Amber Chronicles: the scarlet butterfly

      Не то чтобы Кохэку не любил внимание, даже наоборот — он наслаждался тем, что чужие взгляды прикованы к нему, что люди в его власти и в таком состоянии воспримут все, что он им покажет, за чистую монету.       Когда-то давно… ах, нет, это было совсем недавно (жизнь Кохэку стала довольно насыщенной эмоциями во время экзамена, и он совсем потерялся во времени), он наслаждался благами цивилизации Республики Падокия. Живописность мест его тоже интересовала, он приходил туда насладиться тишиной, но вместе с тем сильнее памятников природы его интересовали достопримечательности и развлечения. Было интересно все: от благородного отдыха вроде театров до подполья — ничего такого, Кохэку просто узнал, как играть во многие карточные игры. Однако это само в своей сути мало его интересовало, его ждали люди: разные социальные классы в разных местах — разные проявления характеров и типов поведения, манер и привычек, реакций и эмоций.       Это стало его основным способом проведения досуга, наблюдение за людьми. Именно не как за лабораторными крысами — погружение подопытных в определенную ситуацию и наблюдение за ними, — он сам был внутри этого эксперимента. Говорящий и слушающий, показывающий и смотрящий — отдающий и принимающий никогда не могут быть равными, потому что первый знает больше, а значит, он сильнее. Сила в знаниях, а он может выбрать, с какой стороны осветить происходящее второму человеку. Кохэку наблюдал, участвуя лично в эксперименте, и он имел власть над всеми остальными, потому что другие не имели понятия, что они нужны только для того, чтобы кто-то узнавал больше, изучая поведение разных людей в разных ситуациях. Он не чувствовал за это вины — ничего плохого он не делал, а полученные умения обязательно в будущем хорошо ему послужат.       Это действительно было бы полезным — научиться жить в выбранном образе, каким бы он ни был: от невежи до благородного. Для этого нужно тренироваться менять свою внешность, подбирать правильную одежду и учиться подходяще выбирать самое сложное: «привычки», «характер», поведение, чтобы его созданный «персонаж» был более живым, человечным. Он не боялся потерять в этом себя, ведь внешность возвращалась к первоначальному облику без поддержки нэн каждые несколько часов, а Кохэку умел различать, где реальность, а где его актерское мастерство и игра.       Да, за людьми наблюдать он любил. Любил он и тогда, когда люди смотрели на него, теряя слова и мысли. Особенно ему нравилось менять свою внешность на красивых юношей и девушек, наряжаться и взаимодействовать с публикой, будь это ресторан с совершенно внезапно сломавшимся оборудованием или концерт бродячих музыкантов.       Во всем этом было одно «но» — то, что внимание он любил привлекать в своих вымышленных образах, которые натягивал на себя, чтобы снова погрузить окружающий мир в исследовательскую лабораторию его имени. Те люди любили внимание, Кохэку Курута же… он не чувствовал бы себя дискомфортно на публике, ведь он принял себя, он знает, что он красив и внутренне, и внешне, и его самооценка на высоком уровне, — но ему это не нужно. Его образы, сами привлекающие внимание, давали ему новые навыки, и все было почти полностью под контролем, а внимание к Кохэку Курута могло быть только случайным, точнее сказать, не зависящим от него самого.       Как, например, сейчас, когда он, находясь в небольшом помещении между уборной и большим залом в основании Башни уловок, сидел на небольшом столике. Вернее, его туда посадили, а он вместо того, чтобы оттолкнуть, застыл, как кролик перед удавом, прижимаясь спиной к холодному кирпичу. Он мало придавал значения этому, его завлекли две бездны напротив, ему казалось, он тонул в них и сейчас захлебнется — наверное, теми странными эмоциями. Завораживающе настолько, что невозможно оторваться.       Ты готов быть съеденным?       Кохэку был на грани того, чтобы дать согласие:       Все что угодно, только смотри на меня.       Эти глаза, глаза не иначе как дьявола, заставят продать душу. Кохэку почти расписался кровью.       Звериная часть смогла очнуться от чарующего гипноза и вырвала разум Кохэку из пасти более страшного существа. Хищно шипя, она, звериная часть, оттолкнула чужие руки, крепко удерживающие лицо, и напоследок одарила хлестким ударом того, кто решил посягнуть на её место хищника, пока разумная часть еще не оклемалась.       Иллуми определенно врезался бы в стену, если бы на его пути не стоял бы Хисока с отточенной реакцией. Ни один не ожидал удара от загипнотизированного.       Иллуми, приложив ладонь к кровоточащей скуле, на которую пришелся довольно болезненный удар когтями, задумчиво посмотрел на парня, упавшего в обморок (вернее, утащенного одним зверем на поговорить в подсознание, но ему это было, естественно, неоткуда знать), даже не пытаясь подняться из удерживающих его от падения объятий. Хисока хищно улыбнулся, тоже будто забыв о тяжести в своих руках. Внимание их занимало юное дарование напротив.       Как интересно.

