смерти под порывами слишком холодного для начала лета ветра, но тут на трассу выходит девушка с флагом, и музыка тонет в оглушающем рёве двигателей. Ведущий даёт старт, девушка взмахивает флагом, и машины срываются с места. Вылетев за пределы освещения, они на какое-то время теряются из вида, а после Чонгук видит и яркий свет фар и, что более занимательно, яркий разноцветный свет колёс. У каждой из машин он свой, и Чонгук отмечает, что синий огонёк вырывается вперёд и постепенно увеличивает дистанцию между собой и остальными. На какое-то время вперёд вырывается рыжая подсветка, которая почти догоняет синюю, но вскоре разрыв восстанавливается.
- Как тебе?
Сокджин оказывается рядом незаметно, из-за чего Чонгук непроизвольно дёргается и вскидывает испуганный взгляд. Но почти сразу берёт себя в руки и лишь пожимает плечами, вновь начиная всматриваться в темноту.
- Это напоминает старые приставочные игрушки. Когда ты едешь по маршруту гоночной карты, а твои соперники на боковой круглой панели отсвечиваются разноцветными пятнами и никами. Здесь то же самое. Нихрена не видно и деталей не разобрать, но в целом примерно понятно, кто впереди. Вот только какой в этом кайф?
- Кайф не в том, чтобы смотреть, - смеётся Сокджин и ерошит младшему волосы, отчего тот тут же пытается увернуться, кривясь. - Кайф в том, чтобы участвовать. Смотрят лишь те, у кого нет своих машин или друзей с машинами. Ну или те, кто водить не умеет. Кто-то знакомых поддержать пришёл, а кто-то - просто развлечься. Весь кайф на трассе с соперниками на хвосте и на финише, когда ты первым врываешься на освещённую площадку, и толпа скандирует твоё имя.
- Говоришь так, будто что-то знаешь об этом, - поддевает Чонгук.
И ловко уворачивается от подзатыльника.
Сокджин надолго не задерживается и вскоре спускается вниз. Огоньки подсветок машин, участвующих в заезде, теряются вдали, где трасса выходит на обратную дугу и перекрёстную магистраль, ведущую в город.
Видимо, где-то там они и цепляют копов.
Чонгук не сразу различает постороннее мигание. Сначала он думает, что ему кажется из-за слезящихся от ветра глаз, и лишь когда скопище машин начинает приближаться, приходит осознание. Внизу тоже замечают неладное, и поднимается шумиха. Народ спешно разбегается. Начинают реветь двигатели оставшихся гоночных и обычных машин. Внутрь салонов забиваются до отказа, наплевав на то, знакомы или нет. В этой среде в целом все равны, и если есть возможность спасти не только свою задницу, но и чужую, то никого не бросают.
«Сокджин. Надо найти Сокджина», - бьётся паническая мысль в голове, когда Чонгук подрывается на ноги.
С трибун он слетает со скоростью света, но в мельтешении безумной неуправляемой толпы теряется и путается, как рыба в сетях. Люди вокруг бегают в разные стороны, толкаются, шипят и едва не рычат. Девушки визжат, парни матерятся, а рёв машин всё набирает и набирает силу. Чонгука начинает охватывать паника, когда он не может даже в относительно поредевшей толпе найти Сокджина. Вскинув взгляд на трибуны, он обнаруживает лишь пустые места. Надежда на то, что старший сорвался за ним наверх, тут же исчезает. На её место приходит страх.
«Что делать, что делать, что делать?» - бьётся в голове в такт подскочившему пульсу.
Когда очередной сильный толчок приходится в спину, Чонгук едва не падает. В последнюю секунду успев восстановить равновесие и отбежав подальше от лютующей толпы, парень слышит резкий визг шин и оборачивается так быстро, что сводит где-то в шее до боли. Сердце ухает в желудок, когда чёрная гоночная со светящимися синим колёсами, не так давно рванувшая со старта, тормозит прямо перед ним. Буквально в нескольких сантиметрах от колен, которые тут же предательски подкашиваются.
- Чего застыл?! Запрыгивай, запрыгивай, запрыгивай!
