Случайности

Пережив казни друг друга и заставив Рай и Ад их не трогать, Азирафель с Кроули встретились в Сент-Джеймс парке. Всё прошло как по маслу: они крайне сильно напугали других ангелов и демонов. Теперь в запасе была ещё куча времени, чтобы спокойно жить на Земле, как раньше, и наслаждаться обществом друг друга, если повезёт. Теперь они счастливы, осталось лишь уладить одно дело, которое тревожило обоих. Но зачем торопиться, если маленькая вечность ожидала впереди? Выходя из Ритц и направляясь к автомобилю Кроули, ангел с демоном преспокойно обсуждали, что же всё-таки из себя представлял Великий Замысел: множество расплывчатых инструкций, завуалированных объяснений, как у Агнессы Псих, или подробнейший роман с хитрым переплетением сюжетных линий, или, быть может, что-то наподобие распорядка дня с бесконечным перечнем дел? Конечно же, эти рассуждения велись не всерьёз, да ещё и на слегка пьяные головы, ведь Замысел на то и Непостижимый, чтобы никто не представлял, что он являл собой. — Но ведь Замысел должен включать в себя как масштабные события, например, не случившийся армагеддон, так и то, что сейчас я иду справа от тебя, разве нет? — Азирафель, не глядя, начал переходить дорогу. — Или, например, то, что вон там, — он указал на небо, — сейчас пролетела определённая птица, перед этим хорошо отобедав весьма конкретным червяком? — Не-ет. — Жестом прося притормозить, Кроули махнул рукой подъезжающей машине и по-своему скривился. — Я уверен, что План больше похож на огромную таблицу, даже скорее на огромную древообразную схему, в которой для всех существ прописаны взаимодействия и их результат. — Он задумчиво почесал макушку. — Хотя составить её будет очень проблематично. — О! — Лицо ангела вытянулось. — А может... — Кроули почувствовал мягкую ладонь в своей и нежно переплёл с ней пальцы. При этом Азирафель никак не выдал внутреннего волнения или чего-то хоть отдалённо похожего, продолжив говорить, словно законное место его руки — в руке демона. — План похож на рецепт? — Кто знает... Ох уж этот Великий и Непостижимый, мать его, Замысел. — Тот подошёл к машине и приглашающе открыл свободной рукой дверцу для спутника. — Прошу. — Кроули шутливо склонил голову. — Держим курс на твой магазинчик или поедем ко мне? — Ему пришлось отпустить чужую руку, чтобы обойти машину и, забравшись внутрь, завести мотор. — У меня дома как раз завалялась пара-тройка бутылок виски девяносто третьего года. — Азирафель улыбнулся, взглянув на друга. — Могу я тебя искусить? — Можешь даже не спрашивать, ангел. — "Бентли" резко вильнула в сторону, подрезав проезжавшую мимо машину, а водитель в этот раз уже сам потянулся к ладони пассажира. Надо признать, теперь Кроули любил — нет, обожал! — держать её. — Кроули, только не гони, как обычно, я тебя прошу. — Азирафель указал кистью на свой живот. — А то не хотелось бы, чтобы этот чудесный ужин... Ну ты понял. И спутник послушался. Если бы не события последних дней, он бы мчался так быстро, как мог, только лишь из-за простой привычки бунтовать, подобавшей Падшему, но не сегодня. Сегодня ему хотелось быть просто Кроули, давним и хорошим другом Азирафеля, который старается выполнять его желания и просьбы. Не хотелось идти наперекор, вредничать и язвить, не хотелось быть демоном в собственном понимании этого слова. Признаться, Кроули не то чтобы был недоволен своим положением. Всё складывалось вполне неплохо: он преспокойно жил на Земле, иногда делал пакости и врал Внизу, что устраивал большие и грандиозные катастрофы, хотя люди прекрасно справлялись без помощи извне. Ему редко приходилось пересекаться со своими несносными коллегами — спускаться в Ад, к счастью, доводилось нечасто. Не очень-то и хотелось. Но... получалось как-то несправедливо. Да, Кроули был не самым хорошим ангелом давным-давно. Он часто своевольничал и раздражал Её не всегда уместными вопросами, но разве это — достаточно веский повод для изгнания? Или же связь с компанией Люцифера? Почему-то все твердили, что Богиня милосердна, но Она и не подумала пересмотреть своё решение, даже с учётом всего хорошего, что Кроули сделал за минувшие тысячелетия. Ведь немаловажную роль в предотвращении армагеддона сыграл именно он! А волновал его этот вопрос вовсе не потому, что хотелось вернуться в Рай, вертеться в рабочей рутине с хорошими парнями Сверху. Нет. Демону в какой-то степени нравилось быть таким, каким сделало его Падение, так что размышления на эту тему посещали редко, исключительно в моменты смертной