Единственный выход

*** Время шло. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. И вот уже почти год пролетел с того утра, когда на перекрестке Госпитальной и Седьмой Энергетической Норан предупредил Тивена о нависшей над ним угрозе. Десять месяцев и еще пару дней Тивен жил с Анселем, хотя ему самому казалось, что их отношениям уже несколько лет. Он быстро и как-то незаметно для себя выучил все привычки Анселя: что он любит есть, как спит, какую эмоцию выражает в ту или иную секунду его кажущееся сурово-бесстрастным лицо. Он привык засыпать исключительно в объятиях Анселя, вне зависимости от того, совпадали ли графики их дежурств. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что в течение всех этих месяцев Тивен практически не работал в ночные смены. Видимо, доктору Варлену даже в мелочах не хотелось вызывать недовольство полковника КПРВВД. Пару раз Тивен с Анселем ходили в офицерский клуб, в котором некогда познакомились. Но им подобное времяпрепровождение пришлось не по душе, и они перестали бывать там. Впрочем, кое-что полезное из этих визитов Тивен извлек. Он возобновил общение с капитаном Орэном и представил их с Анселем друг другу. Иверт был искренне рад, что Тивен нашел себе покровителя и счастлив с ним. Но более всего – тому, что ничто теперь не отвлекало его от исследования гизерного излучения. Ученичество Норана также оказалось проектом весьма интересным. Как Тивен и предполагал, он оказался талантливым хирургом, и многие вещи, над которыми иным приходилось напряженно раздумывать, он, как и Руис, и сам Тивен, чувствовал интуитивно. Исследование гизерного излучения по-настоящему увлекло его, и он отдавался ему со всем пылом и энтузиазмом неофита, но при этом – с вдумчивостью состоявшегося исследователя. Так что, если бы Тивена кто-то спросил, доволен ли он своей жизнью, он, не колеблясь, ответил бы «да». Он был счастлив в личной жизни, успешен в работе. И ничего лучшего не мог для себя и желать. Но однажды этой идиллии пришел конец. В тот день Ансель вернулся домой во втором часу ночи в преотвратнейшем настроении. Он то и дело хмурился, о чем-то напряженно думая. Впервые на памяти Тивена достал откуда-то курительную палочку и задымил. Судя по запаху – давно запрещенный табак. – Будешь ужинать? – тихо спросил его Тивен, подходя сзади и обнимая за плечи. Если у Анселя на службе случилось что-то серьезное, он должен хотя бы попытаться помочь. Если не делом, так хоть морально. – Нет, спасибо, – Ансель последний раз затянулся вонючей отравой и отбросил палочку прочь. Накрыл ладони Тивена своими, а потом вдруг развернулся, оказавшись с ним лицом к лицу. Посмотрел пристально и как будто с грустью. Сказал, тяжело вздохнув: – Тивен… я должен с тобой попрощаться. Мне только сегодня сообщили, что с завтрашнего дня я отправляюсь к новому месту службы. Я не могу ни взять тебя с собой, ни даже сказать, куда меня переводят. Только одно: на Стакс я уже не вернусь. – Ты улетаешь?! – не веря собственным ушам, переспросил Тивен. – Завтра?! Но как же… как такое возможно?! – он растерянно посмотрел на Анселя, словно бы надеясь, что тот опровергнет страшные слова. Скажет, что Тивен его неправильно понял. И что, конечно же, никуда он не улетит. Никогда и ни за что его не бросит. Но Ансель лишь сделал неопределенный жест рукой и продолжил смотреть на него все с той же грустью. – Прости. Ты ведь и сам все понимаешь. Служба есть служба. – Да, но… уже завтра! – Тивен вывернулся из объятий Анселя и сел в соседнее кресло. Услышанное никак не укладывалось в голове. Ансель уезжает. Завтра. И навсегда. Никогда больше им не быть вместе. Больше не будет совместных завтраков, уютного молчания и интересных разговоров. Не будет безумств в постели и рассудительных замечаний вне её. Не будет, не будет… не будет ничего! И прежде всего – близкого, родного человека рядом. Как же прочно, оказывается, за