Серый Волк и Красная Шапочка

      Как ни крути, а общение с Ритой явно положительно влияет на мое душевное спокойствие. Ведь за все это время ни разу о Нике не вспомнил, словно и нет ее. Словно все проблемы вмиг отступили, разбившись о теплый смех моего воробушка. Хоть плюй на все, хватай ее в охапку и не отпускай.       Губы помимо воли вновь расползлись в улыбке.       Заманчиво, что ни говори, заманчиво. Но… нельзя. Тем более, она и сама этого не хочет. Но… вдруг?       Почему-то в этот момент даже задумываться не хотелось насколько «нельзя» и «вдруг» несовместимы между собой.       Сбежав по ступенькам вниз, толкнул дверь и резко вдохнул в себя свежий сентябрьский воздух. Пьянящий, еще наполненный теплотой недавно ушедшего лета и уже приобретший легкие нотки первого увядания. Скоро зазолотит. Люблю эту пору, когда изнывающая жара уже ушла, уступив место комфортной прохладе, а дожди еще не затянули свои заунывные песнопения.       Вскинув голову вверх, залюбовался удивительно голубым небом. Чистая, сочная, ясная лазурь и ни единого облачка. Эх, прогуляться бы… Но нет, дома ждет мама. Она хоть и не говорит, но я же вижу, насколько ей тяжело одной справляться с подчас элементарными вещами. Инсульт, будь он неладен…       Надо бы позвонить, узнать, не нужно ли чего в магазине.       Сунув руку в карман, вытащил смартфон и уставился на сияющий глянцевой чернотой дисплей.       Черт… Черт…       Нервно крутанув телефон в пальцах пару раз, поскорее затолкал его обратно. Не хочу сейчас даже мельком видеть Никины сообщения. А маме… куплю на свой вкус. Если будет чего-то не хватать, схожу еще раз, благо супермаркет практически за углом.       Подойдя к машине, сбросил на заднее сидение пачку тетрадей и пиджак. И, захлопнув дверь, прислонился спиной к теплому, нагретому солнцем, боку авто.       Мда… денек выдался насыщенным. Хотя, о чем это я? День еще только в самом разгаре, но искренне надеюсь, что больше сюрпризов я не получу. И очень надеюсь, что те «сюрпризы», с которыми я сегодня разобрался, больше моего воробушка не потревожат.       Словно отражая мои мысли, парадные двери университета распахнулись, выпуская из своего нутра субтильную фигурку взъерошенного парня. Мамаев… Значит, не пошел на пару.       Застыв на несколько секунд на крыльце, Артем резким движением вскинул воротник джинсовки, делая его стойкой и, видимо, подчеркивая этим, какой он крутой и стильный. Быстро крутанул головой по сторонам и тут же напоролся на мой взгляд. Сузил глаза. Ощерился.       Что, неужели пойдет отношения выяснять?       Мальчик, а есть ли у тебя мозги?       Медленно скрестив руки на груди, молча наблюдал к какому решению придет Мамаев. Желваки так и ходили на его лице, подчеркивая, как же сильно его бесит мое недавнее вмешательство.       Ничего-ничего, скалься. Это единственное, что тебе останется, потому что, если я еще раз увижу, что ты тянешь свои поганые руки к Рите… Ладони против воли сжались в кулаки.       Кажется, почувствовал.       Опустив взгляд, Артем шустро сбежал по ступенькам вниз с крыльца и, от души пнув примостившуюся у бордюра кучку сора, тщательно собранного дворником с площади перед институтом, скрылся за углом дома.       Ну и славненько. Значит, поджидать Риту он точно не будет.       Не будет, Волк! Слышишь?       Нахмурившись, отлипнул от борта машины и, прыгнув в салон, завел движок. Слушая, как мерно урчит мотор, прикрыл на мгновение глаза, откинувшись на подголовник.       Это словно наваждение какое-то.       Я, что, всерьез собирался караулить своего воробушка?       Кажется, да…       Так, Волчара, ты с ума-то не сходи. Жила же она как-то все это время без твоей опеки. Справлялась.       Интересно, а как жила?       