скуки. К тому же, недавно довелось лично убедиться, что ангелы тоже те ещё засранцы. Действительно хорошим, по мнению Кроули, остался только Азирафель. Да. Не образец для подражания, конечно: часто «незаметно» пытался манипулировать другом, бывал иногда слишком уж требовательным и жёстким, хоть не без необходимости. Но если сравнивать его с остальными — тот казался самым не плохим из всех. Азирафель удивился, когда Кроули выполнил просьбу. Вероятно, события последних дней сильно повлияли на них обоих. Теперь они, по сути, не относились ни к Раю, ни к Аду. Теперь они были сами по себе, безо всей этой бессмысленной бумажной волокиты в виде отчётов, объяснительных, и начальникам стало совсем не до них. Но, если посмотреть с другой стороны, события складывались очень даже удачно: друзей ждало ещё несколько тысяч лет в запасе на этой чудесной планете. Ангел с демоном могли, как прежде, спокойно творить добрые и злые чудеса, обедать в Ритц, кормить уток на прогулках у пруда. Азирафель, конечно, хотел чего-то большего. Не просто жить — жить вместе. Вместе завтракать, обедать, ужинать, готовить; вместе путешествовать, узнавать мир по-новому, запоминать каждый его уголок; вместе делать покупки, обновлять гардероб, наблюдать за техническим прогрессом людей, помогать им. Словом, всё, как раньше, просто — вдвоём. Когда они добрались до дома Азирафеля, на Лондон опустился туман, сгладив закат, который из яркого и пылающего превратился в нежный и таинственный, переливавшийся розовым, оранжевым, пурпурно-голубым. Кроули обожал лондонские закаты, но в этот вечер не мог оторвать взгляд от своего спутника. Тот был красивее любого природного явления: созвездий, галактик на небе, самых завораживавших мест на Земле и во Вселенной. Стоило признать это раньше. Уже в книжном, разместившись в уютном кресле напротив своего друга, Кроули завёл ненавязчивый разговор про тридцатые годы прошлого века, про золотую молодёжь* и красоту того времени, параллельно разливая виски по бокалам. — Сплошные грехи, приправленные богатством и роскошью, — усмехнулся ангел, стягивая пальто. — Но зато какие моральные принципы! — Демон сделал глоток, развалившись в кресле и сняв с себя очки. — Тоже никаких, — Азирафель рассмеялся, глядя в янтарные глаза собеседника. — Ну перестань, они же были! — Ладно, признаю, что были. — Говоривший отпил из бокала. — В очень небольшом количестве. Но в одном я с тобой согласен: это было очень... эстетично. Ах, эти вечеринки! Свет, шампанское, блеск золота, мелодии саксофонов... — После чего блаженно сомкнул веки, воодушевлённо вздохнув. — В общем, да, красиво. — За эстетику? — Кроули приглашающе протянул свой стакан вперёд. — Пожалуй. За эстетику, мой дорогой. Лёгкий звон стекла, два тихих глотка и стук поставленной на стол посуды. Друзья продолжили болтать ни о чём и обо всём. В глубине души каждый надеялся, что собеседник затронет тему, тревожившую обоих, но при этом каждый же понимал — зря. По крайней мере, нынешним вечером, пусть он и казался особенным. Впрочем, возможно, впредь все вечера станут особенными. И дни, и ночи, и любые моменты, что ангел с демоном проведут рядом. — Пойдём спать? — предложил Азирафель после очередной затянувшейся паузы, во время которой они с Кроули, пьяно раскрасневшиеся, с одинаково замутнёнными взглядами, засмотрелись в глаза друг друга. — Диван? — Не разрывая зрительного контакта, Кроули мотнул головой в сторону названного предмета мебели и сам же ответил на свой вопрос. — Диван, потому что до другой комнаты я не дойду. — Я тоже, так что-ик-единогласно. — Собеседник, шатаясь, поднялся с кресла и, потянув гостя за руку, двинулся к довольно узкому для двоих дивану. — А мы уместимся?.. — Да. — Кроули плюхнулся на спину вдоль мягкого сиденья и раскрыл объятия. — Ложись, ангел. — Но, увидев сомнение на чужом лице, уверенно добавил. — Не раздавишь, не переживай. — Точно? — с улыбкой ответили ему и, материализовав одеяло, постарались устроиться между ним и спинкой дивана, не особо успешно, впрочем, но кого это волновало? Спать вместе уже не казалось чем-то неизведанно неправильным после ночи у Кроули на одной кровати. Теперь, наоборот, казалось, будто так и должно быть. Азирафель обхватил рукой чужой торс поперёк груди, уместив свою голову подле, там, где под рёбрами билось сердце. И, почувствовав знакомые ладони на своих лопатках у основания метафизических крыльев, провалился в глубокий сон, завлекая туда же задержавшегося на ночь гостя. Было удивительно комфортно.

