Catharsis

За окнами снова лило как из ведра. Погода словно ополчилась на жителей Нью-Йорка и дожди сменялись серостью, серость дождем, а очередной дождь мокрым снегом. Все эти несколько дней Криденс безвылазно сидел в квартире Рейвен. Она, как и обещала, утром позвонила кому-то и к обеду к ним явился сухонький мужичок с целым саквояжем микстур и порошков. Юноша и в самом деле ухитрился серьезно простудиться. Девушка и доктор очень долго перешептывались о чем-то. Стоило Криденсу уловить в ее тоне беспокойство, как он выбрался из постели и босиком прошлепал к двери. Подслушивать ему очень не хотелось, но страх быть отданным в руки полиции пересилил, и даже ставшие пунцовыми бледные щеки не послужили достаточной причиной лечь обратно. Рейвен говорила сбивчиво, врач же, надо отдать ему должное, не слишком нагрузил ее вопросами, откуда, собственно, этот странный молодой человек взялся. Как понял Криденс из разговора, этот доктор и отец Рейвен были старыми друзьями. Напугали девушку слова о его сильном физическом и моральном истощении. Простуда уже приняла затянувшийся характер, да он и сам это ощущал, вставая по утрам с горячим лбом и слабостью. На плаву ранее его держала только мысль, что он волшебник, что он особенный, что значит что-то. А теперь что? Теперь, впервые в жизни, к нему относились не как к ничтожеству и чудовищу, не пытались использовать. Все эти шесть дней, что он провел у Рейвен, юноша пытался осознать накатившие новые чувства. Ему как и прежде было страшно, не покидало ощущение, что ему здесь не место, что его уже сегодня отправят восвояси. И... Ничего не происходило. В этом постоянном напряжении он боялся даже разговаривать. Что творилось в голове девушки известно только богу, но она, помня слова доктора, решилась откормить нового знакомого. Он был странным, молчаливым и грустным. Первое время она пыталась разговорить его, однако он отвечал односложно, лишь изредка поднимая глаза, как запуганный пес. Как и обещала, она вытащила из шкафа целый ворох одежды, собрала все рулоны ткани, в квартиру налетела целая стайка хихикающих молодых женщин, все как одна в брюках, и спустя минут пять все затихло, оставив после себя только отголоски громких голосов. Криденс едва успел сообразить хоть что-то. Похоже, такая атмосфера деловитого веселья царила в мастерской каждый день. Молодому человеку это приподняло настроение. Значит, где-то еще царила жизнь. Где-то не было этого липкого страха, сидящего в голове. И монстров под кожей тоже не было. И сегодня утром он решился. Отлепившись от окна, молодой человек откашлялся и вышел в коридор. Рейвен уже носилась по прихожей, силясь отыскать зонт, не замечая его появления. Крутанувшись на каблуках, она громко ахнула и шарахнулась в сторону. Затем испуг сменился улыбкой. - Ох, Криденс, ты так в могилу меня сведешь. Тебе уже лучше? - Намного, все благодаря тебе, - хрипло ответил он и откашлялся снова. - Я хотел тебя спросить, могу я тоже пойти? Мне неудобно... Сдвинув брови на переносице, девушка серьезно окинула его взглядом. Парень сжался. Снова его оценивают. Затем в глазах мелькнула мысль. - Прости, какая же я дура. Ты, должно быть, умираешь тут от скуки. Я за неделю от безделья бы с ума сошла. - Вовсе нет, - молодой человек покачал головой и сжал руки в кулаки. Он все еще смотрелся очень нескладным со своими ссутуленными плечами. - Честно говоря, большую часть времени я спал. Теперь я и в самом деле чувствую себя отлично и очень хочу тебе помочь. Ощущая себя на редкость глупо, молодой человек залился краской. Усмехнувшись, Рейвен подшутила над ним, что вышивка и кройка явно не мужское занятие, но взгляд Криденса был на удивление твердым. Вздохнув и укрепившись в уверенности, что он не передумает, девушка шагнула к нему, заставив того еще больше ссутулиться и коснулась его лба. Бледная кожа была прохладной. Он по прежнему ожидал удара при каждом резком жесте. - Раз вы так хотите постичь азы кройки и шитья, молодой человек,то милости просим. Кстати, девчонки будут рады увидеть плоды своего труда, - улыбнулась девушка и шагнула к шкафу, куда он так и не решился заглянуть, хотя и переселился в эту комнату на следующий же вечер. Перешито еще было далеко не все, но и этого хватило бы ему с лихвой за всю его жизнь в приюте. Рейвен была права. Любовь к тканям ей передалась от отца, хоть тот и был врачом хирургом. Предупредив его, что перешита только та часть, что находилась слева и на верхней полке, девушка выловила с вешалки пару легких весенних плащей, явно намереваясь унести на перешив и их и выскользнула из комнаты. У молодого человека разбежались глаза. Хотелось остановиться и перемерить здесь все, подчиняясь детским эгоистичным желаниям человека, никогда ничего подобного не имевшего. Только вот время поджимало. Через пару минут из комнаты вышел весьма симпатичный молодой человек в рубиново-красной рубашке, темно-серых брюках и жилете в тон. Картину портили только его ссутуленные плечи и опущенная голова. Вместо слов девушка наградила его широкой одобрительной улыбкой. Щеки Криденса тут же стали ярче рубашки. - Мой отец обожает этот цвет, только он ему не идет от слова совсем. Впрочем, сам в эту пятницу увидишь, возможно. Он возвращается с какой-то командировки и хотел зайти. На Криденса накатил ужас. Он уже собирался что-то сказать, но ему не дали, набросив на плечи теплое черное пальто и водрузив на голову шляпу. - Все таки не твой