Дом безмолвных

Открыть тетрадку, разгладить листы, аккуратно, нежно. Пальцы скользят по белоснежной поверхности, холодной и чистой, как те белые стены, что окружают меня. Давят, сильно, всем своим существом, рассыпая в моей душе грусть и тоску по чему-то родному, теплому. Я пробегаюсь взглядом по зеркалу напротив, ничего хорошего, лишь мое отражение, впивающееся в душу осколками стекла. Того стекла, что я разбил в комнате у брата, того стекла, что бликами солнца напоминает мне о доме. Слишком больно, в голове помехи, как мерзкое шипение старого дедушкиного телевизора во время кулинарных передач. В носу запах жареной курицы, по телу безмятежно сползает теплое одеяло, по барабанным перепонкам бьет дикий смех моего несносного братца. Все обрывается, как будто всего этого и не было. Лишь сон и ничего более. Скучный, серый, бездушный сон, который пробирается ко мне в душу и выкачивает оттуда все то, что я так умело прятал ото всех. Белые стены, огромное зеркало, все меркнет, и сознание проваливается в нефтяную тьму, обволакивающее мое тело и уже мертвую душу. Скрип кровати, тихое шипение и пару ругательных слов в сторону скосившейся тумбочки, что наконец-то помешала человеку пройти к назначенной цели. - Мэтт, просыпайся, я тебе говорю! – громко, слишком громко для такого маленького помещения. Звук отскакивает от стен, отражаясь эхом. Длинные пальцы выбираются из-под одеяла, зажимая в аккурат попавшегося под руку плюшевого белоснежного медведя. - Иди к черту, Альфред. Я спать хочу, - недовольное бурчание из-под того же одеяла, украшенного мелким цветочком, махрового и большого. Возня по-соседству, и что-то тяжелое с глухим звуком приземляется на пол рядом со старой пропитанной сказками кроватью. Шорох, звон полупустых бутылок и спокойная тишина, которую разрезает, словно ножом, вздох. - Я не могу пойти туда один, там страшно. Кухня находится в другом крыле, а я жуть как проголодался, - прозвучавшую фразу оправдывает урчание живота и недовольный всхлип. Тонкие ноги нехотя выбираются из-под одеяла, опустившись на шероховатую поверхность, вздрагивают от неприятного ощущения крошек между пальцев. Определенно нужно убраться, но зачем же? Худой паренек поднимается на ноги, подхватив излюбленного мишку, сбивчиво поправляет рваную футболку. - Горе луковое, пойдем уже. Больше и не смей просить. Воодушевленный юноша подскакивает, крепко обнимая своего тощего брата, утыкаясь носом в пропахшую теплом и ванилью макушку. Этот запах родного дома идет за ним следом, по пятам, где бы он ни находился. Удивительно, как в таком прокуренном, грязном месте существует что-то, что может так прекрасно пахнуть. Пальцами зацепив тапочки, натягивает на босые ступни и выбегает в коридор, дожидаясь проводника. Проводника в этот маленьким мир страха и ужаса, который он так усердно пытается себе навязать. Ночью пролеты между лестницами наполняются чужаками, они и пахнут иначе, чем все, что находится вокруг. Красные глаза тревожно вспыхивают между железными прутьями перил, так же тихо угасают, совершенно забывая про свою выбранную жертву, оставляя лакомый кусочек на потом. Альфред переминается с ноги на ногу, то и дело оглядываясь в темноту комнаты, ища поддержку и взаимопомощь против этих странных монстров, что уже воззрились на него своими бесстрастными глазами. Утром все это исчезнет, и теплые лучи солнца заберут с собой последние ужасы этого дома. А пока голод дает о себе знать, неприятно скручивая живот. Мэттью тихо выползает из тягучей черноты помещения, хватая за руку неспокойного брата, и ведет того по извилистым коридорам, пахнущим гнилью, отбросами и приторным запахом крови. Ночь будет определенно длинной. Утром же все возвращается на круги своя, расставляя по полочкам разбросанные за ночь вещи. Свет убирается в пыльных комнатах, хватая ладошками мусор и грязь, оставленными подростками. Ярко отсвечивают зеркала, упершиеся лицом в прикрытые темными шторами окна. Светлая голова показывается из одеяла, недовольно морщась от попавшего в глаза лучика света. Рука шарит по грязной тумбочке в поисках зрения, а именно небольших в тонкой оправе очков. Нацепив на нос округлые стеклышки, парень укладывает волосы пятерней и садится на кровать, которая отзывается на его действия, как ворчливая бабушка, неприятным скрипучим звуком. Потянувшись, разминая затекшие конечности, юноша тянется к прикрытому ноутбуку, подаренному одной из нянечек на его день рождения, открывает, щелкая кнопкой включения. Запускается программа, камера работает. - Здравствуйте, и это опять с вами я – Альфред Джонс – а это мой дневник героя, - парень дарит немного заспанную улыбку, продолжая вещать в холодный экран монитора. - Сегодня уже 514 день пребывания меня и моего брата в этом приюте, пока все идет отлично. Аме поправляется на глазах, я был на все сто уверен в том, что этот кот выживет. Я даже рад, что мне разрешили держать его, пусть и в подвале. Мэттью более менее смирился со сложившейся ситуацией, но все же продолжает упорно искать выход. Скоро поедем к родителям на кладбище, я накопил денег на большой букет лилий, которые мама так любила. Думаю, ей понравится. Соседи нас не донимают, хоть и не особо любят. Артур с Франциском если и не орут друг на друга, то завидев меня, срывают всю свою злость, - Альфред выдыхает, прикрывая глаза, проводя пальцами по линии свежих ран на руке. - Но в целом все просто прекрасно, я доволен своей жизнью. Пока я полностью не обрету свободу, с меня и этого будет вполне достаточно. Пока. С вами ваш Фред Джонс, до скорого. Конец записи.