***

      Несмотря на то, что я понимал опасность поступка, я так же понимал и то, что этот удар был лишь эмоциональным порывом самозащиты, а потому я ни слова не сказал в упрек себе о необдуманности действий и лишь успокаивающе погладил свое звериное Я по голове, натыкаясь на беспокойный взгляд голубых аквамариновых глаз с белыми зрачками. Признав милым его волнение, я нежно улыбнулся, безмолвно давая понять через ласковые прикосновения, что со мной все будет хорошо. Напоследок взъерошив ему шерсть меж ушей, я выплыл из подсознания.       Я не хочу оставлять им своё бессознательное тело.       Они — два психопата, что не нашли себе занятия получше, кроме как ждать меня за дверью уборной, не имеющие никакого стыда, да и еще пытающиеся претендовать на моё тело и мой разум. На мои тело и разум. Мои. Нет, ладно тело, но вот уж разум точно принадлежать может лишь одному человеку, его изначальному хозяину, это неоспоримо! И посягательства на него — высшая степень грубости. И насколько я сейчас зол, совмещая ещё то, что ламфаг повысил мою самооценку на грань с высокомерием? Именно. Я готов убивать, и живым просто так не дамся. Лучшая защита — это нападение. Придется немного раскрыть свои способности, и чем мне это выйдет — неизвестно, но я уже устал это терпеть, устал до пожирающей меня самого холодной ярости. Даже жестокие тренировки спокойствия не могли мне помочь совладать с гремучей смесью моего свободолюбия, безумного характера ламфагов и эмоционального темперамента Курута.       Самообман… в какой раз я возвращаюсь к этой теме и снова заставляю быть честным с собой. Я и сам был очарован этими двумя. Они сильны, они красивы, их аура имеет глубокий цвет, она послушна столь же, сколь неукротима. Два гениальных безумца, они сотканы из противоречий, они — мозаика из огромного количества загадок. Они завораживают меня всем, чем пугают остальных, будто созданы для меня, и я хочу их разгадать, чтобы понять.       Да, я определенно очарован ими, и, как ни странно, нападение ни на что не повлияло. На руку Иллуми сыграли также моё подвешенное состояние и остатки афродизиака. Верно, я не в лучшей форме… и я давно не ел, чтобы быстро восстановиться. Но это не значит, что сопротивляться я не буду, наоборот — я буду сопротивляться ещё яростнее! Если и дойдёт до драки, то не я зачинщик и обвинить меня можно будет только в том, что я когда-то пересёкся с ними.       Однако, со всеми отговорками, так и есть: такой мастерский гипноз — одна из моих слабых сторон. Мало времени было уделено защите от него, так как во время боя проблематично использовать против меня все эти медленно действующие вещи вроде тиканья часов, звука флейты или запаха аромасвеч, а как много в этом мире людей с такими глубокими, беспросветными глазами? Истинно бездны, темные, как и его душа. И сейчас я вырвался из такого гипноза только благодаря ламфагу, на которого гипноз не был ориентирован, а потому его зацепило лишь, так скажем, «отраженными» лучами гипноза. Однако он есть я, а значит, эта битва осталась за мной.       Я почувствовал тот азарт, которым не мог проникнуться во время карточных игр. Сейчас это не казалось странным, сейчас странно сравнивать ту скуку и эти эмоции от прогулки по лезвию ножа. Сейчас я познакомлю их с моей игрой, в которую весело играть втроём. Я хищно улыбнулся, раскрывая глаза.       Чудесно.

