Запах сигарет

Призрачная фигура, заволоченная густым туманом, неспешно становилась более четкой, отчего СССР, который в этот самый момент и приближался к зданию грядущего саммита, затушил сигарету, не заботясь ни о чем, прижигая ее об собственное запястье. По мнению большинства, курящий омега — сущий ужас во плоти, вызывающий только омерзение, с которым никакой альфа ни за что не захочет заводить семью, потому что его благоверный задымит ему всю квартиру, покуда не спалит. Союз был абсолютно холоден к таким заявлениям — какого, спрашивается, хуя, они лезут в чужие жизни? Услышавшие лаконичный ответ, обычно усмехались и желали пожить хоть немного с курящим омегой. Он обычно тогда замолкал, потому как ответить ему было нечего — с самим собой-то он прекрасно уживался. Совет, несмотря на то, что имел несколько верных друзей и товарищей, мало кому доверял хранение своей тайны. Впрочем, узнавшие и так не всегда верили. Ну как олицетворение страны под два метра, имеющий крайне грубый характер, вследствие чего вполне раздающий лечебных пиздюлей налево и направо, может быть омегой, которые в сущности нежные божьи одуванчики? СССР в рот ебал эти стереотипы. Он смог справиться с отцом, смог победить в войне, смог поднять экономику на новый уровень, неужто не совладает со своим телом? Как бы не так. Пусть свою природу приходилось сначала глушить таблетками, однако коммунист не жаловался, особенно последние несколько лет — тяготы, вызванные Второй Мировой, минувшей несколько месяцев назад, вызвали сбой в биоритмах. Из-за этого уже на протяжении почти трех лет он не испытывает эту напасть. Пойти наконец к врачу не давали навалившиеся послевоенные проблемы, а так же русское 'авось'. «Честно говоря, — подумывал Совет. — Лучше бы эта хрень никогда и не возвращалась». СССР тяжко вздохнул и стал подыматься по ступеням, что вели в здание, отданное на время саммита в распоряжение стран. В целом, это собрание не имело особого смысла — все было давно решено, Рейх побежден, Кёнингсберг рычит, бесится, но собирает манатки и становится частью союзных республик, установлена контрибуция, все контракты подписаны и заверены. Инициатором встречи стал США, который заявил, что всем странам участникам незамедлительно стоит явиться на саммит. Далее в обращении следовала огромная тонна болтовни, которую коммунист с чистой совестью пропустил. Пройдя в освещенную залу, Союз секундно огляделся и зашагал в нужном направлении. Судя по тому, что не было слышно пересудов, галдежа и прочих не несущих смысл криков, он пришел рано, даже ОЧЕНЬ рано. Отворяя дверь, СССР заметил двух конвоиров, что стояли по обеим сторонам двери, еще трое ненавязчиво грозными коршунами стояли сзади сгорбившейся фигуры, сидящей на стуле — Третий Рейх собственной сволочной персоной. Впрочем, сейчас альфа выглядел болезненно и подавленно, однако потрудился, сохраняя гордость, выпрямиться и вздернуть подбородок, искоса прожигая врага вглядом. Помимо него, в комнате никого не было, но на стуле во главе стола, на его спинке была небрежно наброшена рубашка с американским флагом, заботливо пришитым на левом нагрудном кармашке. Союз хмыкнул и занял противоположное к рубашке место — прямо напротив через прямоугольный стол. Проходит несколько минут, проведенных в тишине, прежде чем дверь распахивается, являя миру Штаты. Обогнув конвоиров, американец застывает около Совета, начиная разговор: — Когда ты успел прийти, комми*? Отчего так рано, саммит только через два с половиной часа, — США придирчиво вгляделся в фигуру в коричневом плаще, затем слегка притулился к чужому плечу, заглядывая в глаза. Для американца, в первую очередь, было важно выражение лица собеседника, однако его чрезмерную эмпатию можно было даже назвать неприличной. — Не смотрю на время, пришел и пришел, — двинув