Glass doll

      Сан не видит радугу.

***

      Сан обожал быть оттраханным Уёном.       Ладно, наверное, это прозвучало слишком прямо, но он не врал, когда говорил, что обожает это.       Пальцы Уёна, его член и стоны – удары его бёдер, грязные словечки, которые он шептал Сану на ухо, превращая того в разбитое, плачущее нечто.       Да, Сан просто чертовски обожал это.       И он рассказал об этом Уёну, пока тот втрахивал его в кровать.       - Чёрт... Уён.       Вход Сана сжался вокруг члена Уёна, когда тот вошёл особенно резко, сильнее впечатывая тело Сана в матрас, из-за чего его голова ударилась о спинку кровати.       Уён наклонился для небрежного поцелуя, который состоял преимущественно из столкновения языков и зубов, но он сделал это так правильно, что Сану осталось только беспомощно заскулить ему в рот. Уён отстранился, чтобы полюбоваться влажным телом Сана и его покрасневшим членом, истекающим смазкой прямо ему на живот.       - Здесь гораздо лучше, чем на твоей кровати в общежитии, - простонал Уён.       Быть оттраханным Уёном – волшебный опыт для Сана, для него это было просто невероятно.       Подумайте о лучшем оргазме в вашей жизни, потом умножьте его на силу тысячи Уёнов, твердящих вам до мурашек «ты так чертовски горяч», «ты так хорош для меня» и «я мог бы позволить тебе кончить, если хорошенько попросишь». Он бы шептал вам всё это на ухо, пока вы рыдаете в мягкую подушку, которую он предусмотрительно под вас подложил.       Тело Сана извилось, когда Уён с дьявольской улыбкой резко вошёл в него под новым углом, из-за чего бёдра Сана подбросило вверх. Уён сложил пальцы в подобие кольца и обернул их вокруг головки члена Сана, отдаляя его оргазм.       Каждый расчётливый толчок бёдер проталкивал член Сана через кольцо пальцев Уёна, и Сан почувствовал, что может кончить в любой момент – Уён только сильнее надавил на головку.       - Блять, ты можешь просто перестать так делать? Я пытаюсь кончить.       Уён резко сжал сосок Сана, и тот почувствовал, как одинокая слеза скатилась по его лицу и начала свой путь к раскрасневшейся шее, но Уён успел поймать её кончиком пальца и провел уже влажным пальцем по другому соску. И да, ладно, это было чертовски горячо.       - Я знаю, что ты пытаешься кончить, детка, но я этого не хочу. Я ведь не разрешал тебе, не так ли?       Последний слог не был отделён точкой, но конец ему положил тёплый кулак Уёна, сжимающий головку члена Сана, который молил об освобождении.       - Н-нет, ты не разрешал.       Уён быстро отстранился и вышел из Сана, выводя его из состояния блаженства (и истерики). Сан заскулил от чувства потери, но был быстро вознаграждён сильными руками своего парня, которые развернули его лицом к стене. Он почувствовал, как Уён подвинулся к краю кровати, свесив ноги. Уён притянул Сана к себе на колени, насаживая его на свой толстый член.       Уён проталкивал внутрь Сана свой член, пока тому пришлось смотреть в другую сторону. Он чувствовал сильные бедра Уёна под своими, и его горячий рот и мягкие губы на своей шее. Большие, волшебные руки Уёна обхватили тонкую талию Сана и удерживали его, пока он медленно входил в него.       - Как тебе?       - Завались, ты итак знаешь, что мне нравится, - выдохнул Сан, наслаждаясь новым толчком. В таком положении он чувствовал каждый дюйм члена своего парня, а ещё он чувствовал, как язык Уёна грешно прошёлся по его спине, задевая каждый позвонок. Всё было так горячо, мокро и грязно. Именно так, как им обоим нравилось.       - Правда? А мне не кажется, что тебе нравится.       - Почему?       - Я тебя не слышу.       Сан расценил эту фразу как насмешку и своеобразный вызов. Сан был достаточно громким, но Уёну больше нравилось, когда тот начинал кричать.       А, и плакать тоже.       - Уён, прекрати, ты итак знаешь, что я достаточно громкий.       - А мне так не кажется, друг.       Сан рассмеялся.       - Т-ты… Ты можешь не называть меня другом, пока находишься во мне по самые яйца?       - Да, сэр, - игриво поддразнил Уён, заводя руки Сана ему за спину, заставляя его наклониться немного вперёд. Крепко схватив его запястья, Уён начал вбиваться в него ещё быстрее.       