Какой-то незнакомый парень появляется буквально из ниоткуда, хватает за плечи и толкает к пассажирскому месту. Чонгук совсем теряется в происходящем. Сначала мельтешащие лица, смешавшиеся в одну полосу огни горящих баков и крики со всех сторон, а теперь его заталкивают в гоночную машину, следом за ним запрыгивает несколько человек, и она тут же срывается с места. Ощущение при этом возникает такое, будто на аттракционе «свободное падение». Только там желудок скачет к горлу, а потом ухает к пяткам, а тут прилипает к позвоночнику, когда стрелка на спидометре приближается к отметке в двести километров в час. Заметив это, Чонгук жмурит глаза.
- Пиздец, блять, отдохнули! - жизнерадостно вопит один из набившихся в машину.
- Хреновы копы. Какого чёрта? Опять кто-то данные не проверил на их патрульные точки, - шипит водитель авто, ловко выкручивая руль.
Разговор продолжается на повышенно-шипящих тонах, а Чонгук пытается держать себя и зарождающуюся истерику в руках. Ему страшно. Ему чертовски страшно. У них на хвосте несколько полицейских машин, которые пусть и держатся на дистанции, но явно не собираются так просто отставать. Помимо этого за рулём сидит очень, очень раздражённый гонщик, который всю свою злость вкладывает в увеличение скорости. Это если не считать ещё пяти человек, которые скрючились на заднем сиденье в объятиях друг друга в немыслимых позах. Кажется, им очень весело, судя по смеху, а ещё они все пьяные, потому что речь смазанная и непонятная. Чонгуку совсем не весело. Чонгук трезвый и может мыслить здраво, а ещё он всегда был законопослушным гражданином, но вряд ли это будет волновать хоть кого-то, когда их поймают.
«Это если мы не разобьёмся», - в панике думает парень, вцепляясь в ремень безопасности.
И до боли прикусывает губу, когда машина резко входит в поворот. Его бросает из стороны в сторону, как мячик, отскакивающий от стен. Ремень неприятно натирает шею, а пьяный смех с заднего сиденья раздражает нервы. Водитель всё чаще и чаще матерится, полицейские сирены никак не смолкают, и Чонгук уже готовится к тому, как будет смотреть родителям в глаза, когда тех пригласят в участок, но тут впереди появляется развилка. Развилка, на которой с одной дороги на вторую выворачивается несколько массивных грузовых фур с длинными прицепами. Водитель машины тут же резко выпрямляется и подаётся вперёд. Чонгук видит это боковым зрением, и это последнее, что он запоминает. Когда машина начинает нестись прямо в центр крошечного просвета между фурами, Чонгук малодушно зажмуривается. И, кажется, коротко кричит, потому что сзади опять слышится громкий смех и улюлюканье. А, может, пьяные идиоты просто любую глупую выходку воспринимают на «ура», не в состоянии реагировать адекватно.
«Я хочу жить. Хочу жить. Хочу жить», - сменяется старая пластинка на новую.
Когда машина под визг сигналящих гудков пролетает в просвет, Чонгуку кажется, он попадает в толщу воды. Звуки исчезают, краски меркнут, и лишь собственное шумное дыхание отдаёт гулом в ушах. Пальцы до боли цепляются за ремень безопасности, а в ногах появляется лёгкое онемение. Лишь через долгие минуты всё наконец-то приходит в норму. Чонгук вновь чувствует своё тело и разжимает ноющие пальцы. Шумно вздыхает и часто-часто моргает, огромными глазами смотря в лобовое стекло. Дорога впереди абсолютно пустая. В воцарившейся тишине слышно теперь лишь рычание мотора.
«Отстали. Копы отстали. Мы оторвались», - проносится в голове.
Возможно, Чонгук немножко отключается. В любом случае, ему не стыдно. Столько стресса, сколько он пережил за эти полчаса, парень не пережил бы и за всю свою жизнь.
***
Чонгук просыпается от боли. Вязкая, липкая, тянущая, она наполняет всё тело. В висках пульсирует, и в шее стреляет. Плечи каменные, и между лопаток ноет. Поясница отваливается, будто ему уже под восемьдесят. В глазах по ведру песка, в горле Сахара, а в грудной клетке миллион иголок. Сморщившись, парень потирает глаза и открывает их, пытаясь осознать, где находится. Лобовое стекло, бардачок и рычаг коробки передач.
