«Не дай себе умереть, не испытав этого чуда — спать с тем, кого любишь.» — Габриэль Гарсиа Маркес. Вспоминая моих грустных шлюх.
В Выручай-Комнате стоял гул веселья. Шестые и седьмые курсы Хогвартса праздновали чей-то день рождения. На празднике собрались все факультеты: Пуффендуйцы, потягивая сливочное пиво, весело болтали, Когтевранцы обсуждали, что почитать летом, ну а Гриффиндор со Слизерином соревновались, кто же выпьет больше алкоголя. Победа не досталась никому, так как Джеймс Поттер и Сириус Блэк пили наравне с Меланией Розье и Элли Мракс. — Мел, малыш, ну не дуйся, — кристально-серые, немного мутные от выпивки глаза смотрели на ведьму. Девушка сверлила Сириуса таким же пьяным взглядом. Через несколько минут парочка страстно целовалась, медленно отходя в комнату старост Слизерина. Оказавшись в хоромах, в которых жила Розье, девушка вдруг спросила: — Блэк, а я красивая? — Бродяга хищно улыбнулся. — Самая. — ответил он, притягивая Мелани за новым поцелуем. Крышу у ребят рвало конкретно, алкоголь сделал своё дело, сейчас однокурсники были расслаблены и возбуждены. Штаны Сириуса "дымились" от желания, так что медлить он не стал. Брюнет схватил черноволосую красавицу и усадил на стол, заставляя девушку обвить его ногами. Блэк целовал её все сильнее и глубже, шаря по телу Слизеринки руками, а позже покрывая влажными беглыми поцелуями. Пальцы девушки скоро расправились с кучей ненужных пуговиц на рубашке Гриффиндорца и спустились к ремню. Послышался приглушённый рык. — Какая ты заводная, Розье. — Бродяга показал свою пошлую ухмылку, за что был награждён неплохим алым засосом на шее. Ночь скрывала в себе многое. Красоту ночной природы можно было наблюдать бесконечно, она манила, хранила ве самое бесстыдное и мрачное.. Нежная майская прохлада прокралась в комнату и освежила раскаленные тела ребят, едва касаясь кожи тонкими пальцами ветров. Тишину разрывали только стоны Слизеринской старосты и глухое рычание Гриффиндорца. Они были единым целым, сплетая пальцы рук, тела, целуя друг друга до боли в легких. То, что происходило в покоях дамы так и останется для многих тайной на долгие года.***
Июнь 1977 — Мел, нам надо поговорить. — сказал Сириус через три недели после окончания Хогвартса, встретившись с девушкой в баре «Три метлы». — Да, было бы неплохо. — ответила бывшая Слизеринка, заказав себе стакан содовой с вишнёвым сиропом. Выбор Бродяги пал на медовуху. Когда заказ принесли, молодые люди продолжили разговор. — Сириус, — начала брюнетка, — ты же знаешь, что мои родители помешаны на чистоте крови? — Девушка заходила издалека. Ответом послужил короткий кивок. — В общем, мама и отец решили выдать меня замуж за Нотта. — закончила Розье. Взгляд Блэка слегка погрустнел и, осушив полностью стакан, парень выдал: — Хорошее решение, поздравляю. — Мелания не поняла энтузиазма бывшего Гриффиндорца и уже хотела сообщить ещё одну новость, но он её перебил. — Я как раз хотел сказать, что мы расстаёмся. Прости, Мелок. — поставил точку Сириус, так и не узнав самого главного. Молодой человек встал из-за столика и удалился прочь, оставив девушку один на один с раздумьями. Мелани хотелось выть, но, глубоко вдохнув, она нацепила на лицо маску безразличия и направилась домой. Сириус долго блуждал по серым улицам Лондона, весь промокший, с кучей непонятных и ненужных мыслей. Парень забрёл в какой-то маггловский бар. Взяв себе бутылку виски, он расположился у окна, в самом дальнем и одиноком углу, где никто не мог его потревожить. Он пил. Просто пил. Опустошив три бутылки с надписью «Jameson», Бродяга, на подкашивающихся ногах вышел, и завернув за угол, трансгрессировал прям к Лунатику. — Бродяга? — задал вопрос Люпин, глядя на появившуюся у него в гостиной пьяную тушу друга. — Она выходит замуж. Ненавижу! — выплюнул Блэк и, сжав кулаки, попытался подняться, что не увенчалось успехом. Проснувшись с утра, горе-алкоголика мучала жажда, головная боль и дикое похмелье. Слава Мерлину, память у него от этой попойки не отшибло. Ну почти. Бывший Гриффиндорец-ловелас спустился на кухню, откуда пахло блинчиками и ароматным кофе, пытаясь вспомнить некоторые события прошлой ночи. — Привет, Рем. — в дверном проёме показалась помятая морда Сириуса, потиравшего шею, которая жутко затекла, так как нормально уложить это пьяное в стельку животное было нереально. — Ну привет. — Оборотень укоризненно посмотрел на друга и тот понял, что вчера было что-то из ряда вон выходящее с его стороны. Блэк просто сел и приготовился слушать гневные тирады Люпина, чего пока не происходило. — Что вчера было? — Резко выдохнув, спросил черноволосый молодой человек. — Нуу.. — начал Лунатик, — не считая того, что ты трансгрессировал ко мне в состоянии алкогольного опьянения, что очень опасно, ведь ты мог сконцентрироваться не на том месте, или тебя могло расщепить, в конце концов! Кричал, что Мел выходит замуж, и ты её ненавидишь, потом рассказывал, как ты её любишь и что расстался с ней, только чтобы защитить от Пожирателей, хотя тут не совсем понял, ведь её родители чистокровные, и ей нечего бояться, ну и напоследок написал для Мелании прощальное письмо с объяснениями.. Так вот, если этого не считать, то, в принципе, ничего и не было. — ответил Ремус, глядя как его друг заливается ярко-красной краской, превращаясь в спелый томат. — Что я ей написал? — Блэк внимательно и немного мрачно взглянул на друга. Оборотень молча протянул другу письмо.«Дорогая моя Мелани! Я люблю тебя..
Мелок, если ты сейчас читаешь это письмо, значит со мной всё-таки что-то случилось. Надеюсь, я погиб как герой. Любимая моя девочка, пойми, сейчас очень тяжёлые, тёмные времена, и я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, поэтому мы расстались. Будь сейчас спокойно, я бы ни за что не позволил какому-то придурку Нотту взять тебя в жёны. Я хочу, чтобы ты была счастлива, пусть и не со мной.Навеки твой покорный пёс. Сириус Блэк».
К такому короткому, но душевному письму Бродяга приложил три колдографии: Черноволосая красавица в роскошной изумрудной мантии целует шатена в алой мантии в щёку; всё та же девушка с огромным чёрным псом у озера в тени дерева; счастливые и пьяные Мел и Сириус на той самой вечеринке. Блэк рвано вздохнул и чуть подрагивающими пальцами отдал пергамент обратно. — Ты знаешь, что делать. Люпин коротко кивнул.