Drowning in the water against the current I can barely hold on, but one thing that I remember - it's always darkest before the dawn. On the horizon stars are dark. Worse than ever before. The sun isn’t rising. So, I can't see a shore, but one thing that I remember - it's always darkest before the dawn.
Неделя. Чонгук замечает, что в последнее время всё время измеряется у него неделями. Как будто именно через промежуток в семь дней раз за разом должны происходить определённые события, направляющие сюжет его жизни, прописанный кем-то свыше, в определённую сторону. Неделю назад в клубе на окраине он встретил своего соулмейта. Эта встреча вселила в него панику, страх, ужас и отчаяние. Нежеланная встреча. Неприятная встреча. Потенциально опасная для всей его жизни встреча. Семь дней потребовалось Сокджину, Юнги и остальным, чтобы убедить его, что ничего страшного не произошло, и жизнь продолжается. Семь прекрасных долгих дней, которые Чонгук проводил в обществе любимого человека, не менее любимого некровного брата и шумных весёлых друзей, которые были только рады развлекать его, отлынивая от работы. И вот эти семь дней закончились, и судьба вновь сталкивает его с жестокой реальностью. - Эй... Есть тут кто-нибудь? В зале играет музыка, и слышится шум техники. Хосок выбирается из-под капота машины и широко улыбается неловко топчущемуся на одном месте гостю. Сокджин, как раз вернувшийся из небольшой кухни с чаем для своего любимого, вежливо здоровается и приглашает пройти в мастерскую, а не стоять на пороге. Тэхён за спиной что-то восторженно лопочет о новом эскизе огромной анаконды, которую нарисует на чьей-нибудь гоночной тачке. А у Чонгука в голове тишина. Звенящая, пугающая. Единственное, что осознаёт его мозг, это яркий зелёный цвет толстовки, надетой на госте. Чуть позже он узнаёт и потёртые джинсы, и руки с обилием широких колец, и голос. По телу бежит дрожь. - Куки, ты куда? - слышится окрик удивлённого Тэхёна. Чонгук не отвечает. Оббегая зал, пользуясь обилием машин и конструкций для их подъёма, он добегает до лестницы и взлетает на второй этаж, спешно добираясь до кабинета Намджуна. Он не думает о том, что мужчина может быть занят работой. Распахивает дверь, залетает в кабинет и захлопывает её, тут же подпирая спиной, будто за ним стая диких собак несётся. Разумеется, его эпичное появление не остаётся незамеченным. Намджун от хлопка чуть со стула не валится, на задних ножках которого покачивался, а Юнги тут же поднимается со своего места, хмуро осматривая бледное лицо. - Что случилось? - спрашивает и уже привычно разводит руки в стороны, чтобы через секунду поймать Чонгука в свои объятия и накрепко прижать к себе. - Он там, хён, - жалко скулит Чонгук и царапает его лопатки, полными ужаса глазами смотря на поднявшегося из-за стола взволнованного Намджуна. - Мой соулмейт там, внизу. - Твою мать... - выдыхает Намджун и переводит взгляд на Юнги. - Юн? - Всё... Всё хорошо... Слышишь, малыш? Всё хорошо, - несколько раз повторяет Юнги, зарываясь пальцами в волосы младшего и чуть царапая затылок ногтями, что всегда расслабляло Чонгука, превращая в податливое желе. - Ты ведь не один, верно? Здесь все мы, и Сокджин выбросит его в окно, если ты этого захочешь. - А ты не выбросишь? - выдыхает Чонгук, разрываясь между истеричным смешком и очередным паническим скулежом, на что Юнги тихо фыркает. - Я лучше перееду его несколько раз машиной и закопаю где-нибудь в пустоши. Ну, чего ты? Успокойся. Если не хочешь с ним видеться, тебя никто не сможет заставить. Ты просто останешься сейчас здесь, а я спущусь вниз и со всем разберусь. - Хорошо, только... Возвращайся быстрее, ладно? - Конечно. А тебя пока Намджун чем-нибудь займёт. Отпустив