Пять неправильных поцелуев

Дом приходится оставить. Не в том смысле, что дать объявление и встречаться с покупателями, нет, конечно — достаточно просто щелкнуть пальцами и кинуть ключи первому встречному бездомному. Это выглядит как благое дело, но Кроули-то знает, что новый жилец уже настолько погряз в пороке, что пропьет жилище в течение пары лет, так что переживать демону не о чем. От машины Кроули избавляется тоже. Это больнее, чем отдавать дом, но неожиданное ощущение свободы от привязанностей позволяет вдохнуть полной грудью. Надо же — впервые за всю жизнь он по-настоящему свободен. Можно не оглядываться на начальство, не волноваться о предстоящем апокалипсисе, можно просто жить и идти туда, куда ему захочется. Вернее, туда, куда хочется — нельзя. Но это просто неточности формулировки. Кроули улетает из озябшей от мелко моросящего весеннего дождя Англии на самолете, потому что у него есть на это время и желание. Он садится у иллюминатора на место пожилого джентльмена, отказавшегося от билета из-за неожиданно проснувшейся аэрофобии, и бездумно провожает взглядом удаляющиеся огни Лондона. Когда самолет набирает высоту и кренится в бок, пряча пестрый свет окон и фонарей под своим крылом, демон откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Он свободен. ** В Мьянме влажно и шумно, слишком много людей, слишком мало места, но все это не имеет ровным счетом никакого значения, если не выходить в город. Кроули и не выходит — в его хижине на окраине небольшого острова на востоке страны есть все, что необходимо: электричество, пресная вода, интернет и даже кондиционер, за окном шуршит волнами Бенгальский залив, а вокруг на десятки километров ни одного смертного. Это не похоже на Рай, но, думает Кроули, окуная кончики пальцев в теплую, как парное молоко, воду, здесь, пожалуй, даже лучше. Он свободен. Нет нужды больше задыхаться в душных мегаполисах, общаться с людьми, совращать, соблазнять, стаскивать их грешные душонки в Ад. Никаких отчетов, никакой слежки — внизу, как и наверху, не слишком-то жалуют буддистов, так что гостей Кроули не ожидает. У него все хорошо — по крайней мере, он уверен в этом все то время, когда не спит. А когда спит… Ему снится Рай. Не тот светлый и эфирный, каким помнится ему со времен падения, а тот, какой Кроули видел в обличии Азирафаэля. Ему снятся Адское пламя и крохотная белоснежная фигурка на самом краю огненного столпа, испуганные голубые глаза и вздернутый лисий нос, запах и хруст опаляемых белоснежных крыльев. Ему снятся Ад и падший ангел с рваными черными перьями, горящие книжные шкафы и патефон, Сатана и ангел с занесенным огненным мечом. Сны всегда разные, путанные, наполненные запахом гари и копотью, и каждую ночь Кроули просыпается на влажных скомканных простынях и вскакивает, мечется из угла в угол своего крохотного убежища, мерит шагами песчаный пляж до самого рассвета. Глупости, говорит он себе. Ты слишком долго жил на земле, отсюда и нелепые человеческие страхи. Они не ищут тебя, а если и ищут, то не найдут, они не придут, ни ангелы, ни демоны — им не достать тебя, не утащить за собой. Мантра не помогает, потому что молится демон не за себя. У Азирафаэля все хорошо, и Кроули знает это, потому что двадцать первый век, привет, и даже у книжного магазина теперь есть твиттер, который ангел использует вместо каталога. Не то, чтобы демону было интересно знать, что Азирафаэль, наконец, нашел то самое первое издание «Кота без дураков» с автографом автора, но каждый новый пост заставляет сердце Кроули биться ровнее. Ангел жив — может быть, заслужил индульгенцию и снова работает на Небеса, а может, его оставили в покое. Это не имеет значения для демона. Азирафаэль жив. Этого достаточно. Спустя пару лет кошмаров Кроули перестает спать. Так проходит век. Другой. Люди сменяются людьми, страны странами. Твиттер Барккером, Блумберг Брекскорсом. Новых знакомств Кроули не заводит, а те смертные, кого он знал, уже давно мертвы. Демон читает их некрологи с ленивой печалью. Хорошие были времена. А затем наступает очередной век технологического прогресса, русские находят подходящую для колонизации планету и собирают туда научную экспедицию. Кроули знает, что у них ничего не получится, потому что до ближайшей пригодной для жизни планеты современным космическим кораблям лететь