этот год Ансель вошел в его жизнь! Тивен уже и не представлял, как сможет существовать без него. Он помнил, каким потерянным чувствовал себя совсем недавно, когда со Стакса улетал Руис, хотя с ним как пара они расстались давно. И Тивен провожал не любимого… не любовника, а хорошего друга. Теперь же от него как будто по живому, без наркоза, отрезали часть тела. Было больно. И почему-то страшно. Хотелось немедленно остаться одному и в голос завыть. И в то же время ни на мгновенье невозможно было отпустить от себя Анселя. Последние минуты вместе хотелось провести ярко, чтобы потом приятно было их вспоминать. И чтобы о нем, Тивене, в памяти Анселя осталось только хорошее. – Я буду помнить тебя. Ждать ведь не имеет смысла? Ты не вернешься? – Не вернусь. А что, если бы я обещал однажды прилететь к тебе, ты бы ждал? – Конечно. – Не год, не два. А пять или десять лет. Ждал бы? – Да. Тивен встал со своего места, подошел к Анселю и провел рукой по его волосам, лбу, по щекам, шее. Словно этими легкими прикосновениями надеялся сохранить в себе память о сидящем перед ним мужчине. Ансель не шевелился, позволяя себя трогать. Лишь пожирал Тивена жарким взглядом. Тивен наклонился и губами коснулся его губ. Легко и нежно, не вовлекая в игру страсти, а прощаясь. – Тивен, подожди. Я должен сказать тебе еще кое-что. У меня есть для тебя прощальный подарок. – Что? Подарок? Зачем? Мне ничего не нужно, – Тивену вдруг показалось, что Ансель собирается от него откупиться. Что это только для него их отношения были чем-то важным. А для Анселя он так и остался снятым в клубе гражданским мальчиком. – Не дергайся ты так. Этот подарок тебе действительно нужен, – Ансель ухватил его за руку и потянул на себя, усадил на колени. – Я убрал из твоего личного дела отметку о неблагонадежности. Все, теперь ты чист. Нигде, кроме наших внутренних файлов, не осталось и следа того, что ты был замешан в этот ваш детсадовский заговор. – Ты… что сделал?! – Подправил твое личное дело. С моим уровнем допуска это было легко. – Так ты знал! – почему-то этот факт поразил Тивена даже сильнее, чем то, что Ансель ради него пошел на должностное преступление. – Конечно. Ты порой бываешь таким наивным. Неужели ты правда думал, что я не ознакомился с твоим личным делом прежде, чем привозить к себе? – Ну… – теперь, произнесенная Анселем, эта мысль казалась глупой. Но Тивен ведь, действительно, почти целый год боялся, что Ансель разоблачит его. Несмотря на проведенное вместе время, и на то, что Тивену казалось, будто он научился неплохо понимать любовника, он все еще не доверял ему. И, оказывается, совершенно напрасно. Сообразив, что это недоверие явно слышится в его «ну» и что оно незаслуженно оскорбляет Анселя, Тивен поспешил добавить: – Я просто не задумывался над этим. – Не нужно. Не оправдывайся. Я все понимаю. Моя форма порой действует на бессознательное, лишая способности трезво мыслить. – Да нет же! Прости! Я должен был догадаться, – Тивену вдруг сделалось обидно за их отношения. Ведь получается, что своим недоверием он все это время предавал их. Если он сам же считал, что любит Анселя, кому как не ему было понимать и принимать любимого человека? Тут он вспомнил, как своевременно Ансель появился в госпитале и тем самым нарушил планы доктора Варлена относительно увольнения Тивена. – Скажи, а о том, почему я тогда ходил в офицерский клуб, ты тоже знал? – Что ваш новый заведующий собирался тебя уволить? Знал. – И, значит, в госпиталь ты тогда пришел, чтобы спасти меня. – Ну, скажем так: чтобы избежать никому не нужного скандала. Уволить тебя я бы и так не дал, а вот нервы тебе попортить могли. Но пришел я тогда не только поэтому. Или ты забыл уже? – Ансель огладил его бедро, и Тивен вспомнил, как тот брал его на лестнице в госпитале. Как жарко, страстно, волнительно все тогда было. Вспомнил свой страх, терпкий и пьянящий, как хорошее