парня, Юнги заглядывает ему в глаза, ободряюще улыбается и выходит из кабинета, плотно закрыв дверь. Намджун тянет Чонгука к себе и ерошит его волосы, заглядывая в глаза. Без всяких слов кивает, давая понять, что Чонгук не один, и тянет его за стол, впихивая в руки печать. - Вот в этом месте надо поставить печать каждому листочку в этой горе документов. - Почему у тебя всегда столько работы накоплено, хён? - спрашивает Чонгук, разглядывая горы папок, и Намджун пожимает плечами. - Разбираться с бумажками скучно. - Поэтому ты вместо работы постоянно сбегаешь с Тэхёном за город, где учишь его водить гоночную машину? - Ты никому ничего не расскажешь, Чон Чонгук, иначе я пожалуюсь Сокджину на твоё тунеядство и плавно подведу к мысли, что сидеть в моём кабинете с этой самой печатью в руке круглосуточно твоё призвание. Намджун строит серьёзную мину, и Чонгук смеётся, чувствуя, как его понемногу отпускает. О тайных выходках этой парочки он узнал случайно от проговорившегося Тэхёна. Тот сначала нажаловался на Юнги, который всегда его ограничивал во всём, что касалось гонок, но после всё же признался, что это из-за его плохого зрения. Якобы даже линзы дело гиблое, и Мин не допустит, чтобы Тэхён сел за руль гоночной машины. А Намджун позволяет, потому что умеет слушать до конца и знает, что Тэхён не собирается лезть на трассу, а просто хочет уметь для себя. И у него уже неплохо получается водить благодаря Намджуну, который терпеливо раз за разом объясняет непонятные вещи и поясняет, как работает и для чего существует вон тот рычажок и вот этот. - Чонгук? В кабинет заглядывает Сокджин и тут же заходит внутрь, как только видит сидящего за столом младшего. Вскинув на него взгляд, Чонгук откладывает печать и нервно заламывает пальцы, смотря с надеждой услышать «он ушёл и никогда не вернётся». Но Сокджин качает головой и подходит ближе, слегка дёргая его за мочку уха. - Он спрашивал о тебе. Хотел увидеться и поговорить. Юнги увёл его к задним гаражам. Сказал, что сам разберётся. - Как он узнал, где искать Чонгука? - интересуется Намджун, подпирая подбородок кулаком, и Сокджин кривится так, будто глотнул лимонного сока. - Он хозяин «рыжей сучки». Той гоночной с чёрными языками пламени на боках, которая вечно делает Хосока. Сказал, что пока пытался высмотреть в толпе клуба Чонгука, заметил нашу компанию, направляющуюся к выходу, и услышал обрывок разговора, из которого стало ясно, что мы все знакомы. Ну а узнать, где нас можно найти, дело лёгкое. Каждый уважающий себя гонщик хоть раз обслуживался в твоей мастерской. Чонгук мученически стонет и утыкается лицом в живот Сокджина, шумно вдыхая запах его одежды, ещё сохранившей цветочные нотки кондиционера, но уже пропитавшейся техническим запахом мастерской. Одной из причин его шаткого спокойствия была мысль о том, что этот парень ну никак не может быть гонщиком, что сокращает шансы на встречу почти до нуля. И что в итоге? Он не просто гонщик, но ещё и тот, кто раз за разом действовал на нервы Хосоку. Он так просто нашёл его. Он искал его. От этой мысли волосы на загривке встают дыбом, и Чонгук начинает кусать щёку изнутри. Это ведь ничего не значит, да? Говорят, у многих соулмейтов случаются ненормальные реакции друг на друга при встрече. Это чёртов шок. Может, этот парень просто хочет убедиться, что с Чонгуком всё в порядке. Может, у него уже есть девушка или парень, или его вообще не интересуют отношения. Может, он хочет просто стать другом для Чонгука. Или хочет сообщить, что метки - это прекрасно, но дороги у них разные, и Чонгуку не стоит ни о чём мечтать, если он вдруг мечтает. «Пусть будет последний вариант. Пожалуйста. Ну, пожалуйста», - молится про себя Чонгук той сверхсущности, которая