Сану было немного трудно принимать в себя член Уёна, но, если честно, ему нравилась эта боль. Уён всегда сначала подготавливал Сана, но тот был очень нетерпелив и отбрасывал его руки. Сан любил, когда его растягивали, но, вместе с тем, ему хотелось чувствовать немного боли.       - Да-да-да, Уён, мне так хорошо, - задыхаясь и запрокидывая голову назад, пробормотал Сан. В такой позе он чувствовал успокаивающее присутствие Уёна за своей спиной, и его толстый член, который заполнял его именно так, как он любил. Именно так, как он умолял его об этом.       Уён скрестил запястья Сана и использовал другую руку, чтобы крепко сжать его плечо.       - Ты сейчас такой красивый, Сани. Мне так хорошо с тобой.       Сан застонал от похвалы и уронил голову вперёд, его волосы взлетели и прилипли к вспотевшему лбу. Ему очень хотелось повернуть голову и посмотреть на лицо Уёна, потому что он знал, что оно было очень горячим. Как и всегда.       У Уёна всегда было сосредоточенное выражение лица, когда они с Саном дурачились, но, когда он заставлял Сана кончать, на его лице всегда была тень улыбки.       В зависимости от обстановки, Уён любил заставлять Сана кончать три или четыре раза, и каждый раз обязательно сопровождался всхлипываниями Сана. В такие моменты на лице Уёна появлялась лукавая усмешка.       Очевидно, что Уён это обожал.       В первый раз, когда они потрахались, им было так же жарко, и, как вспоминает Сан, они были такими же отчаянными.       Отчаянными, грязными, задыхающимися, напряжёнными и переполненными страстью.       С каждым разом становилось всё лучше, и Сану казалось, что с каждым оргазмом его тело становилось всё более напряжённым, страстным и натянутым, как струна на скрипке. Уён был смычком, который играл первую резонирующую ноту.       Он не знал, как, но с каждым разом он чувствовал, что не может выдержать ещё больше удовольствия, чем то блаженство, которое он испытывал в данный момент. Уён всегда заставлял его чувствовать себя особенно хорошо.       Удовольствие нарастало, сокровище было уже в пределах его досягаемости, и Сан чувствовал себя ещё более сумасшедшим от похоти.       Уён был настолько хорош.       Бедра Уёна безжалостно двигались, задевая простату Сана с каждым толчком, заставляя его рот широко раскрыться, а стоны усилиться.       - Вот так, именно это я и хотел услышать.       Сан издал тихий крик, и его голова опустилась ещё ниже, когда он подался задницей назад в ритме с толчками Уёна. Хлюпающие звуки и их с Уёном стоны заполнили комнату.       - Уён, я очень-очень-очень-очень-очень близко.       - Не кончай пока.       - Я не могу, - простонал Сан.       Рука Уёна соскользнула с плеча Сана и потянулась, чтобы найти его соски – бинго.       - Нет-нет-нет, Уён!       Уён резко ущипнул его сосок, но затем успокаивающе провёл по нему большим пальцем, слегка задевая нервные окончания. У Сана закружилась голова, его мысли беспомощно перепутались, — он чувствовал, будто плывёт, и ему было так хорошо. Его стоны слились в один сплошной беспорядок вместе с неразборчивыми словами.       У Уёна хватило наглости рассмеяться, когда изо рта Сана полилась музыка, состоящая из стонов и всхлипываний, и он отпустил его запястья, прижав его спину к своей груди. Теперь они были прижаты друг к другу, и Сан спиной чувствовал, как быстро бьётся сердце его парня. Уён опустился к рукам Сана и просунул свои пальцы между его липкими ладонями. Он подтянул их сплетённые руки к груди Сана, чтобы разделить сладостное мгновение между ними.       - Тихо, детка, всё хорошо.       Сан откинул голову на плечо своего парня и позволил солнцу своего оргазма достичь вершины. Гражданские сумерки сгустились в его животе, и Уён прошептал ему на ухо:       - Ты можешь кончить.       Шесть. Шесть. Шесть. Шесть. Шесть градусов.       Сан кончил, икая и задыхаясь, и сладкие сумерки окрасили кулаки и длинные пальцы Уёна.       Уён кончил сразу же после него, как будто он ждал того, чтобы Сан кончил, сидя на его члене, и Уён притянул Сана крепче в свои объятия, вбиваясь в него сзади, растягивая собственный оргазм.       - Чёрт, ты такой горячий, - выдохнул Уён в тишину.       