Жить дальше

Минхо резко провел руками по лицу и на секунду зажмурился. - 276 день был. Раннее-раннее утро. Никто никогда не подрывался так рано, кроме меня, будильником служил обычно грохот врат. Я вставал за час до их открытия, потому что это было единственное время, когда было тихо и никто не лез под руку. Ньют сидел у костра и пил чай. У ног валялся собранный рюкзак. Улыбался. Бля, у меня скулы всегда сводило от его улыбки, а тут еще первое солнце у него в волосах и мысль, что больше мы сюда не вернемся. Уйдем далеко. Я, идиот, даже не думал, что там дальше-то будет, просто уйти на хер из этого места с его идиотскими законами и правилами… Нас увидел Галли, как я потом узнал. Надо было быть осторожнее, но я не думал ни о чем, кроме того, что больше мы сюда не вернемся. И мы уперлись в тупик. На месте того самого прохода, который я нашел накануне, оказалась глухая стена, вообще ни единого намека хоть на какой-то выход. А когда мы вернулись, Алби потребовал тут же зайти к нему. Я даже не понял, что за спешка… Уронив голову, он надолго замолчал, потом отвернулся к окну и словно через силу продолжил. - Короче, вариант он выкатил следующий: кто-то один остается, а кто-то уходит жить в Лабиринт. Навсегда. Оставалось выбрать, кто именно туда свалит. Пока я соображал, куда его послать, Ньют развернулся и рванул к вратам, только его и видели. Я за ним, естественно, но меня парни поймали. Алби вытащил Ньюта, сказал, что тот со стены сиганул, хотел убиться. Как-то так. Повисла долгая тишина. Минхо невидяще смотрел в окно, а Томас просто разрывался от непонимания происходящего и острого желания узнать все до конца. - А что было дальше? – наконец спросил он, не выдержав и поняв, что продолжать Минхо не собирается. Тот вымученно вздохнул, словно слова причиняли ему физическую боль, скривился и продолжил. - А дальше все было просто. Алби снова развел свои речи о том, что все мы тут для какого-то пиздец важного дела, что однажды, когда мы преодолеем все испытания, станем кем-то или чем-то достойным, то нам дадут шанс вернуться в нормальную жизнь, завести семью и так далее, потому что мы - какая-то там надежда человечества. И мы не имеем права поступать по-другому. Поэтому то, что было между нами - запрещено. Он посоветовал мне заняться хоть каким-то делом – например, поискать выход, раз уж я все равно ничего больше делать не желаю. И рассказал, что Лабиринт меняется, но как и почему - никто не знает. А еще сказал выбросить все из головы и держаться подальше от Ньюта, если я хочу жить. Я бы насрал на это, но Ньют сказал, что верит в то, что я найду выход, что у меня все получится. И улыбнулся. «Ждать я умею», сказал он. - Он очень уважал Алби, - тихо заметил Томас. – Даже после всего этого. - Ньют вообще уникальный был, - Минхо горько скривился. – Во всех умел что-то хорошее увидеть, в любом дерьме. Сказал, что нам просто надо подождать, пока выберемся, что впереди вся жизнь, а до этого, раз так надо, помочь всем добиться этой самой великой цели. - А ты? – Томас непонимающе нахмурился. - Что я? – Минхо поднял брови, явно удивленный этим вопросом. – Я сделал, как он хотел. Что мне оставалось? И так накосячил, как только мог, и подвел его. Если бы я не поторопился сказать, что нашел выход… - Но ты спас Алби в Лабиринте, - Томас склонил голову набок, внимательно прищурившись. – Мог бы бросить его и вернуться один. И тогда запрещать что-то было бы просто некому. - Ты за кого меня принимаешь? – Минхо мазнул по нему мрачным коротким взглядом. – Своих не бросают. И потом, парни бы сразу поняли, что это я его и убил. Головоломка снова превратилась в