фасон, - вздохнула девушка, критично посмотрев на него в шляпе, тут же сменив тему. - Ну и где эти дурацкие зонты, когда они нужны? Молодой человек молча вытащил с самой верхней полки два зонтика-трости. Получив благодарный кивок в ответ, он открыл входную дверь, придержав ее для Рейвен. Туфли, как он понял при ходьбе, были ему немного маловаты. Впрочем, это было не критично. В плечах, как понял молодой человек, они с ее отцом были примерно одинаковыми. Город утопал в промозглой слякоти. Криденс тут же втянул голову в плечи, направляясь следом за девушкой ко входу в метро. Мелкая морось залетала за шиворот даже не смотря на наклоненный вперед зонт. Добрались они очень быстро, Криденс же всю дорогу молчал, то разглядывая свое отражение в стекле напротив, то принимаясь изучать людей вокруг. Пару раз он ловил на Рейвен взгляд какого-то щуплого мужичка, сидящего в конце вагона. Встав так, чтобы из-за его руки ее не было видно, молодой человек метнул в незнакомца с сальными глазками злобный взгляд. Не подействовало. Да это было и неважно. Рейвен осторожно потянула его за рукав и взглядом указала на двери. Пора было выходить. Преодолев короткий марш, перескакивая лужи, пара оказалась в мастерской, протиснувшись через черный ход. Внутри царило тепло, пахло тканью, выпечкой и чем-то сладким. С появлением Криденса поднялся гвалт. Он едва заставлял себя отвечать на многочисленные вопросы и слушать смешки. Его тут же избавили от пальто, буквально стащив с него и принялись натягивать те вещи, что принесла Рейвен, на ходу что-то поправляя и тыкая иголками. Несколько раз укололи и его. Трудно было сказать, насколько нечаянно это сделано. Девушек было пятеро, включая Рейвен. Для себя он решил, что запомнит только Марту, высокую, с угольно-черными волосами и длинным точеным носом. Остальные Моника, Алиса и самая взрослая из них, Карла, тут же смешались у него в голове. На всех горизонтальных поверхностях были разложены выкройки, вышитые детали будущих платьев, пуговицы, перья... Да чего там только не было. У молодого человека тут же начало рябить в глазах от всех этих голосов и пестроты. Его спасла Рейвен, вытянувшая его за рукав из стайки щебечущих молодых женщин. - Извини их за это. Они перед тобой рисуются. Вряд ли тебе понравится наш балаган, но в квартире в одиночестве ты точно сойдешь с ума. Криденс, смущенно улыбнувшись, отошел в сторону. На глаза попалась какая-то книга. Взяв ее в руки, юноша прочел название. Анатомия. Отлично. Годы простоя в приюте он принялся с яростью компенсировать. На следующий день он увязался следом за Рейвен снова. И через день. Вскоре привычка бежать следом за ней в мастерскую стала родной. Криденс запоем впитывал информацию. В ход шло все. Журналы по кройке и шитью, оставленные отцом девушки книги по медицине, случайно затесавшиеся атласы, карты и брошюры по географии и геологии (как потом выяснилось, муж хозяйки мастерской был школьным учителем) и журналы с учетом. Молодой человек, склонившись над столом, тщательно изучал длинные столбцы и сверялся с каталогами, подсчитывая стоимость ткани, пуговиц и бисера. Спустя примерно месяц это дало первые плоды. Без чьей-либо помощи он самостоятельно подготовил месячный отчет и нашел небольшую дыру в закупках. По такому поводу Рейвен, оторвавшись от плетения тончайшего кружева из ниток ирис, вскинула на него восхищенный взгляд. - Ты просто потрясающий, - взвизгнула она, а затем, к огромному изумлению юноши, подскочила с колченогого стула и крепко обняла его, легко коснувшись щеки губами. - Мы эти ошибки неделю бы искали. А потом еще неделю как это исправить. - Да, из нас никто особо не дружит с математикой, - хмыкнула Карла, довольно улыбнувшись. Сейчас она сидела за швейным станком, а как Криденс уже для себя уяснил, любое проявление чувств этой женщины, когда она садится за шитье уже сродни чуду. - Дамы, у меня от этого душного смрада и одеколона последнего лысого типа скоро начнется мигрень, а посему счастливо оставаться, - ухмыльнулась Рейвен, и, кивнув Криденсу, схватила оба их плаща и растаяла в воздухе. Криденс поспешил ретироваться тоже, предрекая, что Карла за подобную выходку и его не помилует. И был прав. Когда за ним захлопнулась дверь, он расслышал недовольное бурчание. Молчать на улице оказалось куда проще. В Нью-Йорк наконец-то пришла весна, лужи высохли а ветер, сменив гнев на милость, теперь задувал теплыми порывами. Еще раз высказав свое восхищение его скрупулезным трудом, девушка бодро зашагала вперед, только не в сторону метро, а дальше, вверх по улице. Криденс не возражал. Погода была подходящей, а ему очень нравилось просто наблюдать за людьми. Эту его привычку Рейвен заметила еще в первые дни. Криденс был робким, чутким и настороженным. Порой он словно подсознательно копировал случайные жесты окружающих его людей. Он словно постепенно выбирался из собственной клетки. - Куда мы идем? - тихо поинтересовался он, мельком разглядывая витрины магазинов. В стекле отразился высокий молодой человек в бежевом плаще, рядом шла светловолосая девушка, чья макушка была лишь на пару сантиметров выше его плеча. С легким смущением Криденс признал, что слегка изменившая форму стрижка его темных волос нравится ему больше. - Я тебе не сказала? Хочу показать тебе одно чудное кафе. Ты просто обязан перепробовать там все сладости. И, пожалуй, они варят лучший кофе на всем восточном побережье. Надеюсь, от чашки ты не откажешься?

