Пять неправильных поцелуев

Апокалипсис, если оглядываться назад, выходит довольно веселым — все эти одиннадцать лет воспитания не того мальчишки, борьба с Азирафаэлем за душу ребенка, в которой ни один на самом деле не хотел победить, поиски Адама, Сатана, опять же. Немножко разбавляет рутину последних шести тысячелетий. В Кроули снова, как во времена совращения Евы, бурлит кровь и желание одурачить всех и вся, адреналин — или его демонский аналог, — плещется внутри, триумф и радость от победы, которой уже никто и не ждал, заставляют губы против воли растягиваться в самодовольной ухмылке. Кроули искренне наслаждается происходящим до тех пор, пока не меняется с Азирафаэлем телами и не оказывается на Небесах, где тот, на кого среди ангелов принято равняться, велит ему заткнуться и умереть уже, наконец. Кроули — в каком бы теле он ни был, — адское пламя не причиняет вреда, лишь колко греет и бодрит, но его глупое сердце все равно заходится сумасшедшим боем, когда он шагает в огненный столб, потому что в голове мечется, бьется о черепную коробку, рассыпается в буквы и собирается снова одна-единственная мысль: а если бы здесь был Азирафаэль? А если бы они не получили пророчество Агнессы? А если бы они не поняли, о чем в нем шла речь? А если бы это ангел был сейчас здесь, среди своих собратьев? Если бы это Азирафаэль был вынужден шагнуть в пламя? Постояв для приличия секунд тридцать, демон выходит из огня. Старается держать лицо, но, видимо, что-то в его глазах все же отражается, так что ни один из архангелов не пытается его остановить, когда Кроули, показательно размяв плечи, шествует к порталу. В последний — как он надеется, — раз оглянувшись на ошарашенных небесных воинов, демон улыбается во весь рот и переносится на землю, прямо в свой холодный неприветливый дом. Пару мгновений он еще держится на ногах, не смея до конца поверить, что да, черт возьми, он только что побывал на небесах и вернулся обратно живым, а затем падает, как подкошенный, на колени. Твою же мать, чертовы ангелы! Насколько он демон, а все равно до последнего не верил, что Михаил с Гавриилом всерьез решат уничтожить своего. «Мы же хорошие парни» — и это, пожалуй, самое честное, что он произнес за все время пребывания там. Он действительно верил в это, отчаянно жаждал услышать «стой», когда заносил ногу для последнего шага. Его никто не остановил — Азирафаэля никто не остановил. Они не хотели запугать. Они действительно хотели его уничтожить. Уже знакомый ужас, какой демон испытывал всего дважды в жизни, взрывается у него в животе тугой ноющей болью, склизкая паника заставляет внутренности сжиматься, сворачиваться в узел. Где Азирафаэль? Почему он еще не вернулся?! Телефон на столе звонит, и демон добирается до него едва ли не ползком. — Кроули? — взволнованно спрашивает Азирафаэль на другом конце провода. — Ангел, — отзывается демон, даже не пытаясь скрыть облегчение. — Через полчаса на четвертом месте. — Эээ… Это Эмпайр-стейт билдинг? — Нет, идиот, — фыркает Кроули, не в силах рассердиться всерьез. — Скамейка в парке, когда ты уже запомнишь? Ему требуется минут двадцать, чтобы привести свое — вернее, Азирафаэля, — тело в приличный вид, еще десять, чтоб домчаться до парка. Скорость и ветер, врывающийся в открытые окна машины, помогают ему успокоиться, и на их место демон подходит привычным неторопливым шагом. Ангел — как же все-таки дико смотреть на самого себя со стороны! — уже ждет его. Запрокинув голову вверх, он разглядывает кроны деревьев, а затем, услышав шаги, оборачивается и улыбается. Кроули смотрит на него, и внутри у него бьется и бьется, как безумное, сердце, которому все равно, что сейчас они, кажется, победили, потому что оно знает, чувствует, что будут новые битвы, новые казни, и ни Рай, ни Ад не отступятся так просто, и в следующий раз им может так не повезти. Они оба ставят друг друга под удар самим фактом своего существования, своего общения. Их не оставят в покое, не-а, не в этот раз. Просрать апокалипсис это вам не в отчете соврать. Что ангелы, что демоны не успокоятся, пока не сотрут их обоих в пыль. Кроули пытается защищать ангела, как может, но на самом деле есть лишь один способ обезопасить его наверняка. Они, конечно, ужинают в Ритц, выпивают в Стар, а затем выпивают еще — уже в книжном магазине. Кроули невольно содрогается, паркуясь у парадного входа, но внутри нет ни следа пожара. Магазин чист, цел и невредим, а демону все равно мерещится запах копоти и обжигающий жар, и ему требуется намного больше, чем бутылка вина на двоих, чтобы унять отвратительную дрожь в пальцах. — И что теперь? — спрашивает Азирафаэль чуть заикаясь, когда уже десятая по счету подходит к концу. — Чем займешься? — Не знаю, — лжет Кроули, откидываясь на спинку дивана и поворачиваясь к сидящему рядом ангелу всем телом. — Может быть, сгоняю к арабам, затею пару революций… — Можно подумать, им когда-либо нужна была твоя помощь, — пьяно смеется Азирафаэль, и Кроули думает, что это совершенно точно не должно выглядеть так потрясающе красиво. Он слегка трясет головой, стараясь выгнать прочь неуместные мысли. Они наводят тоску, а тосковать сейчас ему не хочется. — Тогда в Африку, — пожимает Кроули плечами. — Хотя там как-то… скучновато. — Зато тепло. — Это да. Они долго молчат — Азирафаэль устраивается поудобнее, опирается о демона плечом, а Кроули гипнотизирует взглядом блики света в бокале с красным полусладким. Когда он оборачивается к ангелу, тот спит. Демон осторожно вынимает из его расслабленных рук бокал, ставит его на столик. Смотрит на ангела немигающим взглядом, впитывая в себя, запоминая каждую деталь, вглядывается до рези в уголках глаз. Осторожно касается кончиками пальцев взъерошенных кудряшек, улыбается краешком губ. Где-то в глубине магазина часы бьют полночь. С последним глухим ударом Кроули легко целует Азирафаэля в лоб, замирая в этом прикосновении на пару секунд, и, нацепив на нос очки, выходит на улицу.