для превращения в Ад выбрала почему-то именно его жизнь. Когда дверь повторно открывается, и в кабинет заходит Юнги, Чонгук понимает - его не услышали. У старшего лицо каменное, и в глазах такое пламя, что обжечься можно. Тем не менее, при виде Чонгука он шумно вздыхает, берёт себя в руки и даже пытается улыбнуться, хотя и выходит криво, натянуто. Подходит ближе, смотрит какое-то время в глаза и протягивает ладонь. - Он хочет с тобой познакомиться. Попросил передать номер его телефона. Сказал, что будет ждать звонка, даже если тебе потребуется месяц или год. Чонгуку не нравится то, что он видит. Не бумажка с номером, а Юнги. То, как старший отводит взгляд. Его поникшие плечи и сгорбленная спина. Мин выглядит так, как будто уже знает наперёд о том, что будет. Так, будто верит, что Чонгук позвонит по этому номеру. Так, будто уже заранее попрощался и смирился с тем, что ничего не будет как раньше. - Я хочу в пустошь, - шепчет Чонгук и поджимает губы, когда сталкивается с растерянным взглядом. - Я хочу в пустошь, Юнги-хён. Прямо сейчас. С тобой. Хочу проваляться несколько часов на капоте твоей машины и заставить тебя надеть на голову сплетённый мною венок, и плевать, что он грязный из-за пыли с дороги, лежащей тонной на траве вокруг. Хочу снова попробовать сесть за руль твоей детки и показать ей, что даже если она хочет меня убить, ничего у неё не получится. Хочу... С тобой... Поднявшись со своего места, Чонгук подходит ближе и забирается ладонью в карман джинсов Юнги, доставая из них зажигалку. Забирает бумажку с номером телефона и подходит к пепельнице, стоящей на подоконнике. Пламя вспыхивает, и бумажка обугливается по краям, постепенно перенимая его на себя. Вскоре на дне лежит лишь пепел. Когда Чонгук оборачивается, то сразу попадает в плен настойчивого поцелуя. В кабинете кроме него и Юнги уже никого нет.***
- У меня была девушка. Небо над головой кажется чёрным, и звёзды крошечными фонариками складываются в причудливые кривые фигуры. После душного тихого вечера ветер кажется истинным наслаждением, как и опустившаяся на землю прохлада. Повернув голову, Чонгук смотрит на Юнги. У того кривой венок съехал на лоб и волосы магнитятся из-за металла. Это выглядит смешно, и Чонгук бы рассмеялся, если бы не судорожная, почти болезненная хватка поверх его запястья. - Помнишь, я говорил тебе, что если ты любишь человека, и появляется твой соулмейт, то не срабатывает никакой переключатель? - Помню, - кивает Чонгук и переворачивается на бок, накрывая пальцы Юнги на своём запястье ладонью. - И что в случае появления соулмейта ты не влюбляешься в него в ту же секунду и не готов ради него сию же минуту пройтись по миру войной. - Ты запоминаешь дословно всё, что я говорю? Хороший малыш. - Хён! Юнги хрипло смеётся и переворачивается на бок, придвигаясь ближе. Чонгук тоже придвигается, цепляясь своими коленями за чужие и вслушиваясь в каждое слово. В каждый вдох и выдох, шелестом звучащий в ночной тишине. - Мы познакомились в старшей школе. И так вышло, что после учились в одной вышке. У нас всё так быстро закрутилось, что я и не заметил, как влюбился. Вляпался по самые уши. Мы не были соулмейтами и никогда не видели меток друг друга, но это было и не важно. Я верил, что мы вместе пройдём сквозь все преграды, что встанут у нас на пути. - Не прошли, - едва слышно выдыхает Чонгук и переплетает пальцы с чужими, крепко сжимая замок. - Не прошли, - соглашается Юнги и сжимает пальцы в ответ. - Оказывается, она с детства мечтала встретить своего соулмейта. И она встретила. Вот только не знала, что с этим делать. Растерялась. Мы к тому времени уже жили вместе, но я всё равно не сразу заметил, что что-то не так. Месяц понадобился, чтобы