Так, все! Все! В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! Точнее, домой, к матери, не забывай, что у тебя на попечении еще одно лицо есть. Помнишь? Точно? Вот и не забывай. Заехав по пути в магазин, накупил всевозможной снеди. Злые, бесчеловечные слова Ники, словно стоп-кран сорвали. А вдруг и мама так же думает? Вдруг, считает, что больная, она стала обузой для выросшего сына? Лежит себе одна в квартире и думает…       Ни в коем случае! Допустить такое я просто не могу!       Помнится, раньше мы очень любили с ней настольные игры. Садились вместе, раскладывали игровое поле и до позднего вечера, смеясь и подшучивая друг над другом, двигали свои фишки к финишной прямой. Надо будет у нее спросить, куда она их убрала. Думаю, ей будет приятно вспомнить, как тогда было весело и пополнить багаж новыми воспоминаниями.       Точно! Вот и занятие на вечер нашлось. Все-таки второй день ездить на машине ей, наверное, будет тяжеловато. Не скажет, конечно. Будет радоваться, но организм-то сбоит.       Улыбнувшись, подхватил объемные пакеты и двинулся к дому.       — Мама, я дома!       Скинув ботинки, пристроил пакеты у стены и прислушался. Тишина. Может, спит?       — Мам?       Приоткрыл дверь в комнату и обмер. Сердце словно льдом обложило.       Кровать сбита, одеяло валяется на полу, дверцы платяного шкафа распахнуты, выставляя на всеобщее обозрение идеальный порядок сложенных в стопки полотенец и постельного белья.       Твою мать! Да что здесь произошло-то?       Закрутившись вокруг себя, попытался собрать мысли в кучу. Мысли собирались туго. Метнулся на кухню, в ванную, в свою комнату. Нигде никого нет. Немного попустило. Больше всего на свете боялся обнаружить в квартире холодное тело. Но, раз ее дома нет, могла она куда-то уйти?       И оставить после себя такой беспорядок? Да и не ходит она сама из дома. Страшно… Так, наверное, надо звонить куда-то? В полицию? И что я скажу? Здравствуйте, у меня из квартиры потерялась мама?       В лучшем случае скажут ждать три дня, в худшем просто поржут.       Скрипнув зубами, еще раз крутанулся на месте, оглядывая беспорядок и ероша волосы. Ну, куда? Куда она могла деться?       Неожиданно прозвучавший звонок в дверь прервал судорожные метания.       Ну вот, она просто к соседке вышла, а я тут уже нафантазировал и напридумывал невесть чего.       — Мамуль, ну ты меня и напугала. Пришел, а тебя… — распахнув дверь, осекся на полуслове. За дверью оказалась смутно знакомая пожилая женщина в слегка линялом цветастом халате. Нервно заламывая руки, она не сводила с меня пристального взгляда.       — Здравствуйте.       Сердце сбойнуло. Господи, только бы все было хорошо…       — Сереженька, а ты меня, наверное, и не помнишь? — женщина робко переминалась с ноги на ногу, — Соседка я ваша, Марья…       — Захаровна! Точно! Тетя Маш, простите, не признал сразу, — искренне повинился я и легко пожал сморщенные руки, одарив теплой улыбкой.       Ну, конечно же, тетя Маша. Тихая, спокойная, добрая и очень уютная. Вот только совершенно одинокая. Своей семьи создать как-то не получилось, и она стала настоящей палочкой выручалочкой для всего нашего подъезда, заменив многим детишкам бабушку. Совершенно безотказная, на нее безбоязненно оставляли детей, если мамочек внезапно вызывали на работу, надо было сбегать в аптеку или магазин. Вот и со мной она так же сидела несколько раз, когда у родителей случались форс-мажоры.       — Ты верно маму разыскиваешь?       — Да, вот пришел, а ее нету. Вы не знаете, куда она ушла?       Марья Захаровна махнула рукой и прижала ладонь к щеке.       — Да увезли ее, Сереж. Скорая увезла. Плохо с сердцем стало.       