***

Азирафель огляделся по сторонам: всё белое, холодное и пустое, но рядом стояло какое-то существо. Спустя пару секунд он осознал, что оказался в Раю, а напротив находился Гавриил и что-то серьёзно говорил своему нерадивому подчинённому. Сосредоточившись на речи начальства, тот разобрал: — Ваша дружба с этим Змием, — говоривший скривил лицо, — на Небесах карается, Азирафель. Мало того, что вы вдвоём остановили армагеддон, так ты ещё и спутался с грязным отродьем Ада, Падшим! Какой срам! — Гавриил отвернулся и жестом привлёк внимание стоявшего рядом демона, при этом подытожив, по-прежнему обращаясь к Азирафелю. — Понимаешь, такое у нас не прощается. — Что? — Тот непонимающе взглянул на злую улыбку собеседника. Дополнительно вызванный сотрудник оппозиции в это время развёл Пламя, от которого тут же повеяло жаром, но не приятным, как от зажжённой свечи, а жёстким и пугающим. — Хорошо, что твоего дружка уже нет. — Гавриил безразлично пожал плечами. — Михаил сказала, что реакция демонов на Святую Воду выглядит отвратительно. Что ж, реакция ангелов на Адское Пламя тоже не особо эстетична, я тебе скажу. «Кроули больше нет?» Внутри Азирафеля что-то оборвалось. Затем рухнуло, снесло ударной волной всё в нём, оставив лишь непонимание, отчаяние и боль, всепоглощающую, беспросветную. Вероятно, по ощущениям эта боль была страшнее, чем вырванные крылья, чем Падение, чем всё то, чего ангелу полагалось бояться. Конечно, наверняка он не знал — не мог знать, — но почему-то верил, что ощущал себя намного хуже, случись с ним всё, о чём сейчас подумалось. Точно говорили: любовь к кому-то возвышала, однако почему-то никогда не предупреждали, насколько больно этого кого-то терять. Словно раздавили сердце, растоптали лёгкие, забрались в голову и выпотрошили её начисто. «И меня скоро тоже не станет». Эта мысль промелькнула незамеченной, отброшенная на задворки сознания. Всё затмил неожиданным стремительным ураганом поднявшийся из глубин души гнев. Яркий, мощный, сметавший прочие чувства, будто вековую пыль с полок, совершенно не свойственный ангелу, доброму и светлому существу, каким был Азирафель. Теперь же от того существа не осталось ничего прежнего — как подменили. Внутри бесновалось пламя покруче Адского, отражавшегося ядовито-золотыми бликами в голубых глазах. Внезапная непривычная ярость не казалась неправильной. Наоборот, скорее родной, естественной, необходимой. Логичным откликом на новость о гибели единственного друга. Она зажгла в разуме Азирафеля мысль об отмщении, словно иначе и быть не могло. Все обитатели Рая с Адом вместе с их проклятым начальством были обязаны заплатить за уничтожение Кроули, страдать из-за того, что отобрали его у Азирафеля, лишили самого важного во Вселенной. В голове промелькнуло воспоминание о начале: Эдем, встреча с врагом, яблоко, бедные наказанные люди, отданный им пламенный меч. Первое неповиновение, первый вопрос, первый взгляд в те янтарные глаза. Первая гроза. Ангел словно снова оказался там: ветер трепал перья, в воздухе витал запах дождя, слева, спрятавшийся под чужим крылом, стоял Кроули. Следом вспомнился собственный небесный клинок, как он грел кожу ладоней. Ощущения были столь яркими, что казалось — тот находился в руках в действительности. «Он бы сейчас не помешал», — пронеслось на грани сознания. Внезапно пришло понимание, что ладони, и впрямь, обхватили тёплый эфес призванного оружия. Азирафель направил его в сторону Гавриила, крепко и уверенно сжав пальцы. Казался единственно правильным видневшийся в чужих глазах напротив первородный беспощадный страх, дрожавшие руки, невольно поднимавшиеся в защитном жесте. Ещё недавно без суда осуждённому ангелу, ныне взявшему на себя роль палача, нравилось видеть беспомощность оппонента в резко переменившейся ситуации. Время замерло. Остановилось, будто испуганное гневом Азирафеля, силой, которой он обладал. Как поленья в костре, в воздухе затрещало