понять - нашей любви и «нас» больше не существует. Я вспылил тогда. Накричал на неё. Заявил, что она эгоистка, и ей плевать на мои чувства. А она рассмеялась. Усмехнувшись, Юнги придвигается ближе и притягивает к себе за плечи, притираясь щекой к макушке. Послушно прильнув к чужой груди, Чонгук одной рукой подныривает под чужую и крепко обнимает, прижав ладонь между лопаток. Второй прижимается к солнечному сплетению, слегка царапая сквозь ткань футболки в попытке хоть немного отвлечь от неприятных воспоминаний. - Рассмеялась, малыш. Она рассмеялась, - повторяет он, и Чонгук не может не услышать боли в этих словах. Застарелой, где-то глубоко в душе терзающей до сих пор. - Сказала, что никакой любви между теми, кто не является соулмейтами, быть не может. Сказала, что нам было просто комфортно друг с другом, и ничего больше. Сказала, что только соулмейт может подарить настоящее счастье. И это после всего, что между нами было. После всего того, что мы пережили вместе. После того, как ещё пару месяцев назад до появления соулмейта она будила меня нежными поцелуями и просьбами проснуться, потому что безумно соскучилась. Её глаза светились при виде меня, и сердце в груди сбивалось с ритма, когда я нашёптывал ей на ухо глупые нежности. После всего этого, малыш, она просто рассмеялась и сказала, что всё это было едва ли не игрой моего воспалённого сознания. Надлом в чужом голосе заставляет где-то внутри заворочаться неприятное чувство, представляющее собой чернильного цвета коктейль. Злость на жестокость девушки. Ревность из-за тёплых интонаций Юнги, когда он вспоминал связывающие его с прошлыми отношениями приятные моменты. Бессилие из-за невозможности унять чужую боль. Вина. Да, вины больше всего. Вины и стыда. Чонгук вспоминает, как разлилась внутри обида при появлении Юнги с запиской и бегущим в глазах «ну, когда ты скажешь, что мы расстаёмся?», и ему становится действительно стыдно. Пусть он и не знал о том, что в прошлом у Юнги было нечто подобное, но унять это чувство никак не получается. «Конечно он будет в тебе сомневаться после такого прошлого. Ситуация едва ли не один в один», - шепчет внутренний голос. Поджав губы, Чонгук мягко притирается лбом к чужому подбородку, а после подтягивается наверх и заглядывает в подёрнутые пеленой неприятных воспоминаний глаза. Мягко целует в губы и трётся носом о чужой, из-за чего Юнги слабо улыбается. - Она сглупила, Юнги-хён, - заявляет Чонгук и опускает ладонь на бледную щёку, рисуя круги большим пальцем. - Правда? - Разумеется. Ради какого-то непонятного соулмейта она бросила такого невероятного и потрясающего тебя. Меня разрывает между желанием перечислить причины, по которым я считаю её непроходимой дурой, и желанием громко счастливо рассмеяться. Тебе больно это вспоминать. Я вижу, хён. Но не могу не радоваться из-за того, что она тебя когда-то бросила. - Потому что не она, а ты лежишь сейчас в моих объятиях на капоте детки? - Именно. Юнги негромко смеётся. Улыбается и подаётся вперёд. Поцелуи покрывают всё лицо Чонгука перед тем, как губы сталкиваются, и под опущенными веками взрываются яркие фейерверки. - Она, кстати, замужем сейчас и растит сына, - сообщает Юнги, когда они уже сползают с капота, чтобы вернуться в город. - За своим соулмейтом? - Нет. Чонгук тормозит и смотрит ошарашено. Юнги криво усмехается и пожимает плечами, запрокидывая голову и вновь смотря на сверкающее полотно неба. - Может, поэтому меня и грызёт всё это до сих пор. Она разрушила наши отношения, вылив на меня ушат помоев, чтобы сбежать к своему соулмейту, от которого сама же и сбежала буквально через пару месяцев. Не сошлись характерами. - Вы разговаривали после этого? - немного взволнованно спрашивает