Glass doll

      Сан видит.

***

      Было что-то такое разрушительное в потере надежды.       Определенно было что-то и в том, что почувствовал Сан, когда понял, что, может быть, просто может быть, он больше не может дышать. То, как его лёгкие работали на автопилоте, раскалываясь посередине, порождая крылья. И то, как сорняки заполняли его хрупкую душу, наполненную грязью и плевками, и то, как он давился всем этим.       Ему не нравился вкус грязи.       Цветы не были такими чертовски красивыми, как все говорили.       Потерю надежды не придумал какой-то дерьмовый поэт-нытик, она была реальной и жестокой.       Сан уже видел потерю надежды в свете холодильника в своем старом доме, в котором он жил, будучи ребёнком, и в том, как слишком тусклый бронзовый свет отражался на лице его мамы, когда она в очередной раз искала утешения в алкоголе. Он видел это в тот момент, когда его мать приняла настолько большую дозу наркотика, что её глаза заплыли; и особенно тогда, когда она осознала, насколько проебалась.       «Хуево,- подумал тогда Сан,- что любовь и правда становится более заметной только в присутствии хаоса». Хлопок последнего лопнувшего воздушного шара, который тянул его с неба на слишком твердую землю, и вслед за ним − удар. В его душе все переворачивалось, когда он осознавал, что не может не любить свою мать, − несмотря на все её проёбы, резкие слова и звон разбитого стекла бутылок, который эхом разносился по комнатам. Несмотря на всё это, он любил её. Он помнил её яркую солнечную улыбку, тёплые объятия, которые заставляли звёзды мерцать, и её нежные руки, которые, Сан мог поклясться, заполняли небо как великие созвездия, о которых говорили Сиу в своих великих историях, и согласно им, оно сочеталось со звездой Ригель в Орионе и с частью реки Эридан.       Любить кого-то так сильно, чтобы потом оставить его.       Но появился Уён, и его любить было так чертовски легко.       Сан любил сравнивать Уёна с гражданскими сумерками*.       Это было то время суток, когда солнце находилось точно на шесть градусов ниже горизонта, и тогда Сан шесть раз почувствовал, что может влюбиться в Уёна.       Шесть. Шесть. Шесть.       Гражданские сумерки были его любимой частью дня, потому что он мог наблюдать за тем, как солнце мягко поднимается в небо из сладкой ваты, пока его собственные пальцы погружаются в ватный разум Уёна.       Пальцы прекрасно слипались, глаза Уёна сверкали множеством самых ярких звезд и Венеры. Это было немного похоже на трепет, который ощущаешь, побывав на концерте любимой группы: увеличение темпа медленных поцелуев по влажной, покрасневшей груди, и замедленное наблюдение за тем, как они плавно переходят в навигационные сумерки**.       В общем, Сан был чертовски поражен.       С таким же успехом он мог именовать себя Шекспиром за то, что он воспевает каждую частичку Уёна. Было довольно трудно игнорировать астрономический уровень восхищения Сана Уёном, ведь тот был настоящим ходячим стихотворением.       Сан не мог точно сказать, в какой момент Уён стал для него шампанской сверхновой***, которая оказала слишком много давления на его пойманное в ловушку сердце, однако он действительно не возражал против внутреннего коллапса.       Он готов стать раскалённым шаром и даже разрывом во времени, если это потребуется.       Сан – спокойный, внимательный и немного странный, он часто мечтал о чём угодно, но только не о поиске точных решений, и именно Уён возвращал его на землю своей грациозной улыбкой, сдержанным смехом и вздохами, похожими на связку воздушных шаров.       Возможно, Сан перебрал с алкоголем, потому что его уже тошнило от одной мысли об очередном сравнении Уёна с концепцией пространства. Уён вообще не знал о концепции физического пространства, потому что он всё время пребывал в окружении Сана. Он часто лежал у Сана на коленях, и маленькие веснушки, которые усыпали его переносицу, выкладывали собственный звёздный путь подобно волнам, которые луна притягивала к приливу.       Возможно, Сан слишком романтизировал Уёна.       Впрочем, ему было всё равно.       - Сан?       Сан посмотрел на очень пьяного Уёна, который, к его счастью, мило хихикал.       - Мм?       - Поцелуемся?       По какой-то странной причине Уён всё ещё может заставить Сана моментально покраснеть. Сан не хочет его терять.       Об этом было слишком сложно думать, и Сан не хотел даже задумываться о том, что почувствовало бы его сердце, если бы всё это было напрасно. Он не хотел прятать воспоминания об Уёне в долгий ящик под названием «всё впустую», потому что это совсем не так. Сан не думал, что сможет справиться с тем фактом, что Уён когда-либо станет проблемой. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем, Уён никогда не доставит ему неприятностей.       