волнение. И сам воздух, казалось, стал тягучим, невыносимо тяжёлым и горячим. Дышать им было некомфортно, едва возможно. Собравшихся спасало лишь отсутствие прямой в нём необходимости. Демон, разжёгший Пламя, медленно двигался в ту сторону, откуда пришёл, стремясь сбежать поскорее. Гавриил же вспомнил, что Азирафель неспроста являлся стражем Врат Эдема и Рая. Вспомнил, что под обманчиво безобидной внешностью пряталась невероятная мощь и умение сражаться. Следом — осознал, что сам не представлял из себя ничего, кроме простого бухгалтера, который и оружие-то держал с трудом, который планировал лишь руководить армией, но никак не идти с другими бок о бок. Командование всегда удавалось Гавриилу лучше всего остального. — Интересно, а Священное Пламя на ангелов действует так же, как и Адское? Никогда не проверял, знаешь, но вдруг стало любопытно. — Азирафель подошёл ближе к оппоненту. — Азирафель, не делай глупостей, хорошо? — Тот плавно шагнул назад. — Мы могли бы договориться, давай? Я уверен, можно прийти к компромиссу... — Нет, Гавриил. — Голос самопровозглашённого палача сочился уверенной ненавистью. — Вы обязаны заплатить. Последний лёгкий шаг до цели остался не услышанным, заглушённый резким свистом острого лезвия, рассёкшего воздух.

***

Кроули проснулся, почувствовав, как, уперевшись руками ему в грудь, лежавший на нём Азирафель попытался подняться. Слышалось его тяжёлое дыхание, а расфокусированный после сна взгляд различил неподдельную тревогу на лице напротив. — Ангел, что случилось? — Демон с не свойственной таким, как он, заботой положил ладонь на чужое плечо, а пальцами другой — запутался в волосах на светлой макушке. — Тебя не было... — услышал он. — Гавриил хотел сжечь меня. Пламенный меч — он был у меня в руке. Появился из ниоткуда, и я собирался... О, Боже, я действительно собирался... Я ведь... Н-неужели я способен на... — Из-за подкатившего к горлу кома Азирафель не смог договорить, по щеке, незамеченная, скатилась слеза. Ему стало по-настоящему страшно. — Азирафель... — Кроули на мгновение растерянно уставился на друга, удивлённо пытаясь осознать услышанное. — Тише, всё в порядке. — Опомнившись, спешно притянул его к себе и крепко обнял, погладив по затылку. Догадка о произошедшем в чужом сне пугала: неужели Азирафель мог потерять контроль и поддаться гневу, совершить убийство? Тот, кто никого никогда не убивал — даже думать об этом боялся, — и вдруг такое? Неужели в нём проснулась та ярость, из-за которой его и назначили стражем Врат Эдема, проснулось воплощение Гнева Божьего? Но из-за чего? Кроули пришлось перебороть собственный страх перед возможными последствиями ангельской злости — его спокойствие сейчас гораздо важнее. — Это просто сон, просто плохой сон, всё хорошо. — И чуть тише добавил. — Всё в порядке, мой ангел. Кроули предположил, что другу снилась их казнь, настоящая, альтернативный вариант развития событий. Видимо, самого демона на тот момент уже не стало, а Азирафель... Отомстил за него? «Милый, милый ангел». — Ангел, я здесь. — Кроули приподнял голову собеседника, вытирая слезу с его щеки. — С тобой всё нормально, ты жив, цел и невредим. — И следом прижался лбом ко лбу Азирафеля, закончив. — И я тоже. Видишь? Всё в порядке. Тот, взяв мягко успокаивавшие руки своими, сделал вдох, и ему стало лучше, хотя глаза продолжало щипать и неприятно першило в носу. — Всё хорошо, мой ангел, дыши. — Кроули вернул одну ладонь на чужое плечо. И, услышав тихий вдох с последовавшим выдохом, прошептал. — Вот так, молодец. — Я никого не убивал. — Азирафель опустил голову на грудь друга, пытаясь услышать сердцебиение, успокоиться им, таким уверенным и размеренным сейчас, в отличие от собственного, заполошного и сбивчивого, когда обнял в ответ. — С тобой всё хорошо. Господи. — Как видишь, — Кроули нервно усмехнулся и на мгновение прижался губами к светлой макушке. — Не считая того, что ты меня ужасно