Оба всё ещё сидели, затаив дыхание и не удосужившись пошевелиться.       Затем Уён поднял свою руку, покрытую спермой, и поднёс пальцы к губам Сана, который с жадностью их принял.       Гражданские сумерки погрузились в морские сумерки*, а затем очень мягко влились в астрономические**.       Сан почувствовал себя цельным.       Пытаясь отдышаться, Уён и Сан упали на кровать. Простыни были прохладными от вентилятора, работающего в самом быстром режиме, и они успокаивали покрасневшее тело Сана.       Уён спокойно заговорил:       - Как я уже сказал, в этот раз было гораздо лучше, чем на кровати в общежитии. Я могу поклясться, что моё бедро до сих пор болит после того, как мы в последний раз там трахались.       - Господи, - простонал Сан, - этого больше не повторится. Плюс, это было ужасно, потому что Минки мог зайти в любую секунду. Я не хочу травмировать его… снова.       Уён издал свой фирменный писклявый смешок и провел рукой по влажным волосам.       - Вот это рожа у него была, когда он увидел тебя лицом вниз, задницей вверх.       - Мы можем не обсуждать травму моего соседа, которую он получил, когда увидел, как мой парень буквально поедает мою задницу?       - Ладно, понял. В следующий раз поговорим о том, как ты почти кончил от моего языка внут…       - Уён.       - Так ты не хочешь об этом вспоминать?       - Хочу, но не вслух.       - В смысле?, - Уён замолчал и повернулся к Сану, приподняв локоть, чтобы уместить на нём своё лицо (на котором была очень хитрая ухмылка).       - В том смысле, что это очень смущает.       - Тот факт, что я поедал твою задницу?        Внезапно зазвонил мобильный телефон Сана, и это буквально спасло его, но звук был приглушён огромной кучей одеял и подушек на кровати Уёна. Слава богу, ведь Сану совсем не хотелось доставлять Уёну удовольствие этим разговором.       - Помоги мне найти телефон в этой куче.       - Куче?, - переспросил Уён, сразу позабыв разговор о заднице Сана, - ты имел ввиду мой замок? Мою гордость и радость? Эта кровать – грёбаное облако.       Сан обернулся и посмотрел на Уёна, который лежал на кровати, по модельному закинув руку за голову. Сан почувствовал, как у него ёкнуло сердце, и брызги раскрашенной каннской лилии лепестками упали ему на шею.       Сан перевернул несколько подушек, когда его телефон зазвонил снова. Уён со вздохом поднялся и начал отбрасывать толстые одеяла в сторону − и вот он, телефон. Сан поблагодарил Уёна, чмокнув его в щёку − Уён сердито оттолкнул его, и на щеках его вспыхнул румянец, когда он отвернулся.       Сан посмотрел на определитель номера − Сонхва.       - Алло?       Сан посмотрел на Уёна, который теперь был одет в удобные штаны и толстовку. Он натянул капюшон и повернулся на бок, наблюдая за Саном сквозь ресницы.       Сан судорожно сглотнул.       - Что делаешь?, - спросил Сонхва на другом конце провода, тяжело дыша.       - А ты чего так тяжело дышишь? Ты там трахаешься чтоли с кем...       - Чего!?, - спросил Сонхва повысившимся голосом, - господи, нет. Я бегаю. Я за зож.       Сан прислушался и действительно услышал шлепанье ног Сонхва по тротуару и звуки уток, крякающих на заднем плане.       - Аа, ну ладно.       - В любом случае, что делаешь?       - Да ничего, я сейчас у Уёна.       - Вы реально постоянно вместе − он был с тобой даже тогда, когда ты был в отъезде, потому что вы учитесь в одном чёртовом колледже. Мы без тебя страдали и…       - Сонхва.       - А, да, я хотел спросить, сможешь ли ты прийти к Хонджуну на вечеринку?       - Думаю, что нет.       - Печально.       - Не расстраивайся, мистер я-такой-здоровый-и-живу-примерной-жизнью.       - В любом случае, будем только мы и друзья Джуна из колледжа, которых ты ещё не встречал. Они реально хорошие, так что ничего такого не должно случиться.       По правде говоря, это звучало не так уж плохо, и Сан знал, что Уён собирается пойти, потому что... ну, он всегда ходил на вечеринки. Это была традиция их группы, они всегда напивались, слишком много смеялись и проводили удивительные ночи. Сан любил наблюдать издалека и подшучивать над ними. Они впитывали свою молодость и выжимали из неё всё, что могли, прежде чем реальность их ошарашит. Не говоря уже о том, что они не знали, каково это − всем им было тяжело расти и учиться в средней школе.       