льенто. Как много он бы отдал сейчас за то, чтобы вернуться в ту минуту! Но, увы, над временем люди пока что не властны. И память – единственное, что позволяет проживать лучшие мгновения жизни еще и еще. – Я увидел тебя впервые именно на той лестнице, – сказал Ансель. – Ты разговаривал с доктором Силентале и не видел вокруг никого и ничего. Речь шла об операции, которую ты только что провел, и как я понял из вашего разговора, ты сделал нечто, выходящее за рамки обычного. Ты был возбужден собственным успехом и очень, очень красив. Я и сейчас помню, как у тебя тогда горели глаза, с каким упоением ты произносил эти ваши медицинские термины. Я сразу понял, что должен заполучить тебя. И уже тогда представил, как однажды возьму тебя на этой лестнице. Как ты будешь краснеть от смущения и умолять отпустить, но твое тело будет просить об обратном. Как ты будешь принимать меня: жадно и страстно, позабыв об опасности быть застигнутыми. Да обо всем! – произнося все это, Ансель легкими движениями ласкал тело Тивена, распаляя его, наполняя желанием. И от того, что предстоящая ночь должна была стать их последней, каждое касание чувствовалось по-особенному. Но прежде чем раствориться в волнах желания, Тивен решил уточнить еще один момент. Как и многое сегодня – последний. – Но если бы Норан…ах… не предупредил меня о возможном увольнении…да, сделай так еще, пожалуйста… я никогда не пришел бы в этот ваш клуб. – Ну не пришел бы, и не надо. Повод для знакомства был бы другой. Тивен кивнул, показывая, что ответ принят, и больше не спрашивал Анселя ни о чем. Он слишком занят был тем, что в последний раз ласкал его. Последний раз отдавался и принимал. По какому-то общему безумству, по ненасытности и неутомимости эта ночь была похожа на одну из их первых. Но привкус горечи и обреченности делали ее ни на что не похожей. Последней. На утро Ансель уехал, и Тивен тоже навсегда покинул дом, в котором был счастлив. Это был, однозначно, конец. Первые несколько дней после расставания с Анселем, он ходил как сомнамбула. Что-то делал, с кем-то разговаривал, но при этом был словно не в себе. Потом как будто очнулся ото сна, оглядел свой дом, пустой и холодный, и подумал, что вот такой же отныне станет вся его жизнь. Удивительно, но за свои тридцать шесть лет Тивен впервые так болезненно переживал расставание. В школе и в академии, когда все его друзья сходили с ума от первой любви, он как-то ухитрился избежать разочарований и сильной боли. Может, просто был не так уж привязан к тогдашним партнерам. Да, по сути, до Руиса серьезных отношений у него ни с кем и не было. А с Руисом они расставались постепенно и поэтому довольно легко. Сейчас же без Анселя Тивен чувствовал себя безнадежно больным. Может, и не умирающим, – это было бы слишком! – но уж точно не подлежащим излечению. Но не в его обыкновении было слишком долго предаваться унынию и жалеть себя. Личная жизнь его оказалась разрушена, но у него все еще оставалась работа. И благодаря прощальному подарку Анселя, у доктора Варлена теперь не было формального повода для его увольнения. Да и проект по гизерному излучению принес Тивену слишком много полезных связей с военными, чтобы с ним ссориться. Он с головой окунулся в работу, и Норан его в этом полностью поддержал. Капитан Орэн, как куратор их исследований со стороны военных, похлопотал о том, чтобы при госпитале им выделили отдельное помещение под лабораторию, и главное – каким-то чудом он раздобыл для них настоящий ириитовый двигатель, так что теперь они могли самостоятельно проводить эксперименты. И работа стала продвигаться значительно быстрей. В принципе, Тивен, как заведующий новой лабораторией, – самый молодой заведующий не только в их госпитале, но и на всем Стаксе! – мог бы получить освобождение от прежних обязанностей. Но ему нравилось оперировать, нравилось бороться за жизни доверенных ему людей. И