плечом, тем самым освобождаясь от контакта, проговорил Союз в своей обыденно нейтрально-враждебной манере, скрещивая руки на груди, с прищуром наблюдая за янки. — Ну раз уж ты не занят, — ничуть не обидевшись бодро начал американец, опершись рукой о край стола. — Ты мог бы приглядеть за Рейхом, — на недоверчиво-охуевший взгляд русского, выражавший только емкое «какого хуя я?», тот лишь почесал макушку и коротко рассмеялся. — Ха-ха, оказывается необходимо сменить посты, потому новые… ммм… подойдут только через десять-пятнадцать минут, а мне еще столько дел необходимо уладить! Представляешь, здесь оказывается даже ни консьержа, ни даже уборщицы нет! Вот ведь английское гостеприимство! Англия вызвался забрать жабоеда, а все дела скинул на меня, пожалей меня, СССР! — Америка плаксиво приобнял Союза, отчего сразу получил отворот поворот, потому и был награжден тычком куда-то в печень. Рефлекторно скривившись, экстраверт надулся, уперев руки в бока. Он был совершенно невыносимым омегой! Спустя пару мгновений напряженной тишины, нарушаемой только дыханием держав, Америка остыл и, почесав в затылке, сконфуженно проговорил: — Эти вояки так любят поспать! Особенно после ночного дежурства. Этих троих заберу для смены, а двоих придется оставить, но они и так стоят снаружи двери, только подай знак и все будут тут! Тут же американец кивнул троим конвоирам, мгновенно отдавшим честь и круто развернувшись на каблуках, вышли из зала. Штаты бросил короткий взгляд на Рейха, похлопал чересчур энергично Союза и легкой походкой направился к выходу. Обернувшись уже у двери, он ослепительно улыбнулся, однако получив хмурый взгляд в ответ, поспешно ретировался. Так СССР и Рейх остались в одни в зале собрания. С места, которое занимал коммунист были прекрасно видны как Рейх, так и пути его возможного побега — панорамное окно и черный ход, располагавшийся по правую руку от него. Размяв шею, Совет хрустнул пальцами и уставился на нациста, который и до этого продолжал сверлить того недружелюбным взором. Неожиданно Союз, поймав взгляд альфы, смутился, ощутив как к щекам прилила кровь. Сам подивившись собственной реакции, вдруг ощутил нарастающее возбуждение. Коммунисту становилось как-то непривычно жарко и волнительно, хотелось скинуть пальто и… Мысли, что далее полезли коммунисту в голову, тому крайне не понравились. Он, тряхнув головой, достал сигареты, дабы расслабиться, может хоть дым избавит его от наваждения соблазнительно скалящегося нациста. Выпуская клубы дыма, Союз игнорировал Рейха, который, судя по движениям его рта, явно что-то говорил ему. Но СССР было насрать. СССР было хорошо. Даже охренительно. Ощущения так и не исчезли, однако навязчивые мысли о чьих-то руках, губах и главное нижних наиболее заманчивых фаллических частях тела, текли лениво и доставляли какое-то мазохистское удовольствие. " Ну и мразь же я. Да и он мразь. Но так охуенно, все же» — растекшись по стулу, пребывал с собственных думах коммунист. — Решил меня игнорировать?! Победа не дает тебе привилегии не замечать меня, ублюдок, — донеслось до Союза откуда-то со стороны от нациста. Ах, да. Он же что-то говорил. Что-то странное почудилось в голосе Рейха Совету, что-то напряженно-сексуальное, его язык вообще такой грубоватый, а эта ошибка природы умудрялась не только шипеть своим необыкновенно восхительным хлебальником, но и делать это враждебно-возбуждающее, да настолько, что Союз почувствовал как желания, притупленные никотином, снова дали о себе знать горячей головой и телом, снова изнывающим от недотраха, хотя секса в СССР и не было. Тут же попытавшись вернуть прошлое чувство удушающей эйфории, Союз достал еще сигаретку. Дрожащими от напряжения руками закурить удалось не с первого раза. — Так меня боишься и презираешь, что руки дрожат? — язвительно