лет четыреста, но это, вроде как, событие тысячелетия для человечества, так что он, гонимый любопытством и бездельем, прилетает в Сибирь, чтобы посмотреть на старт ракеты с космодрома. Ракетоноситель вспарывает небо, оставляя за собой клубы черного дыма и огненные всполохи из снов Кроули, и все вокруг так рады, обнимаются, ликуют, и демона слегка подташнивает от витающей в воздухе любви, он поворачивается, чтобы уйти и мироздание вокруг него застывает на пару ударов сердца, а затем рассыпается под ногами песочной крошкой. Азирафаэль стоит в десяти шагах от него, смотрит прямо, не отрываясь, кажется, не дыша. «Надо развернуться и уйти, надо бежать, надо спасаться, спасать», — бьется в голове. Надо усмехнуться, обменяться парой колкостей как в первую встречу, хлопнуть по плечу и вернуться в Мьянму. Надо спросить, надо смотреть, надо прикоснуться… Ангел поджимает пухлые губы, хмурится, сглатывает. Переминается с ноги на ногу, делает осторожный шаг вперед, второй. Надо бежать, надо подойти. Надо… — Кроули, — бесцветным голосом здоровается Азирафаэль. Вокруг шумно, но демон слышит. — О, ангел! — отзывается демон. Хотел бы он действительно испытывать хоть толику той равнодушной радости, какой наполнен его голос. — Давно не виделись. — Да, давно, — соглашается Азирафаэль, облизывает губы. — Что ты… — чуть хрипло начинает он и откашливается. — Что ты тут делаешь? — Провожаю отчаянных мечтателей в последний путь, разумеется, — легко смеется Кроули. — Как же ты умудрился их отпустить? Знаешь же, что не долетят. — Три раза отговаривал, — с легким сожалением отвечает ангел. Азирафаэль смотрит прямо, пристально, ни на мгновение не отводит взгляд. Демону становится неуютно. Нужно уйти, нужно сбежать. Азирафаэль в опасности рядом с ним, они ставят друг друга под удар. Нужно… — Могу я соблазнить тебя ужином? — немного неловко спрашивает Кроули прежде, чем успевает себя остановить. Молодец, Кроули, хороший демон. Пять тебе за сообразительность. Небесно-голубые глаза вспыхивают радостью и светятся изнутри, когда ангел нерешительно кивает в ответ. ** В столице Сибири пыльно и душно, люди, сплоченные и опьяненные радостью от произошедшего, празднуют и дебоширят прямо посреди дня. Той частью разума, что не занята самобичеванием и разглядыванием бредущего рядом ангела, Кроули думает, что было бы неплохо пройтись сейчас через толпу и сотворить пару десятков мелких пакостей, но нет, не время и не место. После двух сотен лет без каких-либо дьявольских чудес Кроули чувствует себя заржавевшим, запылившимся. Снова оказаться среди людей оглушительно странно. Не то, чтобы он совсем уж остался в двадцать первом веке, вовсе нет, он вполне себе в курсе, что сейчас носят, слушают, нюхают, но в памяти еще жива уютная тишина хижины, и Кроули не может понять, чего ему хочется больше — вернуться в мир или продолжить затворничество. Азирафаэль идет рядом, но не слишком близко, на расстоянии достаточном, чтобы слышать друг друга, несмотря на гомон толпы, но недостаточном для случайного прикосновения. Это мудро и правильно, но Кроули прилагает столько усилий, чтобы не шагнуть ближе, что пропускает мимо ушей половину вдохновленного щебетания ангела. — …такие забавные, в форме бабочек, но не эклеры, а скорее бисквит. Не уверен, что тебе понравятся… Кроули? — тихо зовет Азирафаэль и касается теплыми пальцами запястья демона. Кроули вздрагивает и одергивает руку. В голубых глазах — и когда это он, дьявол его разбери, научился так хорошо их «читать»? — мелькает обида, между бровями ангела залегает складка. — Да? — как можно невиннее отзывается демон, пряча руки в карманы. — Что с тобой? — А что со мной? Со мной все отлично. Замечательно. Прекрасно. О, а вот и ресторан, выглядит неплохо, как тебе кажется? Ресторан выглядит плохо, будем откровенны, но Кроули распахивает дверь и врывается внутрь прежде, чем Азирафаэль успевает возразить. Щелчок пальцев — и услужливый метрдотель уже провожает их к дальнему столику, скрытому от глаз остальных посетителей с одной стороны высокой старинной с виду ширмой, а с другой облезлым, но рослым фикусом. — У вас есть суши? — спрашивает Кроули и улыбается в ответ на насмешливый взгляд ангела. — Боюсь, что в нашем ресторане подается более традиционная еда, — качает головой мужчина. — Могу посоветовать вам каре