он честно, наравне со всеми, отрабатывал в отделении хирургии свои смены. А потом спускался на два этажа и оказывался в собственной лаборатории, весь штат сотрудников которой состоял из четырех человек: они с Нораном, призванный следить за оборудованием механик и еще один биохимик, заинтересовавшийся исследованием. Нередко Тивен прямо в лаборатории и ночевал. Он разлюбил возвращаться домой. Спать одному в кровати все еще было неуютно. То ли дело – в госпитале на ортопедическом диване, когда в любой момент можно встать и продолжить работу. Все чаще Тивен заезжал домой только переодеться да взять кое-какие вещи. Даже у отца он проводил теперь больше времени, чем у себя. Отец радовался частым визитам сына – когда Тивен жил с Анселем, он редко навещал старика. Но даже отец заметил, что у Тивена на душе неспокойно. Расспрашивать ни о чем не стал, но как-то однажды обмолвился, что если Тивен решит вдруг улететь со Стакса, он будет рад. Не дело талантливому хирургу хоронить себя на их планете. Вот только отец не знал, что Тивен даже не представляет, в каком месте сейчас служит Ансель. И помнит ли о нем. При расставании они, конечно, обменялись обещаниями созваниваться по комму, но так ни разу ни один другому и не позвонил. Хотя Тивен неоднократно брал в руки комм и набирал номер, но каждый раз сбрасывал вызов. В подобном общении не было смысла. Их жизненные пути разошлись, и незачем было продлевать собственную агонию. Конечно, можно было бы попробовать залечить тоску по Анселю новыми отношениями. Но Тивену претила даже мысль об этом. Он не хотел никого другого! Он хотел Анселя. И если не может его получить, то и поиском суррогата заниматься не станет! Как, наверное, удивился бы Ансель, всегда восхищавшийся его темпераментом, если бы узнал, что Тивен не только не нашел себе нового любовника, но даже не дрочит. Его тело как будто бы впало в спячку, напрочь забыло об удовольствии. Нет, конечно, утренней эрекции никто не отменял, но Тивен справлялся с проблемой с помощью холодного душа и воспринимал примерно как необходимость каждый день бриться. Так прошел год. Казалось бы, они с Анселем провели вместе меньше времени, и этот срок должен был оказаться достаточным, чтобы пережить расставание. Но нет. Слишком ярки в памяти Тивена были сцены их с Анселем жизни. Слишком часто одинокими ночами он их старательно не-вспоминал. Тем вечером он, как обычно, собирался забежать домой лишь на полчаса. Переодеться, кинуть в стирку грязные вещи да выпить собственноручно сваренную ату. Затем он планировал заехать к отцу – без особой цели, просто пообщаться с родным человеком – и вернуться в лабораторию. Но недаром говорят: расскажи Космосу о своих планах, и он посмеется над ними. Тивен припарковал кар, взвалил на плечо сумку и вызвал лифт. Его квартира находилась на сто первом этаже типовой двухсотэтажки, и порой, для того, чтобы подняться, приходилось выстаивать очередь. Но на этот раз Тивен даже не встретил никого из соседей. Лифт подошел быстро, и спустя всего пару мгновений Тивен оказался на своем этаже. Он открыл квартиру, вошел в нее и тут же замер на пороге: в спальне горел свет. Но Тивен точно помнил, что когда дня четыре назад покидал квартиру, отключил энергоблок. Он аккуратно положил сумку на пол, разулся и крадучись подошел к освещенному дверному проему. Почему-то ему и в голову не пришло, что в собственной квартире ему может грозить опасность. А потому нападение стало для него полнейшей неожиданностью. Его схватили и резко развернули к стене, так что он даже не успел разглядеть нападавшего. Он попытался закричать в надежде на то, что неплотно закрыл входную дверь, и что кто-нибудь его услышит. Но злоумышленник тут же зажал ему рот и сильнее притиснул к стене. Тивен забился, пытаясь вырваться, но как ни напрягался, ничего у него не получилось. Силы были слишком неравны. Слепой ужас затопил его