***

      Кохэку медленно поднялся. Мир вокруг окрасился в странные краски от ироничности ситуации, и от этого он беззвучно рассмеялся. Они подчинили его гипнозом и расслабились, посчитав себя победителями, но в последний момент получили по лицу. Ха-ха-ха… Забавно.       Выпущенная аура, переливающаяся мятно-голубоватым цветом, начала сгущаться и темнеть, как разозленный океан, готовый похоронить в себе тех, кто имеет наглость прикоснуться к нему, как дикие волны, поднятые неугомонным ветром, страшно-прекрасным туманом окружая тонкую фигуру. Он ничуть не уступает в устрашении и ауре этим двоим. Не только у них есть жуткая, безумная сторона.       Губы растянулись в весёлой, но жестокой улыбке, подрагивающей оттого, что грозила перейти в оскал.        — Ха-а… — Кохэку опустил локоть на согнутую в колене ногу, подперев кулаком голову, вторая нога свисла со стола, легко покачиваясь. Глаза вспыхнули безумным огнем, угрожая перекинуться в бесконтрольный пожар и сжечь всё вокруг — и Иллуми с Хисокой, и самого Кохэку. О да — он был зол. — Как интересно, — довольно промурлыкал он, растягивая гласные. Грациозно поднявшись на ноги со стола, он облокотился на него бедрами, продолжая сверлить двух людей напротив, с готовностью встретивших его своей аурой. — Вам почти удалось. Но, я уверен, что вы знаете: пусть я не в лучшей форме сейчас… — Кохэку сделал паузу и прямо посмотрел этим двоим в глаза. Подернутый негативом, воздух задрожал от нескрываемых эмоций, их аура начала искажать пространство рядом, тени заиграли монстрами, а аура ластилась к хозяевам, словно верный питомец, готовый разорвать других, оскаливал клыки. Они не ожидали такого напора, а потому Кохэку с уверенностью побеждал. — Вы не бессмертны. Знаете вы и то, что за всё нужно держать ответ. Мы же с вами взрослые люди, и понимаем, какова цена души и разума. Я их не продаю, да и вы до дьяволов не дотягиваете.       Звенящая от перенасыщения энергией тишина накрыла их. Все трое застыли неподвижными статуями, неотрывно следя друг за другом, как и приставленные к ним наблюдатели, что были уверены: будь они там, а не по другую сторону камер, они бы задыхались, были бы на грани жизни и смерти, отчаянно пытаясь себя защитить своей аурой, но даже это было бы бесполезно. Даже сейчас они не чувствовали себя в безопасности, пусть и не находились лично в том помещении. Им оставалось потрясенно наблюдать за накалом страстей, не имея права на вмешательство. Они ожидали чего-то подобного от Хисоки, но никак не от одного из самых младших и тихих претендентов, пусть он немного эгоцентричен, но в среде хантеров они и не к такому привыкли. Наблюдатели нужны только для того, чтобы в случае неминуемой опасности, превосходящей уровень экзамена, талантливые люди, добравшиеся досюда, не погибли. Сейчас все трое наблюдателей сомневались в своей полезности.       Аура вокруг Кохэку застыла, став почти осязаемой. Он чувствовал, как растет удивление от людей напротив, но и сам чувствовал, как растет его уважение к ним. Это действительно виртуозы в использовании нэн, ведь даже в такой ситуации они смогли вовремя использовать его, чтобы защититься.       Вот только… это бесполезно, когда ты можешь контролировать воду даже в воздухе. А это место рядом с душевыми кабинками, где недавно купался Кохэку, наполнив все вокруг насыщенным паром. Здесь много влаги, и вся она насыщенна нэн Кохэку, что понемногу начали чувствовать Иллуми и Хисока — будто тончайшие щупальца чужой энергии быстро проникали в их ауру.       Впервые за последнее время они почувствовали настоящую опасность. Их опутали чужой энергией, а если они сделают вдох, эта энергия проникнет даже вовнутрь.       Холодок прошелся по спине двух спровоцировавших его мужчин. Холод, однако, быстро исчез, изгнанный вспыхнувшим огнем.       Видя, что они начинают заводиться, Кохэку ухмыльнулся. Он их изрядно удивил, и сейчас он скажет слова, которые окончательно их добьют. В комбинации с остановившимися щупальцами энергии это должно было дать такой эффект, что они, в смятении, будут вынуждены оставить его в покое в ближайшие сутки как минимум, чтобы разобраться в произошедшем. Мгновение — и аура, точно в обратной съемке, стремительно вернулась в нормальное состояние. Так быстро, что создалась иллюзия, будто их вырвало из кошмара.       — Но, — в звенящей тишине голос Кохэку прозвучал как гром среди ясного неба, что не дало никому опомниться, — я сегодня милосерден, так что я вас прощаю. До свидания, — веселым жизнерадостным голосом сказал Кохэку. Лжи не было в его словах, так как он действительно не обижается. Да, он был зол, но сам по себе быстро отходит, к тому же, эмоции выплеснуты, а только это ему и нужно было. И так как они почувствовали, что лжи нет ни капли, этой маленькой манипуляцией все пошло по плану Кохэку: двое напротив ненадолго выпали из этого мира, что задержит их, а потом не подойдут.       Легкой походкой, но быстро, словно ветер, Кохэку выскользнул из этой ловушки, и смог выдохнуть, только когда оказался в большом зале, чувствуя мнимую безопасность.       Сейчас Кохэку радуется тому, что все пошло по плану и он без единой царапины вышел оттуда. Ну-ну. Пусть радуется. Ведь он не узнает, как двух оставшихся в помещении людей начало потряхивать от возбуждения, не узнает, что заставил их чувствовать одержимость одним человеком и жуткую заинтересованность на грани зависимости. Не узнает, что именно сделанное им пошатнет его равновесие. Вот только…       В какую сторону?