Сан задумался над тем, что ход его мыслей становятся всё менее понятным — алкоголь был слишком крепким.       Его напугал резкий поцелуй в щёку, горячая грудь прижалась к его груди, и губы Уёна приблизились к его уху:       - Отвлёкся?       Сан почувствовал, как у него перехватило дыхание.       - Теперь да.       Губы Уёна, мягкие и сладкие, встретили губы Сана, но второй уже знал, что это не продлится долго. Они с Уёном всегда начинали нежно и осторожно; Сан почувствовал, что его тело отрывается от земли. Его притяжению был брошен вызов, и, возможно, это было лекарством от всех его проблем. Сан обожал целоваться и заниматься любовью с Уёном, и это никогда его не ранило. С Уёном никогда не было больно.       Сан представил себя краснеющим школьником, когда заметил колено Уёна, виднеющееся в прорези его ужасно тесных рваных джинсов. Он почувствовал то же самое, когда рука Уёна скользнула по молнии его джинсов. Сан знал, что вокруг них были люди, которые просто пытались выпить и мирно повеселиться, однако, Сан также понадеялся на то, что Хонджун не возражал против того, что ему и его парню нравится нарушать правила. А Уён любил разрушать Сана как перед богом, так и перед всеми остальными.       Сан что-то промычал Уёну в рот и после поцеловал его глубже; его уши горели красным.       - Такой милый, мой Сан.       Господи…       Уён был грёбаным олицетворением греха — с его непослушными серебристыми волосами, гламурной улыбкой и идиотскими, просто идиотскими нарядами. Он всегда выряжался, куда бы они ни собирались, даже если им надо было прийти на единственную лекцию, он всё равно находил повод одеться абсолютно возмутительно. Сан часто замечал, как люди смотрят на Уёна, одетого в джинсы со слишком большим количеством застежек-молний, и на украшения, разбросанные по его груди и рубашке. Иногда Сану приходилось вытирать слюни с собственного рта.       Придурок Уён.       - Не говори так — на нас люди смотрят.       Изо рта Уёна вырвался смешок, и он только крепче обнял Сана и сделал что-то совершенно великолепное с его языком, что заставило его бедра и разум заикнуться.       - Уединитесь где-нибудь в другом месте.       Хонджун просунул руку между их телами.       - У Сана из-за тебя сердечный приступ начался.       Сан почувствовал, что краснеет, и в панике закрыл уши руками. Уён только посмеялся и притянул Сана к себе на колени, позволяя Хонджуну сесть рядом. Хонджун вздохнул и сел на дерьмовый диван, попутно расплескав напиток себе на джинсы, но он даже не заметил, как капли попали ему на бедро.       - Мы знакомы?       - Не будь таким, Джун, я ведь не умер, - ответил Сан, отмахиваясь от Хонджуна.       - Ну, с тех пор, как ты поступил в университет, мы впервые видимся за четыре месяца.       Откинувшись на диван и вытянув руки вдоль спинки, Уён вмешался в разговор:       - Прошло всего два месяца. Не драматизируй.       Сан снова посмотрел на Уёна, который выглядел просто великолепно, растянувшись так на диване, и вдруг почувствовал, как его сердце немного защемило.       Черт, Уён действительно может вызвать у него сердечный приступ.       Хонджун сел и возразил, подняв брови:       - А по-моему, прошла целая вечность!, - его напиток уже был в воздухе, дико выплескиваясь и поражая ни в чем не повинных людей на пути.       - Я скучал по тебе!       Сан закатил глаза:       - Сейчас лето. Я весь твой, Джуни.       Хонджун, казалось, был удовлетворен этим ответом, и немного нерешительно откинулся назад на спинку дивана.       - Ты ведь всё такой-же позитивно позитивный пози-Сан, как раньше?       Его мизинец был протянут навстречу мизинцу Сана, и его кольца и браслеты шумно звенели.       Хонджун пиздецки нажрался.       Они соединили мизинцы, и Уён фыркнул, увидев этот глупый детский жест.       Сан знал Хонджуна дольше, чем Уёна, и Хонджун знал о нем абсолютно все. Вплоть до его матери, вплоть до его чувств, и вплоть до того, что он обычно заказывал в Макдональдсе. Хонджун был громким, похожим на комету, и иногда он жил в своей собственной Солнечной системе. Но его система вращалась вокруг его друзей и любви к другим людям. Хонджун отдавал всего себя тем, кого любил, и любил он их каждой частичкой своего тела. Сан ревновал его, но также восхищался тем, каким бесстрашным был его хён Хонджун.       Он тоже хотел стать таким когда-нибудь.       Бесстрашным.       _________________       * Гражданские сумерки − это промежуток времени, за которое солнце прячется за горизонт до угла 6 - 8° над ним.       ** Навигационные сумерки — период времени после заката и перед восходом Солнца, в течение которого Солнце находится на высоте от -6° до -12° над уровнем горизонта.       *** Шампанская сверхновая — бокал шампанского с кокаином на оправе.