ягненка под ежевичным соусом и… — И вино, — перебивает его демон. — Белое, сухое, самое старое из того, что у вас есть. Он белозубо улыбается, и метрдотель удаляется с понимающим кивком. Кроули жалеет об этом в ту же секунду, потому что тишина, повисающая над столиком, самая неуютная за все шесть с хвостиком тысяч лет существования планеты. Кроули оглядывает видавший виды интерьер, разглаживает пальцами складку на ширме. Оглядывает зал, пол, потолок и чувствует себя впервые настолько неуместно, что он боится даже пошевелиться, потому что кажется сам себе последним идиотом. Азирафаэль смотрит на него, не моргая, как будто из них двоих Змий здесь он. Вино приносят спустя десяток наполненных давящей тишиной минут. Это не долго по меркам бессмертных, однажды они с ангелом на спор просидели в Ритц почти полгода, не вставая из-за стола ни на минуту, но тогда они по крайней мере разговаривали. — Ну… — начинает, наконец, Азирафаэль, когда официант отходит подальше. — Чем ты теперь занимаешься? — А, знаешь, ничем новым, — пожимает плечами Кроули, гипнотизируя взглядом бокал с вином в своих руках и подумывая превратить его в святую воду и выпить. — Совращаю тут, соблазняю там. — Зачем? — спрашивает ангел ровно, расправляя салфетку на коленях и двумя пальцами поднимая свой бокал. — Ну… я же демон. — Снова работаешь на Ад? — Вроде того, — кивает Кроули и вздрагивает, когда ангел чересчур резко опускает бокал на стол. Тонкая ножка не выдерживает и разбивается, вино проливается на стол, и ангел раздраженно морщится, щелчком пальцев возвращая все в исходное состояние. — Ммм… — тянет Азирафаэль задумчиво. — И как там теперь, внизу? — Ну, если честно, я просто… — Лжешь мне в лицо? — спокойно спрашивает ангел. — Я был в Аду, Кроули. Тебя там с момента моего купания в святой воде не видели. Упс. — Что ты делал в Аду? — спрашивает Кроули тупо. Черт побери, прошло уже шесть тысяч лет, а этот ангел не перестает его удивлять. — Искал тебя, разумеется. — Искал… меня? — Я проснулся утром, а ты исчез. В твоем доме смертные, твоя машина на свалке. Я думал, за тобой пришли. Я думал, тебя убили. Кроули сглатывает. Голос Азирафаэля звучит так преувеличенно спокойно, что демону становится неуютно. Ангел весь состоит из эмоций, он переполнен ими, и никогда прежде он не видел повода скрывать их. Прятаться за равнодушными ухмылками — прерогатива демона, тогда какого черта? — Но, — хрипло замечает Кроули, — мы часто расстаемся на годы, века. Что не так в этот раз? — Что не так в этот раз? — переспрашивает ангел. — Серьезно? Мы предотвратили апокалипсис, мы пошли против Ада и Рая, мы, если помнишь, совершенным чудом избежали смерти! Неужели это совершенно ничего не значит? — Чего ты ждешь от меня? — спрашивает демон глухо. Неужели Азирафаэль ничего не понимает? — Хотя бы предупреждения о том, что ты собираешься сбежать от меня на несколько веков, — флегматично отвечает ангел и вдруг подается вперед, перегибается через стол и хватает опешившего Кроули за грудки, притягивает ближе, выпаливает яростным шепотом прямо ему в лицо: — Почтовая открытка раз в год, мол «я жив, меня все еще не утопили в святой воде», телефонный звонок, смс, да хоть что-нибудь, черт тебя подери, Кроули! Кроули морщится от ярости, сквозящей в голосе Азирафаэля, пытается податься назад, но ангел держит крепко. Азирафаэль вглядывается в его лицо пару мгновений, а затем чуть вздыхает и с видимым усилием разжимает пальцы. Кроули падает обратно на свой стул и рефлекторно накрывает ладонью то место, где его только что касалась ангельская рука. — Хотя о чем это я, — добавляет ангел тихо. — Ничего же не изменилось. Пускай для Ада ты враг, но ты все еще демон. «Все изменилось!» — хочется заорать Кроули. Все в этом долбанном мире изменилось теперь, и неужели ты, кретин, и сам не видишь насколько мы рискуем даже сейчас, просто сидя на расстоянии метра друг от друга? — Каре ягненка под ежевичным соусом! — объявляет официант, появляясь из-за ширмы и замирает, переводя взгляд с мрачного лица демона на не менее мрачное лицо ангела. — Прошу меня простить, — медленно произносит Азирафаэль, склоняя голову и снимая с коленей салфетку. — Кажется, я утратил аппетит. Он встает и молча протискивается мимо официанта. Кроули пару мгновений смотрит ему вслед, а затем оплачивает счет щелчком