***

       Быстренько отойдя подальше от места недавних событий, теперь уже возле двери столовой, я устроился у стенки. Обед в столовой только через два часа, но мне необходимо поесть прямо сейчас.       Легкая, но отлично исполненная иллюзия легла на пространство рядом со мной, скрыв меня от чужих глаз, и я наконец смог расслабиться. Сейчас любое внимание от людей раздражает меня, и вряд ли я с кем-то заговорю ближайшие дни.       Я вытянул руки вверх и выгнулся, потягиваясь. С легкой дрожью на смену сильным эмоциям приходило легкое чувство опустошения, апатичное спокойствие и сонная усталость. Срочно нужно перекусить.       Я сел в позу лотоса и потянулся к сумочке. Рука будто опустилась под воду, и вскоре я держал каплевидный флакон с густой неоднородной жидкостью — с мутным фиолетовым цветом не смешивались желтые разводы. Замороженный моим нэн лимонад с горными ягодами и цитрусами быстро растаял, оставшись ледяным.       Маска легла мне на ноги, глубокий капюшон накрыл тенью-иллюзией моё лицо. Я открыл флакон и, осушив его, встряхнулся. Горная малина особенно кислая выдалась… зато я получил заряд бодрости, и силы будут еще наполнять меня, пока усваиваются витамины. Восстановлюсь быстро — через пару часов. Сам же лимонад оставлял после себя приятное ощущение свежести и бодрящей кислинки. В завершение бросил в рот ягодку горной малины, существующей только в этом мире.       Ягоды, конечно, хорошо, но мне хочется мяса — я снова потянулся к сумочке, откуда вытянул небольшую упаковку сушеной рыбки, тоже размороженной сейчас моим нэн. Горная малина очень необычна тем, что она сохраняет в себе энергию из попадающих в нее молний, пусть и ученые, сколько бы ни бились, не могут понять, как это ей удается. На этот же раз раз не было никаких уникальных продуктов, самая обычная рыба, разве что лучшего качества.       Я мягко тряхнул головой, прогоняя непонятные образы прошлого.       Когда из уборной выползли двое оклемавшихся моих личных бедствия, я уже как раз надевал маску, только-только убрав пустые сосуды в сумку. Окинув взглядом зал, они сразу нашли убежище меня прекрасного, и от осознания, что мое владение нэн все еще ниже их, я нервно усмехнулся. Хотя бы подходить не стали… Вот и отлично.       Так я и проводил свое время в Башне уловок — прикрывшись иллюзией, чтобы не сталкиваться с людьми. Благо в столовой, открывавшейся и закрывавшейся в определенное время, просто оставляли подносы со стандартной однотипной едой (дрянной чай и сухпаек) на «столе выдачи», являвшемся шкафом. Я незаметно забирал свою порцию и садился за один из отдаленных столиков, чтобы поесть. Большую часть времени, конечно, я проводил в подсознании, успешно возвращая себе состояние спокойствия. Так рутинно проходило мое пребывание здесь, пока иллюзия, о которой я и забыл, окончательно не спала. Люди на меня все еще не обращали много внимания, Хисока и Иллуми тоже не трогали меня, так что я даже и не заметил перемены. Вспомнил о ней, только когда на столик, за которым я сидел, рядом со мной поставили типичный для этой столовой поднос.       — Могу я сесть с вами?       Был конец вторых суток третьего этапа. Учитывая, что еду заключенным разносят по камерам, смотритель ест у себя, то эта столовая только для кандидатов на экзамене, поэтому и столиков тут не особо много. Так как большинство людей проходило этап как раз к окончанию срока, сейчас пришло достаточно людей, чтобы каждый столик был занят одиночками, и нужно было уже к кому-то подсаживаться.       