сознание. Он представил, что сейчас его задушат, или зарежут, или убьют как-то еще. Но тут почувствовал, как рука нападавшего оглаживает его бедро. Этот жест был настолько знакомым, что Тивен буквально задохнулся, но уже не от страха, а от волнительного узнавания. Веря и не веря, он перестал сопротивляться и сам прижался к удерживающему его у стены телу. И тут же вдохнул родной запах, который непонятно как ухитрился не различить прежде. И этот рост, эти руки… Разомкнув губы, он кончиком языка провел по зажимающей рот ладони, пробуя на вкус, вспоминая. Руку убрали, и Тивен прошептал: – Ансель… Его тут же резко развернули, и он оказался лицом к лицу с человеком, которого любил и с которым уже не надеялся когда-либо встретиться. За тот год, что они не виделись, на лбу Анселя прибавилось вертикальных складок, скулы будто стали резче очерчены. При виде этого сурового лица, Тивен смутился. Одно дело – вспоминать своего полковника, вновь и вновь проигрывать перед мысленным взором сцены их страсти, и совсем другое – вживую смотреть ему в глаза. Не стали ли они за время разлуки чужими? Может, Ансель пришел к нему вовсе не для того, чтобы вспомнить отношения годичной давности? Может… Но додумать очередную паническую мысль ему не дали. Ансель наклонился и жадным поцелуем впился в его губы, отвечая сразу на все не заданные вопросы. Он не забыл. Он все еще хочет Тивена. Хотя бы их страсть осталась прежней. Они целовались взахлеб, как умирающие от жажды пьют вожделенную воду. Как утопающие вдыхают спасительные глотки воздуха. Как целуются все влюбленные после долгой разлуки. Их языки сплетались, а руки слепо шарили по плечам и спинам друг друга. Потом кто-то из них начал судорожно раздевать другого, второй это подхватил, и вот они уже прижимаются кожей к коже, телом к телу. Как некое четвероногое, четверорукое, двухголовое существо, они сделали несколько шагов к кровати и упали на нее, все так же не разжимая объятий. Смазки поблизости не обнаружилось, и пришлось обходиться слюной. Да как! Ансель уложил Тивена на спину, закинул его ноги себе на плечи и склонился над его пахом, словно собирался отсосать. Но язык его, лишь мимолетно коснувшись головки члена, заскользил по мошонке и ниже. Широким движением лизнул анус, щедро смазывая слюной, и тут же закружил вокруг входа, то надавливая чуть сильнее, то отступая. Тивен успел обрадоваться, что не далее как минут двадцать назад наведался к реабилитационным капсулам и, значит, прошел полную дезинфекцию. Но сосредоточиться ни на этой, ни на какой другой мысли ему не удалось, потому что Ансель надавил языком чуть сильнее, проник внутрь. Одновременно он обхватил член Тивена ладонью и сделал несколько движений. Тивен подкинул бедра и простонал что-то одобрительное, в ответ на это Ансель с силой придавил его к постели и задвигал языком в заднице энергичнее. Тивен поскуливал и судорожно сжимал в руках покрывало. Никогда никто прежде, даже Ансель, не творил с ним ничего подобного. Стыд мешался с возбуждением, и это была поистине гремучая смесь. Она воспламенялась от малейшего толчка языком Анселя, и горела, горела, горела… Но вот Ансель прекратил его вылизывать, на пробу вставил в его задницу два, а затем и три пальца, пристально посмотрел на Тивена и выдохнул: «Готов?». Тивен кивнул, не находя в себе сил на связную речь. Взгляд Анселя подействовал на него, как выпитый залпом стакан фриеса. Ансель кончиками пальцев погладил его по щеке, пристроился и единым толчком вошел. То ли сказалось отсутствие полноценной смазки, то ли растяжка после долгого воздержания была недостаточно тщательной, но Тивена прострелила резкая боль. Он чуть было не взмолился, чтобы Ансель вытащил своего монстра, но тот так встревоженно заглянул ему в глаза, так ласково принялся шептать всякие успокаивающие глупости, что у Тивена каким-то чудом получилось расслабиться. Ансель почувствовал