пальцев и вылетает следом. Азирафаэля он догоняет уже на улице. Прокладывая себе дорогу локтями среди толпы, он ни на миг не выпускает из виду возмущенную — как такое вообще возможно? — белоснежную макушку, но схватить ангела за запястье удается лишь спустя половину площади. — Ты думаешь, для меня это ничего не значит? — шипит Кроули с присвистом, сдергивает с лица осточертевшие очки, впивается в Азирафаэля взглядом. — Думаешь, я просто так взял и уехал? — Именно так я и думаю, — отвечает ангел, пытаясь высвободить руку. Кроули с тихим рыком дергает его на себя, затаскивает в чудесным образом пустой проулок. Впечатывает спиной в стену, нависает сверху, еле удерживается от того, чтобы выпустить для убедительности крылья. — Я пытался защитить тебя, ангел, — выплевывает он в возмущенное лисье лицо. — Тебя, себя. Нас. — Защитить… от чего? — удивленно спрашивает Азирафаэль, приподнимает брови, будто бы забывает, что сердится. — Они пытались казнить тебя за то, что ты… братаешься со мной. Они не оставят нас в покое, пока мы вместе. — Это безумие, — выдыхает ангел, задирая подбородок. — Мы уже сделали все, чтобы они возненавидели нас. Слегка поздновато переставать общаться, не находишь? — И что ты предлагаешь, ужинать по средам в Ритц и ждать, пока они придумают новый способ нас уничтожить? — Нет, ну конечно, лучше сбежать и думать, что если ты закрыл глаза, то тебя никто не увидит, — язвительно парирует Азирафаэль. — Мы предотвратили апокалипсис, потому что держались вместе. Что будет, если мы будем по раздельности, когда он нагрянет в следующий раз? Кроули переминается с ноги на ногу, качает головой. Соблазн поддаться уговорам так велик, но он все еще помнит, что стоит на кону. — Они уничтожат нас. — Они в любом случае найдут способ уничтожить нас. Ты думаешь, что если тебя не будет рядом, этого не случится? Хочешь случайно узнать о том, что я мертв, спустя пару тысячелетий? Кроули передергивается, потому что он бы предпочел собственноручно залезть в ванну святой воды такой перспективе. В совершенно буквальном смысле. Азирафаэль смотрит ему в глаза, ищет в них что-то, и, очевидно, находит, потому что мягко добавляет: — Потому что я — нет. Хочу попытаться защитить тебя, если за тобой придут. Хочу, чтобы ты был рядом, если придут за мной. Они стоят друг напротив друга как сотню, тысячу раз прежде, и Кроули чуть подается назад, потому что слова ангела звучат в его ушах одновременно райской музыкой и адскими воплями. Демон знает, что прав, потому что у него есть тысяча аргументов, но ни один из них не приходит на ум прямо сейчас, когда Азирафаэль шагает вперед, не давая ему ни мгновения на раздумья. — Звучит сильно для того, кто шесть тысячелетий утверждал, что мы даже не друзья, — говорит Кроули просто потому что нужно что-то сказать. — Мы не друзья, — мягко говорит Азирафаэль, и Кроули сглатывает, когда зрачки ангела становятся такими огромными, что почти затапливают радужку. — Мы ангел и демон, и мы на нашей стороне, — добавляет он и, приподнявшись на цыпочки, целует демона. Кроули думает, что это неправильно. Кроули думает, что это их погубит. А затем мягкие губы ангела приоткрываются так правильно, словно они уже делали это сотню раз прежде, и демон чувствует скользящий по кончикам его зубов язык, ощущает запутывающиеся в отросших волосах пальцы и не думает больше ни о чем. Для безгрешного — ха-ха, — существа Азирафаэль слишком хорошо целуется — а может быть, Кроули это только кажется, потому что его словно окутывает светом и теплом, обнимает запахом ангела везде и всюду разом, потому что почти горячие ладони Азирафаэля обхватывают его шею, притягивают ближе, хотя куда уже ближе-то, потому что он будто бы снова возвращается в Рай и лишь крылья, против его воли распахивающиеся за спиной, своей чернотой напоминают о том, кто он есть на самом деле. Кроули сворачивает крылья вокруг ангела, прячет их ото всего мира, и не сразу замечает, что Азирафаэль делает то же самое. Напоследок чуть прикусив пухлую нижнюю губу ангела, Кроули чуть отстраняется, подается назад. Азирафаэль улыбается робко, в голубых глазах света столько, что хватит осветить — или освятить? — целый континент. — Надеюсь, это-то хоть не на спор? — спрашивает он лукаво. — Ой, да заткнись ты, ангел, — закатывает глаза Кроули. И целует его снова.