Чонгук, и Юнги перехватывает его взгляд и подмигивает. - Ни за что. Просто тогда я читал её твиттер. - А сейчас? - А сейчас это в прошлом. Всё в прошлом. Я и она, наше «мы» и разрушенные отношения. Что было, то прошло. Теперь у меня есть настоящие проверенные временем друзья и ты, малыш. Большего мне не нужно. Чонгук чувствует, как в горле встаёт ком, но не позволяет чувствам взять верх. Вместо этого он тычет пальцем в сторону машины и усмехается. - Слышала, детка? Только друзья и я. Смех Юнги бальзамом ложится на исцарапанную душу и издёрганную психику.***
В обычно шумной мастерской непривычно тихо. Все собрались на улице, выгнав гоночные машины из гаражей, и только двое топчутся перед выходом, никак не решаясь присоединиться к остальным. - Ты можешь не ехать, - в который раз мягко говорит Юнги, заглядывая в глаза, полные смятения. - Нет. Если ты участвуешь в гонке, то я буду там. Чтобы обнять тебя на финише или надрать задницу, если что-то пойдёт не так, - качает головой Чонгук. - Всё будет отлично, малыш, - заверяет Мин и тянет его на улицу. И всё действительно отлично, пока они едут по трассе, ведущей к месту прохождения гонок. Пока из едущей позади машины Хосока доносится грохот музыки, а из машины Намджуна, который несётся впереди, на короткое мгновение высовывается Тэхён, чтобы восторженно что-то прокричать и тут же скрыться в салоне. Пока Юнги шипит ругательства и просит смеющегося Чонгука напомнить уши оборвать засранцу, вытворяющему подобные глупости. А вот когда впереди показываются трибуны и толпа народа, благословенное «хорошо» куда-то резко исчезает. Ещё сильнее настроение портится, когда Чонгук замечает «рыжую сучку». Хочется завопить от безысходности, вцепившись себе в волосы. Хочется взять биту и расхреначить «сучке» лобовое стекло. Хочется найти её хозяина, прижать к стене и приказать отъебаться. «Но это гонки, и он имеет полное право здесь быть», - напоминает внутренний голос, и ему Чонгук тоже хочет врезать. Обманывать Юнги не хочется, поэтому Чонгук не пытается разыгрывать безудержное веселье. Выбравшись из салона, он лишь кивает полузнакомым людям, завсегдатаям подобных сборищ, и тут же прилипает к Юнги. Мин приобнимает его за талию и ведёт к машине Намджуна, возле которой уже собрались все остальные. Помимо них там ещё парочка незнакомых ребят, болтающих с Хосоком и Сокджином, и одна девушка. Эта девушка о чём-то бурно спорит с Тэхёном, листая папку с эскизами рисунков для машин, и смеётся, когда он пытается её за что-то в шутку придушить. - Лучшая подруга Тэхёна, - шепчет Юнги Чонгуку. - Они учатся в одной вышке. Её брат участвует в гонках, и она иногда приезжает вместе с ним. Она и в мастерскую иногда заглядывает, но сам понимаешь. Такую даль тащиться не у каждого желание возникает. - Они лишь друзья? Выглядят, как сладкая парочка, - улыбается Чонгук, глядя, как девушка отвешивает смеющемуся Тэхёну подзатыльник. - Нет, ничего такого. Она какое-то время была влюблена в Намджуна, но у них не сложилось. Сам знаешь, Джун только о машинах думает. С Тэхёном она в мастерской познакомилась, и они сошлись на любви к рисованию, а после оказалось, что учатся в одном месте, только в разных группах. Я с Тэхёном разговаривал на эту тему, и он сказал, что она ему как сестра. - И ты уверен, что он сказал правду? - уточняет Чонгук, всматриваясь в глаза Юнги, и тот хмыкает. - Если ты намекаешь, что у этого засранца могут быть секреты от меня, то уверяю, ошибаешься. Я знаю о нём такое, чего даже он о себе не знает. И я в курсе, что Намджун учит его водить гоночную тачку, если это подоплёка твоего вопроса. У нас с Намом был серьёзный разговор, и он своей задницей поклялся, что Тэхён далёк от опасности, как я - от работы архитектором. - О, это очень далеко. Ауч! Чонгук смеётся, когда Юнги ещё несколько раз тычет его под рёбра, и притихает, когда его крепко обнимают и притягивают к себе. Когда Мин одаривает его взглядом «ты один для меня во всей вселенной», у парня едва колени не подкашиваются. Всё вокруг перестаёт иметь значение, и звуки теряются, краски меркнут. Есть только Юнги, тепло его дыхания и рук на пояснице. Есть только его едва слышный шёпот «мой малыш» и грохот пульса в ушах. Есть только ответное «твой». - Эй, сладкая парочка. Разлепляйтесь! Окрик Хосока заставляет встрепенуться и обратить наконец-то внимание на происходящее. Дают знак готовиться к гонке, и Юнги нужно идти к своей машине. Коротко поцеловав его в губы и пожелав удачи, Чонгук отходит к Сокджину и опирается спиной о его грудную клетку, тут же оказываясь в кольце рук. Взгляд его мельком скользит по толпе, но зелёной толстовки нигде нет. «Рыжая сучка» на старт не выезжает, и это неприятно волнует. Разумеется, есть тысяча и одна причина для этого, и никто не ходит круглые сутки в одной единственной зелёной толстовке, но Чонгуку всё равно происходящее не нравится. «Возможно, ты просто параноик», - со смешком замечает внутренний голос. - Джин-хён, я на трибуны, - выбравшись из кольца рук, Чонгук оборачивается и слабо улыбается, столкнувшись с взволнованным взглядом. - Хочу понаблюдать оттуда за гонкой. Кольцо сегодня большое, да? - Да. Хосок сказал, в три раза больше, чем обычно. Включили заброшенные трассы, так что дистанция увеличилась. Но ты же их знаешь. Прилетят едва ли не в считанные минуты, - делится Сокджин и привычным жестом вставляет наушник в ухо для связи со своим соулмейтом, пока тот будет мчаться по дороге. - Это точно. Я пошёл! Взмахнув рукой и кивнув Тэхёну, Чонгук обходит по кругу толпу и начинает взбираться наверх. Где-то на середине его пути раздаётся гудок, дающий старт, и Чонгук прибавляет скорости, вскоре выбегая наверх и начиная всматриваться в чёрную полосу трассы. На улице недостаточно темно, чтобы огоньки подсветок и фар выделялись ярко, но Чонгук всё же в какой-то момент находит несущуюся синюю точку. Находит и почти сразу же теряется, когда огонёк не получается рассмотреть из-за слишком большого расстояния. Раньше такого никогда не было, и парень садится на скамью, зажимая ладони между колен и молясь про себя всем богам, чтобы на этих заброшенных трассах ничего не случилось. - Привет. Может, из-за волнения, а может и из-за терзающих не самых приятных мыслей Чонгук пропустил тот момент, когда на трибуне появился ещё один человек. В этот раз зелёная толстовка сменилась на чёрную, но на пальцах всё то же обилие колец и голос всё тот же, запомнившийся навсегда. Чонгук смотрит широко распахнутыми глазами и думает о многом сразу. О том, что предчувствие не обмануло. О том, что стоило остаться рядом с Сокджином. О том, как жаль, что нельзя просто прыгнуть с многометровой трибуны и остаться невредимым. О том, что наваливается такое мерзкое состояние, будто перед ним не человек, а дементор. Соулмейт подходит ближе и садится на корточки, отрезая путь к выходу. Чонгук нервным взглядом окидывает толпу внизу и закусывает щёку изнутри. Взгляд цепляется за горизонт, в котором теряется трасса, но нигде не видно синего огонька, который помог бы хоть немного, но привести душевное состояние в равновесие. - Я заходил в мастерскую к Намджуну, - тем временем начинает говорить незнакомец, - и оставил для тебя номер телефона. Думал, ты хотя бы сообщение мне напишешь. - Я его сжёг, - хрипло выдыхает Чонгук. Он успевает заметить, как в глазах парня интерес к его персоне сменяется недоумением и чем-то вроде обиды. Взъерошив волосы, тот слегка покачивается