напугал. — Это всё кошмар, дорогой, прости меня. — Азирафель измотанно улыбнулся и приподнялся с чужого тела. — Что? Нет, я же шучу, ангел, не извиняйся! — Собеседник материализовал кружку с какао и почти оскорблённо всучил её до сих пор взволнованному другу. — Зефир? — Он посмотрел в янтарные глаза, неожиданно наполнившиеся нежностью. Кроули лишь отвернулся с усмешкой — и в кружке появилось несколько маленьких зефирок, посыпанных корицей. — Спасибо, мой дорогой. Он постарался не обращать внимания на привычный скачок сердца от «мой дорогой», опустив ступни с дивана на махровый ковёр, чтобы Азирафель смог спокойно сесть, по-домашнему поджав ноги под себя. Но как только тот тихо тяжело вздохнул, друг сразу же прильнул ближе к нему. Закинул одну руку на плечо, вторую положил на чужую ладонь, обхватывавшую кружку, уткнулся с закрытыми глазами носом в светловолосый висок, успокаивая собственным размеренным дыханием. Кроули и раньше ощущал острую необходимость физического контакта, но в последнее время её стало невозможно игнорировать. Хотелось обнимать, целовать, но это было весьма непривычно как для ангела, так и для самого демона, так что приходилось осторожно прощупывать почву, прежде чем сделать следующий шаг, отодвинув границы дозволенного с прежнего места. Азирафель почувствовал внутренний дискомфорт из-за того, что Кроули довелось его утешать после произошедшего, видеть таким растерянным, шокированным от самого себя. Хоть они и были очень близки, между ними редко бывали моменты именно эмоциональной близости, а тут... всё слишком внезапно, слишком открыто. Однако следом же осознал, что слышать из уст друга «мой ангел», чувствовать на своей спине его руки, лёгкий поцелуй в макушку было очень приятно. Хотелось бы, чтобы такое случалось чаще, но без кошмаров накануне. Знак искренней заботы в виде кружки какао с зефиром согревал сердце, заставив всё отчаяние вместе с душевной болью постепенно покинуть Азирафеля. А знакомая надёжная рука, обхватывавшая за плечи, дыхание в волосах напрочь прогнали тяжёлый осадок от приснившегося. Сколько раз Кроули приходил на помощь? Сколько раз вытягивал из передряг, сколько раз оказывался в нужном месте в нужное время? Азирафель ценил друга и был безмерно ему благодарен. За все спасения, жертвы. За все споры, пьяные вечера-ночи-утра, посиделки в Ритц. За тот день на эдемской стене, за Соглашение, за неслучившийся армагеддон, за каждый взгляд, прикосновение, объятье. Казалось бы, ангел с демоном не находились рядом все шесть тысяч лет, но, когда Азирафель пытался вспомнить любую эпоху, век, отдельно взятый исторический момент, первым обязательно вспоминался Кроули. Всегда неподалёку, незримо рядом. Готовый колко пошутить, предложить поужинать, но чаще — спасти и помочь. Прямо, как сегодня, прямо, как всегда. Не требуя взамен ни любезности, ни даже минимальной благодарности. Безусловно, всё равно каждый раз получал их, несмотря на наигранное ворчание. Кроули мог спорить сколько угодно, но правда была слишком очевидной: ему нравилось слышать тёплые слова в свою сторону. Поэтому он постоянно, снова и снова делал всё, от него зависевшее, чтобы получить ещё крупицу такого желанного внимания. Азирафель прекрасно это знал, посему никогда не скупился на похвалу, комплименты для одного конкретного демона, более чем достойного подобного отношения. Конечно, обычная кружка какао вряд ли могла сравниться с полноценным спасением жизни... впрочем, зависело от точки зрения. Прямо сейчас, например, вполне могла. Поэтому показалось логичным поблагодарить Кроули за это проявление участия, стремления помочь хоть чем-то, пусть и только сущей мелочью. И за новое спасение, определённо. И, наверное, даже за то, что тот сам оказался жив, вопреки сказанному Гавриилом из сна. Словом, за всё: сразу и по отдельности. Однако вместо долгих разглагольствований Азирафель смог обронить лишь простое, тихое: — Спасибо, Кроули.