Паника, на какое-то время уснувшая, вновь всколыхнулась в груди. Мертвенным холодом разливаясь внутри. Приступ? Сердечный? Второй инсульт?       — Как? Что случилось? А мне почему не позвонили?       — Так звонили, Сереж! А оно говорит, что телефон выключен.       Твою мать! Точно, выключен!       Захотелось побиться головой о стенку.       Смалодушничал, Волк? Нервишки свои пожалел? А мать дозвониться не могла, когда ей помощь нужна была. А если бы она тут умирала? А я…       — Да ты не волнуйся, Сереж. У меня же ваши ключи есть. Как ты уехал, Вера мне и оставила комплект, на всякий случай. Вот и пригодился. Я ей собрала чего по мелочи, полотенце, халат, тапочки, кружку там.       — Спасибо, теть Маш! Спасибо. А куда ее повезли? Не знаете?       — Как же не знаю? Знаю. В нашу, районную. Сейчас, я тебе адрес запишу. Погоди немного.       Женщина скрылась за соседней дверью, оставив меня одного переваривать случившееся. Ну вот почему, если что-то случается, то случается сразу и по всем фронтам? Словно судьба насмехается, и с интересом наблюдает, как ты изо всего этого будешь выплывать. Справишься ли? Сможешь ли?       Спустя пару минут Марья Захаровна уже протягивала мне вырванный тетрадный листок с названием улицы и номером дома.       — Вот, Сереж. Держи.       — Спасибо, теть Маш! Спасибо вам!       — Ты, если чего надо, обращайся. По старой памяти. Не стесняйся.       — Обязательно.       Еще раз благодарно сжав в ладонях ее руки, метнулся в дом. Буквально впрыгнув в ботинки, закрыл дверь и понесся по лестнице вниз.       Больница встретила меня легко узнаваемой мрачной темнотой коридоров, кое-где потрескавшейся плиткой песочного оттенка и давно облупившейся мятного цвета краской на старых стенах. Сразу пахнуло хлоркой и застарелым запахом болезни, наверное, уже въевшимся в каждый элемент окружающего пространства.       Не-е-ет, в таких условиях моя мать лежать не будет. Сегодня же договорюсь с частной клиникой и перевезу ее туда. Там и аппаратура, и медикаменты, и отношение, и палаты не на десять человек.       — Девушка, здравствуйте! — на полном ходу подлетел к медсестре, дежурившей в приемном покое. — К вам сегодня по скорой женщину привезли, Волкову Веру Петровну. Где мне ее найти?       — Волкова… Волкова… Нет, Волкова сегодня не поступала, — вскинув на меня уставший, слегка раздраженный взгляд, медсестра мигом считала и мою панику, и мое полнейшее недоумение. — Да вы не волнуйтесь так. Может ее куда-то еще отвезли, мы же не единственная больница.       — Да нет, соседка сказала сюда.       Тяжело вздохнув и качнув головой, мол, «вот же принесла нелегкая», женщина вновь углубилась в журнал регистрации пациентов.       — Как вы сказали? Вера Петровна?       — Да.       Сердце в груди колотилось как бешеное, пальцы мелко подрагивали.       — Есть Вера Петровна. Только не Волкова, а Казанцева.       Вот я дебил! Точно! Казанцева! Мать же после развода обратно девичью фамилию взяла.       — Она, она! Простите, переволновался просто.       — В реанимации ваша Казанцева. Кем вы ей приходитесь?       В реанимации? Неужели, все так плохо?       — Сыном, — голос охрип и вырывался из легких с трудом и сипением.       Весь укор, отразившийся в мутновато-голубых глазах медсестры, можно было резать ножом на куски. Было понятно, что она тотчас записала меня в категорию не самых лучших сыновей, да и мужчин. Плевать, пусть думает, что хочет.       — Я могу поговорить с ее лечащим врачом?       — Можете. Через двери, по коридору направо и на второй этаж. Там ординаторская. Спросите Одинцова.       — Спасибо, — выдохнул я, тут же взял низкий старт.       — Куда? Бахилы надень! — уже у самой двери догнал меня строгий окрик. Пришлось вернуться. Наскоро нацепив и чудом не порвав с трудом отвоеванные у автомата голубые мешочки, вновь ринулся по указанному маршруту.       