проговорил Рейх, сложив руки в замок и наклонив голову с прищуренными глазами. — Заткнись, — хрипло выдавил Союз, выдыхая клубы дыма. С каждой затяжкой, которая делалась каждые секунд тридцать, ему становился все херовее и херовее. Омежья природа дала о себе знать в самый нужный момент, рядом с альфой в пустой комнате. Только эта сука не учла того, что Совет далеко не обычная омега, а Рейх-то вообще-то его ебучий враг, который не подозревает о конфузе своего бывшего товарища. Проще говоря, Рейх не имел понятия, что его ненаглядный враг сейчас подтекает снизу, как бачок у небызвестного Ярика. Коммуниста преследовало охуенное желание плюнуть на все и всласть потереться горящей задницей об сидение стула, потому как периодически ерзанья не приносили особого эффекта, только более распаляли. — Хватит дымить как паровоз. Воняешь своими помоечными сигаретами, — резко поднявшись, нацист стал подходить к Союзу, намереваясь затеять хороший конфликт, где сможет выпустить весь накопившийся пар, а так же досаду и злобу, вызванную поражением, отбором территорий, конвоем и, что удивительно, таким панибратским отношением Совета с США. Однако не дойдя нескольких шагов, нацист застыл, вдохнув неожиданный аромат сушеной ромашки. Альфа почуял запах течной омеги. Стукнув каблуками, Рейх стремительно преодолел разделяющее их расстояние, навис над растерянным врагом и вцепился одной рукой за ворот пальто, так что затрещала добротная ткань, а второй заломил руку Совка с сигаретой. Ответная реакция не заставила ждать, СССР свободной рукой вмазал фашисту по печени. Зашипев аки разгневанный котейка, Рейх отпустил русского, но только затем, чтобы навалиться и уронить его со стулом вместе на пол, заломив в этот момент руки. Сейчас Союз выглядел взбудораженным, абсолютно яростно настроенным и дико возбужденным, что не мешало Рейху впиться ему в губы. СССР плотно сомкнул челюсть и страшно выпучив глаза, заворочался, стараясь освободиться, но на удивление от обычно крепко русского уходили силы так же стремительно, как надежда не быть сейчас отраханным, более того, она стала более заманчивой. Досадно и раздраженно рыкнув, Рейх отрывается от губ, но лишь затем, чтобы перевернуть омегу на живот, поставив в коленно-локтевую. В таком положении немцу открылась замечательная картина, любимый враг раком на коленях с текущей дыркой. Предвкушающе зарычав, нацист принялся освобождать омегу от одежды, однако непокрытый все еще трепыхался, потому, стащив штаны с бельем до щиколоток и стянув тяжелый плащ и кинув в сторону, он нажал Совету на шею, вдавливая трепещущее тело в паркет. Союз, обмякнув под весом тела, практически потерял рассудок, раньше у него никогда не было таких неожиданных и ярких течек, оттого и коммунист попусту терялся в ощущениях, то контраста своей кожи с холодным покрытием, то ледяных перчаток с влажным горячим языком альфы. Рейх не скупился на метки, вылизывая тонкую кожу на шее и ключицах, а после кровожадно инстинктивно впиваясь, оставляя свое право за этим омегой. СССР извивался, хрипло и ощутимо ходила ходуном его грудь, а во время укусов коммунист задерживал дыхание, отрывисто выдыхая только тогда, когда Рейх оставляет его плоть в недолгом покое, продолжая вылизывать и выцелововать кожу партнера. Облизывая губы, что были в крови Союза, нацист неожиданно смеется, хрипло, надсадно, даже с долей наслаждения. Но это мгновенно заканчивается, стоит шевельнуться русскому, вывернув голову набок, искоса наблюдая за альфой. Тот незамедлительно накрывает губы Совета, по-животному кусая их в кровь, а после исследую жаркие глубины языком, не забывая лапать и поглаживать омегу, оставлять синяки на чувствительных местах. Союз не смог сдержаться, присовокупление боли и наслаждения, вводили коммуняку в экстаз и тот буквально был готов