«Сокджин. Гонка. Полиция», - со скоростью света проносится в голове.
Тут же подобравшись, Чонгук нервно осматривается. Последнее, что он помнит, это просвет между фурами и затихающий вой сирен. Сейчас машина уже не несётся по трассе. Водительское место пустует, и на заднем никто больше не смеётся и не пихается. За окном больше не царит темень, хотя и день ещё не начался. Безликий пейзаж пустыря немного напрягает, и Чонгук на пробу дёргает дверь. Та без проблем поддаётся, и парень выбирается на улицу.
«Приехали», - проносится в голове.
Вокруг ни души. Если не считать человека, спящего на капоте машины. По крайней мере, Чонгук хочет верить, что человек действительно просто спит. Кто знает, что было, пока он находился в отключке. Компания-то с заднего сиденья пропала. Осторожно подойдя ближе и приглядевшись, парень выдыхает. Грудная клетка спящего находится в движении, что говорит о его дыхании. Помимо этого Чонгук сопоставляет чёрную одежду с чёрным цветом машины, как и тёмно-синие пряди волос - с подсветкой колёс. Видимо, перед ним водитель этого монстра, на которого Чонгук за всё время удирания от копов так и не набрался храбрости взглянуть.
- Так и будешь на меня пялиться?
Хриплый голос разрывает тишину, и Чонгук дёргается в сторону, встречаясь взглядом со спокойно открывшим глаза парнем, который, видимо, вовсе не спал. Не то чтобы Чон пялился. Просто с учётом того, что последние часы его жизни похожи на кадры из американского фильма, он ожидал увидеть нечто более... Внушительное? Пожалуй. Где бритые виски, множество проколов и татуировок? Где обилие колец, крутых часов или браслетов? Человек, спасший накануне не одну задницу от копов, не выглядит крутым гангстером или вроде того. Он обычный. Чёрные волосы с редкими синими прядями, бледная кожа, синяки под глазами от недосыпа. Чёрная футболка с принтом, кожанка и джинсы с рваными коленями.
- Видимо, так и будешь.
- Я не пялюсь! Я... Где мы?
- Пустырь за городом в конце заброшенной трассы. Сейчас здесь почти никто не ездит, благодаря чему можно устраивать гонки или простаиваться, пока копы носятся по городу. Почему-то они считают, что все гонщики предпочитают теряться среди каменного лабиринта и потока машин.
- А это не так?
- Только идиот сунется в город с забитыми дорогами, пытаясь оторваться от копов. Там загруженное движение даже ночью и полно светофоров. Я уже не говорю о том, что улицы круглосуточно под завязку наполнены людьми. Авария или чья-то смерть будут стопроцентным исходом попытки скрыться в городе. Можно, конечно, гонять и по окраине среди складов, но нет гарантии, что ты не впишешься в неожиданно выкатившую из-за угла фуру. Помимо этого складская зона частная, и никто не знает всех её дорог, закоулков и тупиков. Никакой адекватный гонщик не сунется на неизведанную территорию, спасая свою шкуру.
Спрыгнув с капота, парень потягивается. Футболка задирается, оголяя живот, тут же покрывшийся мурашками из-за ветра, и торчащую из-за кромки джинсов резинку нижнего белья. Чонгук резко отводит взгляд, ощущая, как загорелись щёки. Он понятия не имеет, какого чёрта так смутился, и совершенно точно не собирается даже пытаться анализировать то, что происходит. Всё, что ему нужно, это...
- Домой. Ты можешь отвезти меня домой? Или хотя бы куда-нибудь поближе к городу?
- Я собирался. Парней выкинул возле метро, а ты был в отключке. Твой телефон сел, поэтому я не смог позвонить кому-то из твоих и узнать, куда отвезти твою тушку. Я бы тебя выгрузил просто где-нибудь, но Тэхён сказал, что ты - свой, так что.
- Свой? И что это ещё должно значить?