взад-вперёд, а после шумно выдыхает и вновь вскидывает взгляд на Чонгука. - Почему ты так категорично настроен? Мы ведь соулмейты, и это значит... - Нет, - обрывает Чонгук и резко поднимается на ноги, сжимая кулаки и продолжая вглядываться в дорогу, на которой наконец-то начали мелькать цветные точки. - Это ничего не значит. Это совершенно ничего не значит. Ты для меня чужой человек, и я не хочу заводить с тобой никаких отношений. У меня достаточно друзей и уже есть любимый человек, с которым я очень счастлив. Знаю, ты не виноват в том, что у нас одинаковые метки на запястьях, но я тебя и не виню. Я просто не хочу иметь с тобой ничего общего и прошу оставить меня в покое. - Я знаю, что у тебя всё это есть, - негромко отвечает парень и тоже поднимается с корточек, засовывая ладони в карманы толстовки. - И я не пытаюсь тебе навязаться. Видимо, ты никогда не горел желанием встретить своего соулмейта. У меня было иначе. Мне всегда хотелось иметь рядом человека, который будет честным и откровенным со мной. И ты... Я мог бы обидеться или разозлиться из-за твоих слов, но это правда, и на неё не обижаются. Я не предлагаю тебе отношения или что-то подобное. Я просто... Я, правда, хотел бы иметь возможность хоть иногда общаться с тобой. Это всё совершенно ужасно, и Чонгук понимает это в тот момент, когда взгляды встречаются. В нём чужие слова не вызывают жалости, сострадания или желания пойти навстречу, но взгляд с теплящейся в нём надеждой не оставляет равнодушным. Взгляд человека, который, судя по всему, не имеет таких же прекрасных друзей, какие есть у Чонгука, и не имеет второй половинки, с которой можно было бы поделиться своими страхами или сомнениями. «Я не очень общительный и плохо приживаюсь в уже сформировавшихся компаниях», - вспоминает Чон свои же когда-то сказанные Юнги слова. Кто у него был до встречи с Юнги и знакомства с остальными? Один только Югём, у которого имелась своя компания, и с которым он не так уж и часто виделся. Разумеется, был ещё Сокджин, но это не совсем то. Пусть у них всегда было полное доверие между собой, но какая-то граница всё равно имелась. Из-за возраста. Из-за социального положения, ведь Чонгук жил учёбой, а Сокджин уже работал. Все границы стирались только рядом с Юнги. Только рядом с ним Чонгук всегда чувствовал себя целостным, переполненным эмоциями и на своём месте. - Юнги, - едва слышно шепчет Чонгук и резко отводит взгляд от чужого лица, пытаясь отыскать синий огонёк. И находит. Постепенно этот огонёк делится на две части, а после и на три, обозначающих передние колёса и видимое заднее. Машина из чёрной точки начинает обретать свои контуры, и Чонгук встряхивает головой, сбрасывая с себя оцепенение. Взгляд вновь возвращается к соулмейту, который продолжает сверлить его взглядом. - Меня зовут Пак Чимин, - представляется он и протягивает руку. «Рассмеялась, малыш. Она рассмеялась», - звучит в голове надломленный голос Юнги. Натянув рукава рубашки на ладони, Чонгук опускает голову, бочком обходит парня и спешно направляется к лестнице. Вскоре он уже ступает на землю и тут же срывается на бег, из-за чего чуть не врезается в затормозившую прямо перед ним чёрную гоночную, только что первой пересёкшую финишную черту. - Воу, малыш. Неужели так соскучился, что уже на детку бросаешься? - улыбается Юнги, выбираясь из салона. И едва успевает подхватить импульсивно запрыгнувшего на него Чонгука под зад, чтобы тот не свалился на землю. - А ты знаешь, что Тэхён пририсовал на заднице твоей детки светящийся в темноте хвост чёрта? - спрашивает Чонгук, заглядывая в искрящиеся весельем глаза. И накрывает губы Юнги поцелуем, пока застывший в ужасе от услышанного старший не начал громко материться.|...|