расплавиться под прикосновениями, несдержано выстанывая имя Рейха и срывась на совсем пошлые стоны-вскрики. — Сучка! Моя. Только моя сука! — порыкивая, перемежаясь между укусами и поцелуями зашипел Рейх, впиваясь ногтями в ягодицы врага, оставляя красные полосы. Союз уже не мог терпеть, он быстро извивался, стонал и требовал, призывно подмахивая задницей к склонившемуся немцу. Тот, хитро захихикав, резко до боли сжал руки русского и наклонился, опаляя ухо Союза горячим дыханием и зашептал: — Хочешь, чтобы я теперь тебя трахнул? Давай, ублюдок, скажи это и я порву тебя своим членом. — С…с-сука, — закатив глаза простонал, извиваясь под нацистом. — Грязная ублюдская подстилка, — резко отвесив пощечину, сильнее навалившись, ответил немец. Снова придавив русского к полу, он снял с себя галстук, завязывая им запястья омеги. Оглядев свое имущество, немец переключился на другую не менее аппетитную часть Союза — его течную задницу, что так и изнывала без проникновения. Скинув перчатки, Рейх провел по гладкой упругой коже, кое-где царапая ее отросшими ногтями. Не удержавшись, он отвесил пару звонких шлепков по обоим половинками и следы его ладоней остались на восхитительной пятой точке его омеги. Более не мешкая, слегка приспустив брюки с бельем, немец покрыл своим телом СССР, входя сразу на всю длину, благо количество смазки сделало это относительно безболезненным, но русский все же сдавленно и хрипло вскрикнул, зажимая себе рукой рот, которая из-за растрепавшегося узла на галстуке, относительно свободно выскользнула. Рейх сразу задал жесткий темп, не прекращая совершал короткие, быстрые толчки, каждый раз оказываясь внутри русского полностью. Омега испытывал несоизмеримое наслаждение, безвольно выстанывая имя альфы, прося продолжить и не останавливаться. Совершив несколько глубоких толчков, при этом наконец попадая по простате, Рейх заставляет Союза обильно кончить, застонав сквозь зажатый рот. Тут же горячие стеночки принялись сжимать член Рейха, отчего тот незамедлительно кончил следом, вытащив и забрызгав спину СССР. Оба повались на холодный паркет, но не прошло и пары минут, как нацист, подхватив русского и кинув на стол, распластал его, снова ввел багровую головку, начиная вдалбливатся на всю длину. «Долго это не могло продолжаться, наверняка скоро сменится пост и придут другие страны» — начал размышлять Рейх, развалившись после еще одного оргазма на омеге. Не колеблясь ни секунды, нацист завернул своего уже омегу в его же плащ и подхватил на руки, всучивая тому остатки найденной одежки. Сам Союз, приглушенно выдав «епт твою мать», пригрелся на груди альфы и пока не жужжал, оставаясь в послеоргазменной неге. Немец, постукивая каблуками сапог, приблизился к двери черного хода. Пару раз дернув ручку, он понял, что деревянная структура была закономерно заперта, потому, грязно выругавшись на немецком, поставил русского на ноги и стал обшаривать карманы его пальто. — Что ты творишь, бля-ааать, — сладко зевнув при окончании, прошамкал Совет, снова слегка заводясь от случайных прикосновений по обнаженной коже. На короткую реплику Рейх не отреагировал продолжая поиски. Наконец, он вытащил необходимое — охотничий нож и ключи от машины Союза. Развернувшись, немец стал колупать замок ножом, судя по лязгу металла и его шипению, когда лезвии случайно попадало по пальцам, а не по скважине. Прошло несколько минут, за которые Союз успел заскучать, а в голове начал появляться рассудок, раннее приглушенный зовом природы. Начали появляться вполне логичные и адекватные вопросы по типу: «какого хуя происходит?», «что только сейчас произошло?» и финальное «я только что был оттраханным своим ебучим врагом?». Впрочем, озвучить их коммунисту не дали — снова подхватили на руки, как принцесску, и унесли в неизвестном направлении.