Врач оказался на месте. Высокий, седой, немногословный мужчина оперативно ввел меня в курс дела, скупо сообщив, что у матери случился не просто сердечный приступ, а самый настоящий инфаркт и сейчас ей нужен полнейший покой. В реанимации ей предстоит пробыть как минимум три дня и тревожить, а тем более перевозить ее куда-то, сейчас крайне не рекомендуется.       — Да вы не на стены смотрите, — заметив мой блуждающий по сторонам взгляд, вздохнул мужчина, — не они лечат, а люди. А люди здесь хорошие. Профессионалы.       — Простите, просто… это мама…       — Да понимаю я все, сколько вас тут таких же нервных перевидал. Вот только, что же не уберегли-то? Ей после инсульта никак нервничать нельзя. А вы… довели.       Сняв очки, врач протер линзы полой халата и водрузил обратно на нос.       — Да вы что, доктор? И в мыслях не было. Даже наоборот, все бросил, теперь с ней живу. Одни положительные эмоции.       Я искренне не понимал, что могло так расстроить мать, что у нее прихватило сердце.       — Может, прочитала что-то? Или телевизор… не знаю, доктор. Можно мне к ней?       — Исключено! Это же реанимация.       — Но, может что-то надо?       — Надо, конечно, надо. Сейчас я вам список напишу. В больнице что-то есть, но…       Врач неопределенно повел рукой и в итоге просто махнул, мол, и сам все понимаешь.       Я понимал. Государственное учреждение. Ну какие изыски у них тут могут быть? Валидол? Валокордин? Нашатырь?       — Давайте список, все что надо куплю, — решительно кивнул головой, показывая, что готов приобрести все самое лучшее.       Исписав целый бланк бисерным неровным почерком, Одинцов молча всучил мне его в руки.       — Вот. Купите — привезете. Желательно, как можно скорее. А теперь, извините, у меня плановый обход, — и не прощаясь, открыл дверь в ближайшую палату и скрылся внутри.       Так, ясно, к маме меня сейчас не пустят. Ругаться и просить бесполезно. Да и смысла нет.       Запустив руку в волосы, нервно взлохматил челку и, развернув бланк, вчитался в названия препаратов. Двадцать пунктов. Только бы помогло…       К вечеру все, что было указано в списке, было куплено. Не без труда, конечно. Зачастую мне пытались впарить какие-то мудреные аналоги. Хорошие ли, плохие — не знаю. Я был непреклонен. То, что есть в списке, должно быть обязательно!       Аптеки, медицинские центры, больницы… Кажется, я успел побывать везде в этом городе. Даже договорился с частным кардиологическим центром, что как только врачи разрешат забрать мать из реанимации, я тотчас привожу ее к ним. Палата будет ждать. А пока — к маме. Хоть мне и сказали, что в реанимацию не пустят, нутром чувствовал — я должен быть там. Хоть за стеной, хоть под дверью, хоть на полу.       Я. Должен. Быть. Там.       Волнение стягивало грудь, заставляя вдавливать педаль газа все сильнее и сильнее. Быстрее, быстрее! Почему-то казалось, что малейшее промедление приведет к чему-то неминуемому. Хорошо еще, что пробок нет. А то, так попасть можно, что не то, что к вечеру, к следующему утру не доедешь.       В мысли настойчивым жужжанием вклинился мобильный телефон.       Ника.       Неужели, наконец-то проснулась после бурной пьянки и жаждет извиниться? Даже интересно.       — Да, Ника.       — Алло, Серж?       Было слышно, как она расслабленно потягивается, откидываясь на шелковые простыни. Её голос после сна тек мягкой патокой, заставляя непроизвольно скривиться от образовавшейся на губах приторной сладости. А ведь раньше я с немым восторгом смотрел, как эта кошка нежится в постели. Как призывно выгибает спину, щуря зеленые глаза и закусывая краешки губ. А сейчас… ничего… И куда что делось?       — Се-е-ерж, я звоню сказать, что прощаю тебя.       — О как! И за что же, радость моя?       Искренне надеюсь, что сарказм в моем голосе она ни коим образом не спутает с подобострастием.       — За то, что ты вел себя, как последний засранец. Но, я же великодушная.       Я слышу, как она улыбается в трубку. Говорит, слегка растягивая гласные.       — Настолько великодушная, что даже забронировала тебе билет за завтрашний рейс. Ты вполне успеваешь на вечеринку. И подарок я уже присмотрела. Можешь не благодарить. Хотя-я-я-я, нет, благодари.       — Ника, ты разве не поняла с первого раза?       Она не меняется… Вот совершенно. И что самое страшное — Ника абсолютно уверена в своей правоте.       Дико хочется прикрыть глаза и как-то переждать, перетерпеть очередную выходку жены. Но нельзя. Машина не терпит слабости. Мне только самому не хватало в аварию попасть.       — Волков, ну хватит уже артачиться. Пошутили и будет.       В голосе Ники зазвенели первые угрожающие нотки.       — Показал зубки? А теперь, будь хорошим мальчиком, захлопни пасть и дуй сюда. Это — связи! А связями нужно дорожить. — Ника, у меня мать в больнице. Дальнейшую полемику по данной теме считаю совершенно несостоятельной. И, будь добра, научись говорить с людьми хоть мало-мальски уважительно.       Все, хватит! Пора прекращать этот бесполезный разговор слепого с глухим. Она не слышит меня и не понимает. И, видимо, уже не поймет.       Палец потянулся к кнопке отбоя, но следующая фраза жены буквально ввинтилась в мозг острым, раскаленным гвоздем.       — Не пори чушь, Волков! Какая больница? Я разговаривала с ней утром, и она вполне прекрасно себя чувствовала. И, между прочим, твоя мать полностью меня поддержала.       — Что? Ты ей звонила?       Пальцы до боли сжали смартфон. Еще немного и на корпусе точно останутся вмятины.       — Конечно, ты же со мной не говоришь. Пришлось позвонить ей.       Ника хохотнула в трубку.       — А она у тебя умная женщина, Волков. Сразу поняла, что является препятствием на пути нашего семейного счастья. Без звука согласилась на дом престарелых и вообще была тише воды, ниже травы. Я даже на мгновение загордилась, что у меня такая свекровь. Хотя… это же я. У меня другой и быть не может.       В глазах потемнело. Сердце кололо иголкой, а мозг, казалось, просто взорвется, тяжело пульсируя в висках кровью.       Визг тормозов и отчаянное, недовольное гудение автомашин сзади.       Остановился прямо посреди трассы, пытаясь утихомирить ревущую белугой душу.       Это она. Из-за нее… Все из-за нее!       Мразь… Какая же она мразь!       — Ника, ты хоть понимаешь, что чуть мать мне не угробила? Ты хоть на секунду задумалась, к чему это может привести? Ты хоть чем-нибудь и о ком-нибудь вообще думаешь?       И тут же понял. Понимала. Очень хорошо понимала. Потому и позвонила.       — Волков, пора бы уже понять, я всегда добиваюсь того, чего хочу, — расслабленная кошка исчезла, уступив место холодной, расчетливой змее, умело впрыснувшей яд в кровоточащую рану.       Это бесполезно. Все бесполезно. Осталось только перерубить и забыть эти чертовы одиннадцать лет жизни.       Вокруг меня сменялись сигналящие автомобили с явно матерящимися на неадеквата, вставшего посреди шоссе, водителями. Ника что-то говорила в трубку. Шумно пульсировала кровь. Все это воспринималось как что-то отдаленное, совершенно неважное и ненужное. Помехи. Лишь одна мысль сейчас была важна и требовала немедленного озвучания.       — Ника, я подаю на развод.       Трубка улетела на заднее сидение машины ненужным куском пластика. Говорить больше было не о чем и незачем.       Резко выдохнув, досчитал до десяти и завел мотор. Мне надо отвезти лекарства маме. Это сейчас в приоритете. Остальное потом.