***

Криденс рывком сел в постели. Ему снова снилось прошлое. малозначащие урывки, сотри их из памяти - и ничего не изменится. Хотя нет. Изменится. Спустив ноги с кровати, молодой человек коснулся ступнями ледяного пола. Кожу неприятно обожгло холодом. Он пребывал в этом замке в горах уже неделю, и за эту неделю не изменилось ровным счетом ничего. Мисс Голдштейн, тонкая и хрупкая, с мраморно-белой кожей, все так же приносила ему на завтрак блинчики и вафли, пытаясь раз за разом завязать разговор, а в остальном о нем будто забыли. Дом посещали неизвестные ему люди, некоторые выражали заинтересованность, едва его увидев, другие сухо кивали. Все. В остальном он был пустым местом даже для Геллерта. Правда, как отметил про себя Криденс, он в последнее время был не слишком счастлив. Нет, его так же награждали кривой полуулыбкой и ободряющими кивками, но что-то неумолимо изменилось, юноша чувствовал это. Гриндевальд был на что-то невероятно зол. Прошлепав голыми ногами в ванну, Криденс внимательно посмотрел на себя в зеркало. Там отразился все тот же молодой человек с довольно бледной кожей, черными волосами и карими глазами. Что он еще мог там увидеть? Уж точно не Рейвен. И не Нагини. Обе, и та и другая, сейчас в школе этого предателя, Дамблдора. Родного брата, который бросил его. Оставил. Предал. Знал же, знал все это время, что он жив, и что сделал? Ничего. - Тварь, - внезапно прорычал молодой человек, и что есть силы саданул кулаком в каменную стену. Руку до локтя прошибла резкая боль. Из глаз практически брызнули слезы, но Криденс сумел их подавить, до крови прокусив нижнюю губу. Нет уж. Такой радости он больше никому не доставит. Его няня сказала, что гордится, видя, каким мужчиной он стал. А из зеркала на него смотрел мальчишка. Ссутуленный, неуверенный в себе и трусливый мальчишка. Он давно сдох. Он сам убил его в ту минуту, когда узнал, что его родной брат плевать на него хотел, а та, кто стала для него светом в кромешной тьме, отвернулась, уйдя с этим предателем. Нагини можно понять. Она просто женщина и ищет защиту. Он вспомнил теплые вечера в мастерской, веселый смех, который, казалось, никогда там не замолкал, и пятерых девушек, легких, радостных, точно только открытая бутылка шампанского. Вспомнил Рейвен, когда она распускала длинные светлые волосы, отказывающуюся следовать моде Рейвен, когда она без особого стеснения гуляла с ним по закоулкам города, хотя могла найти более достойную компанию для прогулок и сердце его сжала боль. Что бы он там себе не обещал, а ей он никогда не причинит вреда. Не после всего, что она для него сделала. Однако, дороги их теперь разошлись. В отражении все так же маячил долговязый молодой человек с ссутуленными плечами, но теперь Криденс себя таковым не чувствовал. Пора было взять себя в руки и перестать реветь. Отражение гаденько поглядывало на него из зеркальных глубин, опустив голову. Отражение хотело обнять кровоточащий кулак и сжаться в углу. Тело же хотело действовать иначе. Осмотрев сбитые красные костяшки пальцев, молодой человек скривился от гнева. Отвращение было таким, что к горлу подступил комок. Размахнувшись еще раз, он всадил окровавленный кулак в центр своего отражения. Зеркало пошло трещинами, несколько осколков выпало, пара-тройка мелких стекляшек воткнулось под кожу. Зазеркальный Криденс исчез. - Я Аурелиус Дамблдор, - громко произнес он в пустоту ванной комнаты и отнял кулак, осмотрев повреждения. - И завтра я стану тем, кого вы все боитесь. Я попрошу Гриндевальда обучить меня всему. Низкие облака за окнами проглотили клятву.