Против воли Чонгук начинает немного паниковать. Когда он рванул за другом и нянькой в одном лице, чтобы посмотреть на самые настоящие уличные гонки, то мечтал лишь постоять вблизи разноцветных навороченных машин и отправиться домой, чтобы доучивать лекцию. Вместо этого он получил дикий стресс, первые седые волосы, и его сердце из-за бешеных скачков наверняка износило себя на десяток лет раньше срока, укорачивая его жизнь. А теперь он посреди пустыря наедине с парнем, о котором не знает совершенно ничего, и тот даёт ему какие-то клички или вроде того. Кодовое слово? От этого ещё более жутко.
Смех. Смех возвращает его в реальность. Парень, что мгновение назад смотрел на него с полным безразличием, вдруг начинает смеяться. Он давится воздухом, сдерживая себя, громко фыркает, и его плечи скачут вверх-вниз. Чуть наклонившись вперёд, он часто-часто трясёт головой, будто пытается избавиться от звона в ушах или вроде того, и одаривает его насмешливым взглядом искрящихся глаз. Ерошит чёлку, отчего она на мгновение закрывает едва не половину его лица, загребает её пальцами назад и усмехается, окидывая замершего Чонгука пристальным взглядом с ног до головы.
- Ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь в обморок. Бледный, трясущийся. Даже губы дрожат. Успокойся. Ничего страшного не случилось и не случится. «Свой» человек - это тот, кто пришёл с кем-то из наших. Не просто левый новичок или залётная пташка.
- Я пришёл с Сокджином. Ким Сокджином.
- Хм...
Взгляд парня приобретает туманность задумчивости. Ещё раз окинув Чонгука изучающим взглядом, он склоняет голову к плечу.
- Не хочешь отомстить? Это явно твои первые гонки. Никто так не паникует при появлении копов, если знает о том, кто и что делает в таком случае. Задаёшь глупые вопросы, ответы на которые знают все свои. Трясёшься, смотря на меня так, будто я собираюсь расчленить тебя и закопать где-нибудь на этом пустыре. Ты явно ожидал чего-то другого, когда решил прийти на сходку. Помимо этого я не понимаю, где были мозги Сокджина. Какого чёрта он бросил тебя одного, предварительно не дав инструкций?
Перспектива отомстить была заманчива ещё в тот момент, когда машина неслась по трассе с копами на хвосте. Среди мыслей о родителях, которые пришли бы за ним в участок, мелькали и мысли о том, чтобы в случае чудесного спасения позвонить Сокджину и соврать о том, что загребли. Соврать и посмотреть на то, как тот бегает, паникует и пытается хоть что-нибудь придумывать, чтобы выкрутиться из этой дурно попахивающей истории. Но сейчас, глядя в искрящиеся непонятным весельем глаза и ощущая лишь ломоту в теле и то, как оно мёрзнет под порывами холодного ветра, Чонгук хочет лишь одного.
- Домой, - ещё раз просит он и качает головой. - Пожалуйста, отвези меня домой.
- Ну как хочешь. Залезай.
Хозяин машины обходит её и садится за руль. Помедлив, Чонгук тоже забирается в салон. Не пешком же ему до города идти. Не то чтобы он боится, что его расчленят. Ничего подобного. Но мысль о том, что машина вновь понесётся вперёд на дикой скорости, заставляет желудок неприятно ворочаться и сжиматься в комок. Возможно, что-то такое отражается на его лице. Возможно, вне участия в гонках водитель этой машины не особенно любит выжимать из неё всё. В любом случае, лишь на трассе машина разгоняется до предела, в считанные минуты пролетая бесчисленные километры до города, а позже ход становится намного медленнее. По улицам машина и вовсе тащится из-за возникшего потока, забившего всё вокруг, и Чонгук окончательно успокаивается.
- Спасибо, что подвёз, - бормочет он, кивая на неприметный проулок.
- Ты живёшь в парке? - усмехается владелец машины, но Чонгук не ведётся и лишь криво улыбается.
- За ним. Мутит сильно. Я лучше пройдусь.
Ему ничего не отвечают, лишь кивают. Выбравшись из машины и как можно аккуратнее захлопнув дверцу, Чонгук натягивает на голову капюшон толстовки и углубляется в парк. Он не видит, но слышит, как машина за спиной срывается с места и исчезает за ближайшим поворотом.
|...|