Окинув взглядом подошедшую девушку, я кивнул на соседний табурет и продолжил есть, что получалось благодаря измененной форме маски: маска стала плотнее, взяв в себя материал нижней части клюва. Пусть сидит, чего бы и нет.       — Вы странный, — спустя минуты тишины вдруг произнесла она.       — Вы обычная, — вернул я высказывание. Так и есть, эта девушка обладала всеми чертами стереотипной жительницы Соединённых Штатов Сахерты: немного выше среднего рост, загорелая, но все еще светлая кожа, светло-карамельный цвет волос, узкий нос. Чем она могла выделиться, так это ярко-зелеными глазами, что она бездарно скрывала за серебристыми тенями, и густыми волосами красивого цвета. Ей бы их распустить, а не сковывать строго-аккуратной прической. Обычная.       — Наверное, так и есть, — не обиделась девушка и с улыбкой произнесла: — А вы за словом в карман не лезете.       — Хотя бы в характере у вас есть отличительные черты, — намекнул я на ее самоиронию и тактичную — парадокс — прямолинейность и тоже улыбнулся.       — Я надеюсь, вы имеете в виду мое умение удачно заводить разговор и знакомство, — усмехнулась она.       — Это и имею в виду, — «серьезно» кивнул я, отложив приборы в сторону. — Кохэку.       — Анн-Хоф, — девушка протянула руку для рукопожатия, я ответил. Имя тоже обычное для Сахерты. Она поражает своей обычностью, но, к удивлению, раздражения у меня диалог с ней не вызывал. — Кохэку… звучит необычно, но мило.       — А в Сахерте есть традиция на красивые имена, — с улыбкой сказал я. Она тоже улыбнулась.       — Спасибо.       Так, ненавязчиво, проходили наши диалоги в частых встречах за третьи сутки в Башне уловок. Я поймал себя на сладкой ностальгии по спокойствию двадцать первого века — Анн-Хоф настолько обычна, насколько жива, она будто вырвана из реальности моего прошлого мира. Островок адекватности: пришла сюда в двадцать лет, сделав полностью осознанное решение — взвесив «за» и «против» и хорошо подготовившись по мере возможностей; делала вид, что ей, как и остальным, все равно на мой внешний вид; тактично, «из вежливости» — вовсе не из беспокойства, — поинтересовалась, почему я решил прийти в такое опасное место в юном возрасте; и даже сломала себе мозг, переступила через себя ради того, чтобы все же обращаться ко мне как ко взрослому человеку. Она — городское дитя цивилизации без психических травм с любящими, но уделявшими работе времени больше, чем ей, родителями. Она пришла сюда, пытаясь вырваться из порочного круга серых будней. Она не тепличный ребенок, но, определенно, не готова к встрече с хантерами-безумцами и, мягко говоря, необычными существами. Она прямолинейна, но вместе с тем тактична настолько, что знает, где проходят границы дозволенного. Наверное, она и есть та, кого я бы назвал хорошим человеком.       Она совершенно обычная, но есть в ней что-то такое, что смогло увидеть только мое сердце. Рядом с ней я мог позволить себе то, чего не позволял ни с кем больше — расслабиться, ощутив рядом того, кого не нужно защищать или от кого не нужно защищаться.       Анн-Хоф не ворвалась ко мне в душу — она аккуратно зашла за калитку, оценила старания, вложенные в цветы на дворе, и вежливо зашла в дом с моего же позволения — этим она отличалась от других и этим заслужила разрешение остаться подольше. Анн-Хоф удивительна.

