Предопределённое и непостижимое

В церкви было тихо. Ровные ряды стульев пустовали, истёкшие воском свечи не горели. Лишь в пресвитерии одинокая фигура возилась с книгами у маленького стола. Фльориэль решительно направилась вперёд, к алтарю, по пути скользя любопытным взглядом по старинным витражам на высоких окнах, изображающим разные библейские сюжеты. Услышав звук шагов, гулким эхом отражающихся от стен церкви, человек поднял голову. Это была невысокая женщина с тёмными волосами и по клерикальной сорочке, Фльориэль поняла, что это священница. — Здравствуйте, я преподобная Либби, — дружелюбно улыбнулась та, — чем могу Вам помочь? — Здравствуйте, я ищу одного человека, он мог недавно переехать в ваш город, — Фльориэль решила сначала просто спросить, ведь из-за большого количества чудес у Небес могли возникнуть к ней вопросы, — он блондин, кудрявый, немного пухлый и, скорее всего, в кремовом пиджаке. Ну, вообще-то, их двое, но второй — рыжий, в чёрных очках — точно не переступил бы порог церкви. — Странно, что Вы решили обратиться именно сюда с подобным вопросом… Кем эти люди приходятся Вам? — Первый — это эм… — Фльориэль закусила губу, — мой брат. Заблудшая душа. А второй — гадкий змей-искуситель. Может, Ваши прихожане что-то говорили о них. — Всё же церковь — это не средоточие городских сплетен. За этим Вам следовало бы сходить в бар через дорогу — там обсуждаются все новости городка, — слова преподобной прозвучали немного резко, но затем она добавила уже мягче, — Могу лишь сказать, что город у нас небольшой, и если бы кто-то переехал недавно — я бы знала об этом. — Значит, они не здесь… — разочаровано пробормотала Фльориэль под нос, — спасибо, преподобная. — «Просите и воздастся вам, ищите и найдёте», — сказала та. — Очень на это надеюсь. Уж лучше бы ему найтись поскорее… — Вы, кажется, очень злитесь на своего брата. Почему? — Он сделал кое-что гнусное, — поразмыслив, ответила Фльориэль. Всё равно Ратус, наверняка, ещё торчала в том баре, а заходить внутрь этого грязного заведения не хотелось, как и сидеть в фургоне. — Это касается «змея-искусителя»? — усмехнулась преподобная. — Да, в том числе, — скривилась ангелица, — он не просто связался с этим дьявольским отродьем… Он предал семью, всех нас. И из-за него у меня теперь проблемы…на работе. Большие проблемы. — На работе? — Он работал там же, где и я. Из-за его решения пострадали все, а он просто сбежал, чтобы жить в своё удовольствие, — слово «удовольствие» она произнесла так, будто это было ругательство. — У вас, наверное, строгий босс, — неожиданно сказала священница. — Да… Да, довольно строгий. Как вы узнали? — Это видно по вашему идеальному костюму и уставшим глазам. Вам наверняка всегда не хватает времени, вы всегда недостаточно хороши. Я тоже была такой до того, как пришла к Богу. Работала в престижной фирме, взбиралась по карьерной лестнице, забывая про всё остальное. А потом моя младшая сестра, с которой я даже не общалась, попала в тюрьму. И хоть я была хорошим работником, я любила свою работу, но путь наверх мне стал закрыт — в фирме не хотели иметь сотрудника с такой семейной историей. В конце концов, меня уволили по совершенно абсурдному поводу. — Это довольно несправедливо, — Фльориэль нахмурилась, внезапно проникнувшись сочувствием к этой женщине. — Да, но я рада, что всё случилось именно так. Я простила своих коллег и начальника, простила свою сестру. Честно говоря, я даже в какой-то мере ей благодарна. — Благодарны? — удивилась ангелица. — Из-за неё ведь Ваша карьера разрушилась. — Карьера — да. Но это помогло мне взглянуть на жизнь по-другому и понять, что в ней действительно важно. — И что же важно? — Фльориэль с интересом наклонила голову. Иногда люди казались ей довольно примитивными существами, а иногда — наоборот — нелогичными, непонятными. Но она всегда смотрела сверху, не вникая особо в человеческую природу, не приближаясь настолько близко. Она даже не разговаривала с людьми никогда. До этого задания. — Любовь. К себе, к Богу, к людям, — мягко улыбнулась женщина, — это самое