Crimes & punishments

В зале суда повисло напряженное молчание. — Похоже, что у вас нет выбора. Пора вам признаться в содеянном, мистер Уайт. Эджворт пристально смотрит в глаза стоящему у свидетельской трибуны негодяю. Он с самого начала знал, что дело против Райта шито белыми нитками: у него не было мотива, его кандидатура на роль убийцы полностью противоречила предыдущей версии обвинения, всей доказательной базе и просто здравому смыслу; «очевидцы» явно состояли в сговоре, лгали и с феноменальной наглостью меняли свои показания. Но если Эйприл Мэй была всего лишь пешкой в чужой игре, то Рэдд Уайт был был тем, кто дергал за ниточки — и не одну её: из его рук, унизанных массивными перстнями, не могли вырваться высокие чины полиции и прокуратуры. Но сейчас этот одиозный человек, потерявший берега от своего влияния и безнаказанности, пытался сползти от ужаса за свидетельскую трибуну. Он выглядел жалким и потерянным — как оказалось, он чувствовал свою силу лишь пока никто не побоялся выйти против него и дать ему отпор. — Каким бы вы ни обладали влиянием, вы несёте ответственность перед законом в той же мере, что и все остальные… Эджворт усмехнулся и саркастически развёл руками. Какой скандал: президент такой влиятельной компании оказался замешан как минимум в грязном вторжении в частную жизнь и краже информации. И вывел на чистую воду его обычный адвокат-новичок. Одно слово солидарности — и можно инициировать расследование против самого великого и ужасного Рэдда Уайта. И вся его информационная империя рухнет, как карточный домик. — Признайте, что вы сделали это… Райт замер в ожидании за трибуной защиты. Эджворт поймал его взгляд, полный отчаяния и надежды — и невольно вздрогнул. Этот взгляд, точь-в-точь как на том школьном суде, неожиданно ударил по больному. В тот день Райт смотрел так, потому что не мог поверить в то, что кто-то посмел вступиться за него, что кто-то верит в его невиновность вопреки всеобщему мнению. Эджворт верил и в этот раз. Только сейчас нужные слова будто застряли в горле; только от нечаянного напоминания о том, кем они были друг для друга, к чему стремились, и чем всё в итоге закончилось, было больно и омерзительно. Много лет назад, с восторгом слушая рассказы своего отца, Эджворт искренне верил в то, что существует справедливость. Он хотел стать адвокатом — последним щитом, единственной надеждой людей, от которых все отвернулись. Но за годы, прожитые в семье фон Кармы, он хорошо узнал судебную систему изнутри. Он прекрасно помнил, чем закончилось его первое судебное заседание. О справедливости речи не шло — краеугольный камнем всегда было наказание. За свой недолгий стаж самостоятельной работы в качестве прокурора Эджворт успел заслужить не самую хорошую репутацию. Не было и месяца, чтобы газетчики не расписывали в красках его злоупотребления. Может быть, число исправленных отчетов о вскрытии и предупрежденных о неудобных ответах свидетелей и было преувеличено акулами пера, но в одном они были правы — Эджворт был готов на всё ради обвинительного вердикта. Более того, он жил ради этого последние десять лет. -… Вы установили прослушку в офисе мисс Фэй, — равнодушно произнес Эджворт, пряча за ядовитой усмешкой горечь сожаления и внезапно накрывшее его презрение к самому себе. Обвинительный приговор любой ценой — да, таковы были его принципы. И нарушить их значило обесценить весь свой пройденный путь. Обесценить того не знающего ни жалости, ни сожалений прокурора, которым он стал. Он не смотрел в глаза Райту — в конце концов, он не просто так разорвал все связи с ним. А тот явился в зал суда живым призраком прошлого и несбывшегося. В одну реку не войти дважды. И кое-кому пора это понять.