***

      Дальнейшее время пребывания в Башне уловок проходило без происшествий, совершенно спокойно, но не скучно — разговоры с Анн-Хоф не давали тосковать, остальное время я проводил в подсознании. И, конечно же, я не пропустил эпичное появление в последние секунды своих ребят. Когда прозвучал сигнал, оповещающий об окончании экзамена, один из многих однотипных проходов открылся, впуская в большое помещение лучи естественного света. Вновь накинув на себя иллюзию, я, не дожидаясь слов из микрофона, выскользнул навстречу солнцу, которое мы видели, казалось, целую вечность назад.       Закрыл глаза и с наслаждением вдохнул свежий воздух, пахнущий свежестью леса и недавно прошедшего грибного дождя. Этого мне не хватает — вдохнуть полной грудью аромат нетронутой природы, почувствовать единение с ней. Хотелось снова почувствовать ту гармонию, проникнуться мощностью мира, находясь среди вековых деревьев, покинуть людей, которые обнажали всю свою слабость перед непоколебимой и несомненной вечностью мира. Едва прохладный ветер мягко коснулся меня, как сильный, но осторожный хищник. Так и есть: все самое лучшее является невозможным и неделимым переплетением противоречий, как этот мир сочетает в себе мощь и нежность, неукротимость и терпимость к людям. Я улыбнулся, отгоняя мысли о том, что высказывание «все самое лучшее является переплетением противоречий» относится и к людям тоже.       Я отошёл в сторону, и из Башни уловок начали лениво выползать измотанные люди, и, получив глоток свежего воздуха, казалось, оживали на глазах. Пока никто не обращал на меня внимания, я спокойно рассматривал людей — их эмоции, реакция… номерки, конечно же. Всего двадцать шесть человек, в том числе и считая меня. Двадцать номерков в сочетании с яркими чертами внешности запомнить легко, к тому же, я делал это раньше, но сейчас у меня перед глазами, так скажем, «окончательный набор». Или нет — посмотрим, на каком острове следующее испытание.       Я направился к своим ребятам, украдкой оглядывавших толпу. Хм, даже не знаю, кого же они ищут… может, мне поискать с ними? В зеркале, например? Нет, ну а что, это же вполне логично — они почти ни с кем здесь больше не знакомы, но сомневаюсь, что они бы не заметили Хисоку.       — Как думаешь, каковы шансы, что он не прошел? — с небольшим волнением в голосе спросил Гон. Я мягко улыбнулся. Мило.       — Честно говоря, без понятия, но что-то мне подсказывает, что он здесь, — с сомнением покачал головой Киллуа и поспешно добавил: — Хотя на зрение я не жалуюсь.       — Знаешь ли, я как-то тоже нет, — нервно ответил Гон. — Блин, а вдруг он серьезно не прошел… Нет, нужно надеяться на лучшее. Пусть он просто стоит на другой стороне толпы, не заметив нас, — пробормотал он. — Надеюсь, с ним все в порядке…       — Не переживай, — весело улыбнулся Киллуа в ответ, приобняв друга за плечо. — Если он и не прошел, во что нам обоим не хочется верить, то я уверен в одном — с ним точно все в порядке.       — Да, я наде…       — Теперь, когда все вышли, я могу поприветствовать вас, господа кандидаты, и поздравить с прохождением третьего этапа Экзамена на хантера, Башни уловок, — нечаянно прервал их диалог, как я понимаю, встречавший нас экзаменатор — невысокий мужчина, выделявшийся ирокезом, ехидным прищуром и большими прямоугольными очками. — Я охотник черного списка, Тонжики, но вы можете звать меня Липпо. Третий этап окончен, но не радуйтесь слишком: вам предстоит еще четвертый, пятый и шестой заключительный этапы. Что ж, а теперь не могли бы вы… — Он щелкнул пальцами, послышался быстро нарастающий гул, и из-за обрыва за его спиной вылетел уже знакомый всем дирижабль. — …пройти на этот корабль.       Стоило закрыться двери за последним участником, дирижабль поднялся выше.       Гон и Киллуа решили ненадолго остаться на балконе, рядом с проходом внутрь судна.       — Прощайте, Липпо-сан! — помахал рукой Гон.       — Не слишком ли рано прощаться? — я прочитал ответ по губам, ведь даже я не в силах услышать тихий ответ сквозь гул.       — И что бы это значило? — напряженно ответил я. Этим я случайно привлек внимание, что позволило ребятам выйти из зоны влияния иллюзии. Наконец заметив меня, они, перепугавшись, отскочили, а я прыснул со смеху.       Впрочем, ладно. Мало ли что он имел в виду.       Он дал мне неплохую подсказку, сказав, что нас ждет еще три испытания. Следующим испытанием будет корабль-отель.       Интересно.