Но, достигнув фактического возраста взрослости, суровые переживания навалились на них, как слишком тяжёлые камни, и это, по меньшей мере, немного их напугало.       Гравитация была реальной, и она не позволяла никому просто плыть. Особенно тем, кто вырос с недостатками. У жизни был забавный способ содержать очень бедных и очень богатых. Жизнь не была трудной для всех, и это была концепция, которую Сану было трудно понять. Хотя, конечно, у каждого есть свои проблемы, и он не мог понять, как люди живут нормальной жизнью.       Для некоторых людей последовательность и нормальность − это всё, что они когда-либо знали. Блаженство невежества было спорным, потому что кто такой Сан, чтобы стыдиться такой великой жизни? Они не могли повлиять на то, что бог решил в отношении них.       Но Сан работал над этим. Он работал над тем, чтобы разорвать этот глупый цикл, из которого, по словам его семьи и общества, ему не вырваться; Сан очень много работал над тем, чтобы не закончить, как его мама. Это была единственная мотивация, в которой он нуждался.       Гравитация, может, и не позволяла ему парить, но она не могла помешать ему вырастить крылья.       Когда-нибудь он совершит своё первый полёт, его крылья раскроются, и он воспарит.       Он бы поднимался всё выше и выше, пока не решил, что хочет коснуться земли. Он не собирался позволять гравитации принимать это решение за него, он собирался приземлиться в совершенной форме, и его голос, заключенный ранее в клетку, был бы свободен.       - Может быть.       - Может быть?       Уён удивлённо посмотрел на Сана, приподняв бровь, на что тот только пожал плечами.       Он опустился на место рядом с Уёном, который всё ещё не сводил с него пристального взгляда. Сан хотел бы, чтобы это не заставляло его так нервничать. Он мог продолжать надеяться.       - Не знаю, я подумаю.       - Ну, я не собираюсь тебя заставлять. Но там будут мармеладки. Куча мармеладок.       - Ты говорил то же самое в прошлый раз, и тогда все мармеладки чудесным образом оказались у тебя в стакане «для вкуса».       - Но, - вмешался Сонхва, замедляя бег и восстанавливая дыхание, - в этот раз я оставлю тебе немного.       - Тогда ладно.       - Именно. Вот видишь, я забочусь о тебе, Сани.       - Ага.       - Передай Уёну от меня привет, - Сонхва слегка запыхался, останавливаясь, - и попроси его купить побольше алкоголя.       - Понял тебя, - ответил ему Уён, сидя позади Сана и услышав Сонхва по телефону.       Сан почти почувствовал, как Сонхва улыбается на другом конце провода − Сан мог поспорить, что его улыбка заставила солнце смутиться. Утки точно захотели бы погреться в этом свете.       - Ладно, тогда пока. Мне пора. Сан, подумай об этом. Подумай обо всех мармеладках, которые ты сможешь подержать в своих руках и рту. Не только член Уёна, но и мармеладки.       - Спасибо, я подумаю над этим.       Звонок завершился щелчком, и Сан бросил телефон обратно в кучу одеял (извините, в замок) на полу, надеясь, что на этот раз потеряет его навсегда.       Сан научился получать удовольствие от вечеринок, от развития собственной личности и прочего, но всё равно не мог избавиться от неприятного чувства. Как-то вечером Уён объяснил ему, что, возможно, проблема заключается в том, что Сана окружают все те вещи, с которыми у его матери проблемы, и что, возможно, он чувствует себя виноватым за то, что наслаждается чем-то, что делает его жизнь такой хуёвой.       Сан считал, что Уён ошибается, однако, чем чаще он об этом думал, тем больший смысл это начало обретать.       Сан не относился к выпивке плохо, потому что он знал, как пить в меру. Он знал, как не полюбить чувство опьянения, потому что установил для себя определённые пределы и границы. Он также не возражал смотреть на то, как его друзья напиваются, потому что у них не было зависимости. Они просто были молоды.       Сан подумал, что Уён, возможно, прав насчёт того, что постоянные напоминания о маме не очень-то помогают. Но каждому своё.       