запутанный клубок ниток. За какой хвост ни дерни – узлы затягивались все туже. Томас снова крутил ее, безуспешно пытаясь разобраться. - Я прочесал весь этот Лабиринт, надеясь отыскать выход, - Минхо качнул головой, словно смеясь сам над собой. – Ты знаешь. И однажды уперся в последний тупик. Это был конец всему, хоть не возвращайся. Я не мог представить, что скажу Ньюту, он же верил мне, верил, что я найду способ выбраться. А я даже это не смог для него сделать. Я оказался совершенно бесполезен. И не сказал. Алби согласился с тем, что надо продолжать создавать видимость поисков, чтобы парни верили… так и поступили. Остальные бегуны были не в курсе, что мы просто так кругами носимся. А потом появился ты. В горькой усмешке Минхо прорвалась острая колкая ревность. - Он тебе сразу поверил, хрен знает, почему. Столько убеждал и меня поверить. А потом еще и девчонка нам на голову свалилась. Ньют сказал, что пойдет за тобой куда угодно, потому что ты выведешь нас. Он в тебя верил. - А ты нет? – у Томаса дрогнули руки, когда он подумал, что смертельно ошибался все это время, думая, что Минхо следует за ним потому, что признал в нем лидера и видит что-то важное и значимое. - А я бы на край Вселенной сбегал, чтобы только вырваться оттуда. Мы же думали, что все изменится, как только сможем убраться из этого поганого Глейда. Думали, что будем свободны. Он запнулся и зло мотнул головой. - Но все оказалось ложью. Опять гребаный ПОРОК, пустыня. Меня трясло каждый раз, как что-то случалось, я на стену лез, потому что Ньют постоянно оказывался в опасности… он с тобой трепался без умолку… я даже думал тебя убить… а он тебя слушал-слушал-слушал и постоянно говорил только о том, что ты ему рассказываешь, что ты нас выведешь, что ты уникальный. Он, пиздец, как в тебя верил, салага. А я зверел, глядя на это, и даже жалел в какой-то момент, что не могу так же как Уинстон, заразиться и сдохнуть уже. Ты не знаешь, каково это – идти рядом день за днем на расстоянии вытянутой руки и даже не прикоснуться. Какое там! В глаза-то не посмотреть лишний раз! Не дергаться в любой ситуации. Делать вид, что тебе по хрену… - В этом ты поднаторел, - Томас ошарашенно сглотнул. – Никогда бы не подумал… - Угу, - Минхо брезгливо скривился. – Так и надо было. Чтобы никто и никогда… Я думал, что вот доберемся в эти горы сраные, и уж там-то я на все наплюю, потому что там же люди, а не ПОРОК, там-то никто не станет ничего требовать. Я думал, что там свобода. Он надолго замолчал, полностью погрузившись в свои воспоминания. - Я обещал Ньюту, что когда мы доберемся туда, где будем свободны, я построю дом. Сам. И каждое утро буду наливать ему чай, чтобы хоть как-то исправить все сделанное. Он верил, что ты точно нас выведешь, и он все тебе расскажет, потому что ты поймешь… а потом, сам знаешь… не сложилось оно. - Я все не мог понять одного, - тихо произнес Томас, прикрыв глаза рукой. – Ньют, как сумасшедший, собирался вытаскивать тебя любой ценой. На все наплевал. «Главное – Минхо». - Да? – Минхо недоверчиво поднял одну бровь. – Мне казалось, что все его мысли занимал только ты в последние дни. - Ты ошибся, - Томас улыбнулся, слабо и грустно. – Он до последнего хотел тебя вытащить. Даже уже понимая, что… во что он превращается. - Ясно, - Минхо слез с подоконника и уперся спиной в стену. – Вот, в общем, и все. Даже не попрощались. Все оказалось бесполезным, и скорость, и выносливость, и Лабиринт. Я ничего не смог для него сделать. И уже не смогу. На этот раз он замолчал окончательно, опустив голову и сложив на груди руки. А Томас вспомнил письмо Ньюта, оставленное ему. Интересно, что