это и задвигался, и вскоре боль смешалась с таким острым наслаждением, что Тивен ни за что на свете не согласился бы прекратить происходящее. Он сам стал подаваться Анселю навстречу, сам теперь выискивал эту, ставшую совсем легкой, боль. Сам извивался и просил «еще», «сильнее», и кусал Анселя за плечо. Кончили оба быстро, но Тивен об этом ничуть не жалел. Он не верил, что Ансель уйдет от него сразу, что не останется хотя бы на эту ночь. – Ну, здравствуй, Тивен, – отдышавшись, сказал Ансель, глядя на него с легкой и совершенно не обидной насмешкой. А ведь и правда, понял Тивен, они завалились в постель, даже не поздоровавшись. – Привет, – счастливо улыбнулся он. – Не буду спрашивать, рад ли ты меня видеть. Демонстрация была достаточно убедительной. – Знаешь, взаимно. Но я все же скажу, что очень тебе рад. Ты надолго? – Нет, – Ансель помрачнел, а у Тивена от его ответа что-то в душе оборвалось. Он-то надеялся, что Ансель ради него добился повторного назначения на Стакс. – Нет. Завтра я возвращаюсь на Зирус. И тебя забираю с собой. – Меня? С собой? Ансель кивнул и посмотрел на него так встревоженно, будто ждал, что Тивен начнет спорить и доказывать, что никак не может покинуть родную планету. Что у него тут отец, работа, друзья, что-то еще наверняка важное. Но Тивен не спешил отказываться, и Ансель, не выдержав паузы, произнес: – Если ты не против, конечно. – Я не против, – Тивен улыбнулся, увидев, каким восторгом загорелся взгляд Анселя. Неужели тот, правда, сомневался в его ответе? Вот Тивен, напротив, не колебался ни секунды. Он давно уже для себя все решил. В те минуты, когда задыхался от одиночества, когда не верил, что ему еще будет предоставлен второй шанс, он сделал свой выбор. Сейчас же просто его озвучил. – Но как?! Зирус же тоже закрытая планета. – Если мы официально оформим брак, тебя будут обязаны переводить в госпитали по месту моей службы. У тебя очень удачная профессия. Там где военные, хирурги нужны всегда. А на Зирусе у тебя будет своя лаборатория. Со всем необходимым оборудованием, с регулярными поставками ириита. И штат побольше четырех человек. – Брак?! – Тивен пропустил мимо ушей все остальное, рассудив, что с лабораторией можно разобраться и потом. Брак же был чем-то настолько невероятным, что в реальность предложения Анселя верилось с трудом. Однополые семьи в Обжитом Космосе регистрировали крайне редко, и делалось это исключительно по специальному разрешению. Ансель, конечно, был полковником КПРВВД, но даже для него такое официальное разрешение может оказаться проблемой. – Но нужно же разрешение… – Оно у меня уже есть. Церемония назначена на завтра. Если ты согласен, то уже меньше чем через двенадцать часов станешь моим официальным мужем. – Ого! Как ты…оперативно, – Тивен нервно хохотнул. Предусмотрительность Анселя, равно как и его уверенность в положительном ответе, в принципе, были приятными. Но в то же время и смущали, и заставляли задуматься слишком о многом. Например: откуда Ансель знает о лаборатории? Неужели кто-то из его осведомителей все это время приглядывал за Тивеном?! И… что было бы, если б Тивен Анселя не дождался? Что будет, если вдруг впоследствии ему захочется развестись? Полный контроль со стороны Анселя немного пугал, но и, да, завораживал. Снова перед Тивеном встал тот же вопрос, что и год назад. Доверяет ли он Анселю? Доверяет настолько, чтобы попытаться навсегда связать с ним собственную жизнь? Нет, на этот раз он не совершит прежней ошибки. – Я согласен, – сказал он. – Только у меня есть официальный ученик. Не хотелось бы его бросать. – Значит, не бросим. – Спасибо… спасибо за все! – Тивен прижался щекой к плечу Анселя, а затем, чуть повернув голову, поцеловал соленую кожу. – Мммм… а чем мы займемся до утра? – Понятия не имею. Есть предложения? И, конечно же, у Тивена предложения нашлись. Как в эту ночь, так и во многие последующие.