Конфетный человек

      Квартира Никифорова встречает тишиной и спокойствием. Виктор быстро разувается, прячет две пары обуви, свою и гостя, в шкаф-купе, и проводит Юри в большую светлую гостиную. — Ну вот и моя вотчина. Присаживайся на кресло, включай телевизор. Можешь, кстати, оглядеться. Я сейчас, чайник нам только поставлю, — Виктор исчезает в направлении кухни. Юри кивает и нерешительно проходит, оглядывает комнату. Квартира, судя по всему, большая и уютная, в неплохом спальном районе, и метро рядом. Вот тебе и маляр, гуляющий по паркам и «Рюмочным». Юри с интересом подходит к одной из стен, рассматривая многочисленные фотографии, что красуются в рамках, и небольшую полочку с золочёными статуэтками — награды. С большинства фотографий улыбается Виктор, сияя привычной глубиной голубых глаз, и одетый в темный передник и стильную униформу (Виктор во всём красив), в руках у него и на столе перед ним — конфеты. Будь то россыпью или в наборах, но это конфеты. А ещё шоколадки, фигуры из шоколада и иногда просто возмутительно красивые торты. — Извини, из чая только чёрный, — Виктор появляется из кухни с небольшим подносом, уставленным чашками и несколькими блюдцами с кусками шоколадного бисквита. — Давай присаживайся, чаёвничать будем. Блондин ставит поднос на небольшой столик, протягивает одну чашку Юри, а сам усаживается на второе кресло и берет оставшуюся чашку. Юри следует примеру, с комфортом располагаясь в соседнем кресле и вдыхая терпкий аромат принесённого чая. — Осмотрелся? — небрежно интересуется Виктор, не отрывая взгляда от своей чашки, словно танец темных чаинок на дне самое увлекательное занятие в его жизни. — Осмотрелся, — соглашается Юри. — Милая квартирка. Давно здесь живёшь? — Как в Москву переехал, — пожимает плечами Виктор. — Сам-то я питерский, но работаю сейчас здесь, у Криса. — Тот высокий парень с крашеными волосами? Он всё-таки твой начальник? — Мой начальник, — не спорит Никифоров. — А ещё близкий друг. Постоянно с ним гуляем, ездим в поездки. Он веселый и компанейский, тебе понравится. Юри слегка вспыхивает от подобной долгосрочной перспективы. Виктор хочет его познакомить со своими друзьями? — А о себе расскажешь, Виктор? О себе и о Плисецком. Думаю, что я многого не знаю. Вот так встречаешься с парнем, гуляешь с ним, влюбляешься, а потом понимаешь, что ты о нем-то и ничего не знаешь. Виктор вздрагивает от этих слов и бросает быстрый смущённый взгляд на Юри, нервно прикусывает губу, словно борясь с собой. — Влюбляешься? — робко переспрашивает он. — Ты действительно меня любишь, Юри?.. Сердце Юри пропускает удар. Разве он ещё не говорил Виктору? Всё же так очевидно, давно в сердце и под кожей, проникло, вросло в само естество за столь короткий период времени, поделив скучную, унылую жизнь на «до» и «после». — Разве это не очевидно? — Кацуки смущённо потирает переносицу. — Я думал, что говорил… что влюбился… люблю. Нет?.. — О мой Юри! Мой любимый Юри! Могу я тебя обнять? — не дожидаясь ответа, Виктор быстро поднимается с кресла и подходит к Юри, неловко обнимает сидящего юношу, уткнувшись лбом в основание шеи, оставляет лёгкий поцелуй на тёплой от волнения коже. — И я тебя люблю. Давно. Как увидел глаза твои карие, так и потерял голову. Настолько, что подойти к тебе боялся. А потом мы тебя с Юрой в парке встретили, и ты нас пожалел, сказал, что ещё раз хочешь встретиться… — Я про помощь говорил. Хотел ребёнку и тебе помочь, — поправляет Юри. — Я ж говорю, второе свидание! — улыбается Виктор. Юри не видит эту улыбку, но чувствует ее на своей коже. Светлая идеальная улыбка Никифорова, от которой сердце замирает в немом восторге, а ноги становятся ватными, подкашиваются. — Вот я и уцепился за эту идею, возможность с тобой встречаться… А там завертелось как-то само, я не думал, — Никифоров замолкает, а затем поправляет себя же: — Нет, думал, что расскажу, непременно расскажу как время удобное будет. Но я так боялся… Знаю, что глупо, но… Одна мысль, что ты уйдешь, что я могу больше тебя никогда не увидеть! Это так страшно, Юри!.. Юри вздыхает, а затем аккуратно касается платиновых волос, лаская, желая успокоить дрожащего мужчину. — Я не уйду, Виктор, не бойся. Да, мне больно и обидно, неприятно. Но… Я не могу оставить тебя. Ты мне слишком дорог и я не хочу отказываться от тебя, не хочу потерять, что сейчас между нами. Я не хочу ни с кем тобой делиться. Но ты мне должен всё рассказать. — Юри-и!.. — Виктор немного отстраняется от японца, ловя взгляд карих любимых глаз. — Конечно я всё расскажу! Прости, любовь моя, прости за эту ложь между нами. Обещаю, что она была единственная и последняя. Больше никогда не обману моего нежного ангела! — Виктор запечатлевает на дрожащих руках Юри поцелуй и вновь поднимает полный обожания взгляд: — Как тебе торт? — Торт? — Ну да, торт. Я сам готовил, хотя я обычно конфетами занимаюсь, но могу и остальное делать. У Джакометти магазинчик фирменных сладостей. Он торгует, арендой занимается, договорами, а я шоколад делаю. Брендовый. «Никифоров». — Что-то я в магазине не видел. — И не увидишь в обычном магазине, — гордо улыбается Никифоров. — Элитные лакомства-то. — Ты меня этими конфетами из газетного кулька кормил? — вновь смущается Юри. — Это было так странно! — Но ведь вкусно, — счастливо усмехается блондин. — Каждую конфетку для тебя делал с любовью и нежностью лично. — Так уж с любовью и нежностью? — Да, именно так, Юри, — Виктор категоричен. — Ты моё сладкое вдохновение. Теперь у меня всё с любовью и нежностью, по-другому я и не могу больше. Только так. — Виктор! — смеётся Юри. — Ты обаятельный придурок! Ты меня дразнишь. — Но ведь ты за это любишь? — Люблю, — вздыхает Юри. — Разве можно иначе? Ты моя жизнь, Виктор. — Юри-и-и!.. — восторженный вскрик Виктора тонет во множестве поцелуев, которыми он осыпает лицо возлюбленного. — Люблю, люблю, люблю…