бы сказал Минхо, если бы узнал об этом? И что бы почувствовал? Ньют умер, когда Минхо бежал за вакциной. Как оказалось, бесполезно. «Каково это – прожить всю жизнь, потому что другой ты просто не знаешь, рядом с дорогим человеком, но знать, что даже в глаза лишний раз посмотреть ты не имеешь права? Жить в страхе, мечтать, верить, рвать жилы, прочесывая Лабиринт, обретать надежду и раз за разом ее терять, а потом снова заставлять себя верить… и в итоге поверить, что можешь спасти, и опоздать?» - Тебе стало на душе легче? – Минхо поднял голову. – Это все? Томас едва заметно кивнул, не поднимая на него глаз. Почему-то было жутко стыдно за себя, но в то же время он ощущал, что этот разговор убрал какие-то барьеры между ним и другом, дав возможность узнать его лучше. «И Ньюта тоже…» - Хорошо, - Минхо пересек комнату и свалился на кровать, словно у него враз закончились все силы. – Ньюту это было важно. - Прости, - тихо-тихо произнес Томас спустя десять или пятнадцать минут. - Ничего, салага, - Минхо повернулся к нему спиной. – Я привык. - Я могу задать тебе еще один вопрос? – Томас скомкал в пальцах одну из карт, а потом разгладил обратно. - Валяй, - Минхо безразлично дернул плечом. – Все равно же не отцепишься. - Чего хотел Ньют? У него же были какие-то свои мечты? – Томас сам не понял, как этот вопрос соскочил с языка. Но Минхо, видимо, ждал чего-то подобного, потому что тихо рассмеялся. - О, да! Он сказал мне однажды, что когда-нибудь, когда мы доберемся туда, где не будет ПОРОКа, он наплюет на все, что должен, и на всех, будет сидеть в плетеном кресле, пить травяной чай с ежевикой и писать письма, - Минхо фыркнул как-то насмешливо и горько. – Бред, конечно, полнейший – плетеное кресло. Откуда только это взялось? У нас же ничего, кроме лавок, не было. Он сказал, что напишет мне письма по одному на каждый день Глейда, чтобы я, идиот, точно знал, о чем он там думал, и о ком. И чтобы я ему верил. Как будто ему можно было не верить. - Прости еще раз, - Томас поднялся из-за стола, чувствуя, что в горле стоит ком. – Я просто хотел помочь тебе, думал, что высказав все, что у тебя на душе, ты успокоишься. - Ты хоть, как Галли, не начинай, а? – устало огрызнулся Минхо. – Хватит с меня покаяний, отвали, ладно? - Галли за это не может себя простить, да? – Томас пошел к двери. – Я понимаю его, это непросто. - Угу, как будто его терзания мне куда-то уперлись, - Минхо резко перевернулся и уставился в потолок. – И твои тоже. Ньют хотел, чтобы ты был счастлив и спокоен. Займись этим. - Ты бы переоделся, - Томас обернулся уже в дверях, вспомнив, что Минхо так и остался в насквозь мокрой одежде после своего ночного заплыва. – И скажи, ты рассказал все, только потому, что Ньюту было важное мое спокойное состояние? Приподнявшись на локте, Минхо окатил его очень выразительным взглядом и указал глазами на дверь, давая понять, что разговор, с его точки зрения, окончен. Томас вышел, таща на плечах неподъемную тяжесть осознания страшной ошибки, которую уже не исправить. Он сказал Минхо «беги», когда Ньют умирал. Он не смог остановить Ньюта и удержать, чтобы дать спасительное лекарство. Он не догадался, что его собственная кровь – это и есть спасение, хотя ответ все время был перед глазами, ведь Бренда была жива и здорова… Он… это он убил Ньюта, пусть все и считают это случайностью… Взяв на себя право решать и командовать, он ошибся, разорвав две жизни сразу. «Я не знал этого». «А так ли это важно теперь, когда уже ничего не исправить?» Томас побрел к поселению, стараясь хоть как-то заставить себя успокоиться и передышать это оглушающее чувство вины.