Супер-папаши

       Погожим вечером, из тех, когда уже спала невыносимая жара, но зима еще даже не думает вступать в свои права, ибо слишком рано, симпатичный продавец книжного магазина в светлом костюме, несколько старомодном, но идущем своему носителю, сидел на своём рабочем месте и читал. Пожалуй, это было самое главное, за что он любил свою работу. Чтение легко уводило его от суровой действительности в прошлые эпохи, которые его лучший друг счёл бы слишком скучными, и возвращало в реальность ещё более страшную, чем нынче, именуемую будущим.        Он совсем не ожидал гостей, посетители баловали его лавку своим вниманием редко, да ещё и в последние полчаса перед закрытием. Потому, зачем-то крепче сжав книгу в руках, как будто ее собирались украсть, он уставился на дверь.        Посетителя он знал хорошо, даже слишком хорошо. Кроули был всё так же одет в черное, носил чёрные очки и шагал свободной походкой от бедра, которую его друг находил весьма эксцентричной. На сей раз он держал в руках большую плетенную корзину.        — Кроули?        Подойдя к столу, посетитель соизволил снять очки, пронзив книжника жёлтым взглядом проницательных глаз, поставил на стол корзину и, улыбнувшись, сказал:        — Ангел, ты стал мамой. Поздравляю!        Азирафаэль (так его звали, и имя ему весьма и весьма нравилось) неуверенно потоптался на месте и осторожно заглянув в корзину. А потом, обнаружив, что там, недоуменно уставился на своего гостя.        — Да, да, — произнёс Кроули, — это тот самый ребёнок, благодаря которому, по идее, всему миру наступит крышка. Я подменил его на обычного, а этого будем воспитывать мы, доволен? Так что, поздравляю тебя, Азирафаэль, теперь ты официально мама.        — Но Кроули! — горячо возразил Азирафаэль. — Ты понимаешь, что сделал? Это же преступление!        — Преступления — это как раз по моей части, — усмехнулся Кроули, сияя белоснежными зубами, — ты забыл, что ли?        — Ох, — страшно разволновавшись, впрочем, всё ещё не выпуская из рук книгу, выдохнул Азирафаэль, — но как же теперь всё устроится? Мне нужно сообщить своим. Это нарушает Великий замысел и я…        — Я тебе сообщу! — угрожающе прошипел Кроули и глаза его зловеще засверкали. — Сидеть потом не сможешь еще месяц. А, может, и два.        — И всё равно, — не отступал Азирафаэль, — не можем же мы просто взять и воспитать этого мальчика!        — Почему это? — возмутился Кроули. — Мы вдвоем всё можем, если забыл. К тому же, ты вообще думал, что будет, когда случится Армагедон? Что, если нас отправят проживать один и тот же день, например, упаси ад, в четырнадцатом веке? Одно и то же, да ещё и в таком скучном столетии!        — Великий замысел непостижим, Кроули, — назидательно произнёс Азирафаэль, — никто не может знать, что задумал Господь.        — Угу, а если он захочет, чтобы мы развоплотились? Лично мне это вот тело очень даже нравится. Мордаха симпатичная, и ноги длинные, вот.        Азирафаэль занервничал. Он страшно хотел узнать, каким находит Кроули его тело, но не решался. Потому покраснел с головы до ног.        — Ну да, — видимо, поняв, в чём причина его смущения, Кроули похлопал друга по плечу, — и твоё тоже ничего.        — Спасибо — тихо мяукнул Азирафаэль, опустив глаза и взмахнув длинными ресницами.        — В общем, ангел, хватит здесь стоять, поехали. Скоро нужно будет менять мальчику пеленки.        — Мы едем к тебе? — с удивлением спросил Азирафаэль.        — Конечно, а куда же ещё? Что я, зря вчера целый день убирался, и неделю назад провел кабельное телевидение и подключил порно-каналы?        Азирафаэль потерял дар речи, но смущаться не было времени — Кроули схватил его за руку и потащил к выходу. Так что он просто икнул.        — Да положи ты уже эту книгу, — возмутился Кроули, — вцепился в неё как в золотой слиток. Лучше бы меня так обнимал.        — Но, — растерянно возразил Азирафаэль, — это же «Добрые знамения»!        — И что? — не понял Кроули.        — Ну, нам с тобой сейчас добрые знамения очень нужны.        — А-а, — многозначительно протянул Кроули, — ну ладно.        Уже сидя в машине и поглаживая младенца по тёплой головке, Азирафаэль сообразил, что они забыли о чём-то важном.        — Слушай, — сказал он, жмурясь, когда Кроули слишком резко свернул на повороте, аж тормоза взвизгнули, — а как мы его назовём?        — Не знаю. Есть идеи?        Азирафаэль подумал и, в конце концов, робко произнёс:        — Быть может, Адам? В честь первого человека? О, до сих пор помню того бедолагу. У него взгляд был такой потухший, несчастный, когда они были изгнаны. Хорошо, что я дал им свой пламенный меч.        — Да, ты молодец, — сказал Кроули, сосредоточенно смотря вперёд, на дорогу, — мне нравится. Привет, Адам.        Ребёнок в корзинке спокойно дышал и вообще был очень сонным. Азирафаэль погладил его по ручке и посмотрел в окно — надвигалась ночь.        — Слушай, а почему это я — мама? — вдруг спросил он, снова вцепившись в кресло на очередном повороте.        — Ну ты же печёшь блинчики, готовишь, читаешь книжки, — пожал плечами Кроули, — и волосы у тебя пушистые.        Азирафаэль ничего не ответил, только спрятал довольную улыбку.        Они подъехали к дому Кроули, и тот загнал машину в гараж. Азирафаэль стоял на пороге, крепко держа корзинку с младенцем. И вдруг разрыдался, всхлипывая, и пытаясь выровнять дыхание.        — Ты чего? — удивленно спросил вернувшийся Кроули и с тревогой посмотрел на друга.        — Я — мама! — с восторгом выдохнул Азирафаэль, продолжая рыдать.        Кроули приобнял его, похлопал по спине и взял за руку.        Они вошли в дом.