главное. Уж точно не работа, особенно, если она не оставляет места для всего остального. Я не знаю, что именно сделал Ваш брат, но так ли плохо — жить в своё удовольствие? Может, Вы так злитесь на него, потому что он сделал то, на что не отважились бы Вы сами? — О нет, я никогда и не помыслила бы о таком! — воскликнула ангелица, потеряв привычное самообладание. — Хорошо, — спокойно согласилась преподобная, — извините, если я влезла не в своё дело. — Думаю, мне пора, — ответила Фльориэль, пытаясь изобразить привычную деловую улыбку, но та никак не натягивалась. — Удачи Вам, дитя. Дитя… Да ей тысячи лет! Что может знать простой человек — о ней или о том, чего она на самом деле хочет и о чём думает? Фльориэль хлопнула дверью церкви сильнее, чем собиралась. Она не понимала, почему предположение преподобной так сильно её разозлило. Наверное, всему виной было постоянное присутствие демоницы рядом. Нужно было сосредоточиться на деле и довести его до конца. Делать свою работу и не думать. Не думать. *** Адам быстро крутил педали велосипеда, а Барбос бежал рядом, время от времени лая и пытаясь не всерьёз цапнуть его за лодыжку. Этот день был странным и длинным, так что голова у мальчика немного гудела от событий и их осмысливания, а желудок уже начал урчать, требуя еды. Ему очень хотелось, чтобы на ужин была курица, и он знал, что, когда придёт домой, то его действительно там будет ждать запечённая куриная грудка по фирменному рецепту мамы. Потому что так происходило всегда — стоило просто подумать об этом, захотеть. Возможно, на десерт даже будет мороженое. Шоколадное. Мысли Адама молниеносно переключились с падения самолёта и разговора в кабинете директора на мороженое. В предвкушении, он погнал велосипед ещё быстрее, не заметив, что шнурки на новых кроссовках развязались и в любой момент могли попасть в цепь, обеспечив ему, как минимум, содранные колени и ладони. Уже возле дома он понял, что что-то не так. Входная дверь оказалась почему-то распахнута настежь. Барбос зарычал и бросился в дом, не обращая внимания на оклики Адама. И почти сразу после того, как пёс попал внутрь, послышался его громкий пронзительный вой. Адам бросил велосипед в траву и побежал, угодив по пути прямо в лужу, которую не заметил, пачкая красные кроссовки брызгами воды и болота, и насквозь промочив волочившиеся по земле шнурки. Он, не разуваясь, помчался в гостиную, из которой слышался вой его собаки. Родители точно не обрадовались бы грязным следам на ковре, но Адам в тот момент совершенно об этом не думал. В гостиной мальчик застыл, как вкопанный. Барбос перестал выть и подбежал к хозяину, скуля и тыкаясь носом ему в колени, будто пытался вытолкнуть обратно в коридор. Но Адам не шелохнулся. Широко раскрыв глаза он смотрел вниз, на пол, где лежали его родители. Вокруг них растекалась тёмно-красная лужа, отчего казалось, будто они лежат посреди кровавого озера. Их лица были белыми, как рождественский снег, а глаза закрыты, словно они крепко спят. — Мам… Пап… — прошептал Адам. Конечно, они не ответили. Они были мертвы. Барбос забился в угол и скулил. С губ мальчика сорвался судорожный вздох, он на деревянных ногах сделал несколько шагов вперёд, заходя в это кровавое озеро. Его кроссовки издавали мерзкий чавкающий звук. Адам опустился рядом с телами родителей, его джинсы испачкались красным. Вначале он потормошил маму за плечо, потом отца, отказываясь осознавать, что они не очнутся. — Нет, пожалуйста… — слёзы потекли по его щекам, срываясь с дрожащих губ, — нет, так не должно быть… Я всё исправлю, я верну вас, — Адам вскочил, вытирая слёзы окровавленными ладонями и оставляя красные полосы на щеках. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, — сказала фигура в чёрном балахоне. — Я могу! Я могу что угодно! — закричал Адам в лицо Смерти. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДЕЛАТЬ ЧТО ВЗДУМАЕТСЯ, МАЛЬЧИК. ИГРАТЬ С РЕАЛЬНОСТЬЮ И СО МНОЙ. ВСЁ ИМЕЕТ СВОЮ ЦЕНУ. — Но я вернул тех, кто умер из-за конца света, почему я не могу вернуть родителей? — ВСЁ ИМЕЕТ СВОЮ ЦЕНУ, — сказал мрачный жнец и растворился в воздухе. — А ведь ты и правда можешь, Адам, — раздался знакомый вкрадчивый голос. Школьный учитель Адама вышел из темноты коридора лестницы на второй этаж, одарив зарычавшего Барбоса снисходительной улыбкой. Всё шло именно так, как он хотел. — Это Вы… — выдавил мальчик, только сейчас рассмотревший за человеческой личиной бывшего наставника его настоящее лицо, — Вы — демон. — Я удивлён, что ты не понял этого сразу. В конце концов, сколько бы маскировки не было на мне, ты должен был это почувствовать. Но ты просто не хотел. — Это Вы сделали? Вы убили маму и папу? — Адаму казалось, что всё происходящее — просто ночной кошмар. — Я сделал это ради тебя. Ради всех нас. Чтобы ты вспомнил, кто ты есть на самом деле — они ведь даже не твои настоящие родители... — Они мои настоящие родители! Я люблю их! Они… — Адам всхлипнул. — Что ж, как пожелаешь, — неожиданно легко согласился демон, — но тебе всё равно придётся постараться, если хочешь, чтобы они были живы. Пробудить свой талант по-настоящему, потому что одними мелкими фокусами тут не обойдётся. С каждой фразой он делал шаг к Адаму, который в оцепенении смотрел вниз, на своих родителей. — Ты знаешь, что делать, — улыбнулся демон, положив руку ему на плечо. *** — Отойди от него, ублюдок, — с ненавистью прошипел Кроули, едва появившись в дверном проходе, — ты не тронешь мальчишку. Азирафаэль, вошедший сразу за ним, прикрыл рот рукой. Случилось то, чего он больше всего боялся — они опоздали. — О, я не собираюсь причинять вред, — ухмыльнулся Гласеа Лаболас. — Ему. Признаюсь, не ожидал увидеть здесь тебя и твоего ангельского дружка. О вас прямо легенды ходят внизу, твоё представление было очень эффектным. — Тогда ты должен понимать, что с нами лучше не связываться, — с неприкрытой угрозой в голосе сказал Кроули. — Я вас не боюсь, — зубасто улыбнулся демон, но едва уловимая заминка перед этой фразой давала понять, что он не до конца честен, — может, один раз у вас получилось одурачить низ и верх, но больше так не повезёт. Не мешайте и, возможно, останетесь живы ещё какое-то время. — Спасибо, конечно, за совет, но катись-ка ты в Ад. — Адам, — сглотнув, мягко сказал Азирафаэль, — что бы он ни наговорил тебе — не слушай его. Не давай ему то, чего он хочет. — Я должен вернуть их, — прошептал мальчик. — Мы что-нибудь придумаем, обещаю, — попытался улыбнуться ангел, глядя в наполненные страхом и болью глаза ребёнка. — Вы не сможете ничего сделать, — ухмыльнулся демон, — только ты можешь, Адам. Просто приложи усилия. — Если ты это сделаешь, то снова попадёшь под влияние Дьявола и начнётся Армагеддон. Тогда умрут не только твои родители — погибнут все, — Азирафаэль медленно сделал шаг вперёд, — прошу, доверься нам. Адам стряхнул с плеча руку демона и отошёл от него, но приближаться к Азирафаэлю и Кроули не спешил. Он был похож на загнанного зверька, которого обступили волки. Барбос жался к его ноге и низко рычал. Все требовали от него сделать выбор, но это был слишком трудный выбор — даже для взрослого человека. Мальчик дышал часто-часто, его взгляд метался между всеми присутствующими и он, в конце концов, не выдержал давления. Сорвавшись с места, Адам пронёсся мимо Азирафаэля к двери. Пёс залаял и помчался за ним. — Что б вас всех… — выплюнул демон и дёрнулся было за мальчиком, но Азирафаэль и Кроули перегородили ему путь, став плечом к плечу у прохода. Гласеа Лаболас недобро усмехнулся, достав из кармана пальто окровавленный нож. — С вашей историей не так просто будет достать себе новое тело. Кроули показал змеиные клыки и зашипел, готовый в любой момент оттолкнуть Азирафаэля в сторону из-под удара. — Ты, кажется, забыл, что я ангел, — опасно тихо сказал Азирафаэль, — изыде, демон. Пол под ногами задрожал, а лицо Гласеа Лаболаса исказила злоба. Он закричал и буквально провалился сквозь землю. Нож звякнул, упав в центр выжженного на полу пятна. Когда они выбежали на улицу, там уже не было ни Адама, ни его собаки. Велосипеда тоже не было. — Мы облажались, — сказал Кроули. Азирафаэль молчал.