Он не разговаривал с мамой с тех пор, как уехал в УФ, и его всё устраивало. Она звонила тысячи раз, и в начале Сан отвечал. Разговоры были недолгими. Каждый ответ был встречен невнятными словами матери или её тирадами, которые она, глубоко заблуждаясь, выкрикивала в динамик. Это было так умственно изнурительно, поэтому Сан знал, что поступил правильно, отрешившись от неё.       Когда она писала милые сообщения, он не мог не плакать и не отвечать ей добрыми словами. Он слишком сильно любил её, чтобы полностью убрать её из своей жизни, ведь эти сладкие сообщения были частью её старого «я», и её старая карусельная музыка играла в его серебристых воспоминаниях. Её жестокие телефонные звонки и угрозы самоубийства были соляными кубиками, которые были замаскированы под сладкий, очень сладкий сахар.       Он не мог не надеяться на её золотую карусель, которая была залита сахарином и прозрачными звонами карильона***.       Он очень устал от того, что его мать поглощает его мысли, он устал от глупых проблем с мамой. Он знал, что должен взять всё в свои руки. Как можно скорее.       - Ты задумался, - подметил Уён.       - Знаю, странно, да?       - Ага.       Сан закрыл глаза в уютной тишине, позволяя спокойствию дома Уёна омывать его. Это было так успокаивающе.       - О чём думаешь?       - О тебе.       - Ага, ведь именно я так часто заставляю тебя грустно пялиться в пустоту.       - Твоя красота вводит меня в депрессию.       Щеки Уёна покраснели, что всегда заставляло Сана чувствовать себя немного увереннее, потому что он мог заставить того самого Уёна покраснеть от удивления. Уён был не из тех, кто позволяет эмоциям проявляться снаружи. Обычно он просто ловил эмоции, как будто срывал с неба танцующий лепесток, и проглатывал их целиком. Уёну нравилось, когда они пускали корни, вырастали и расцветали у него прямо в горле, нравилось, когда цветок разливался из его слов в саду, полном благодати.       Там раскаетесь вы, вспомнив обо мне. Мы зовём её травою благодатной. О, при вас должно быть сожаленье и раскаяние в нашем разлученье. Там маргаритки, я дала бы вам фиалки, но они намокли, когда я моему отцу их относила. Они мне, увядая, говорили, что он любезно смертью принят был.****       Уён и Сан встретились глазами, и Сан почувствовал, что он действительно разглядывает Уёна. В глазах Уёна не было ничего, кроме искренности и чего-то ещё, чего он пока не мог понять; чего-то, чего он никогда не испытывал за свои 19 лет жизни.       - О чём ты на самом деле думаешь?       - Сейчас я думаю о тебе. Я серьёзно.       - А раньше о чём думал?       - О маме.       Внезапно Уён сбросил капюшон и перегнулся через край кровати, чтобы поднять с пола ещё одну толстовку. Он не проронил ни слова, натягивая толстовку на Сана, пока тот надевал штаны. Когда они снова уселись, Уён осторожно откинул прядь волос с лица Сана.       - Хочешь об этом поговорить?       - Наверное, но не сейчас.       Сан всегда был честен с Уёном, он рассказывал ему обо всём, когда был готов.       - Я могу пропустить вечеринку, и мы просто останемся здесь.       - Нет, я не против, если ты пойдёшь. Может быть, я пойду с тобой.       - Серьёзно?       - Да, было бы неплохо отвлечься. Плюс, я скучаю по ним. Хонджун собирается надрать мне задницу за то, что я не провёл с ним и Ёсаном столько времени, сколько должен был на этой неделе.       - Не переживай, они могут забрать тебя на всё лето. Ты заслуживаешь отдохнуть со своими лучшими друзьями, тебе это действительно нужно.       - Хорошо.       - Хорошо.       Хорошо.       Настолько хорошо, насколько Сан мог себя чувствовать в данный момент.       Хорошо.       ____________       * Морские сумерки − часть периода вечерних и утренних сумерек, когда Солнце погружено не более чем на 12 градусов под горизонтом.       ** Астрономические сумерки − период времени, когда центр Солнца находится на 12-18 градусов ниже горизонта.       *** Карильон — механический музыкальный инструмент, посредством часового механизма заставляющий ряд колоколов исполнять какую-либо мелодию.       **** Отрывок из трагедии Уильяма Шекспира "Гамлет" в переводе Тамары Евлаш.