Хорватский сыр, испанское вино - 2

— Да, это хорошо! — удовлетворённо говорит Тони, вглядываясь в зеркало. — Вот же блядь... — слышит Серхио у себя за спиной сдавленный голос Лукаса. — Хоть бы ширинку застегнул... Хотя... Лукас обходит Серхио, энергично притопывающего, чтобы примерить сверкающую новым блеском туфлю, подкрадывается к Тони сзади и мягко кладёт ладонь на его плечо. — Тони... — выдыхает он, глядя на их отражение. — Выйдем на минуту?.. Тони несколько секунд медлит, словно не услышав, проходится пальцами по складкам расстёгнутой сорочки, касается пуговиц, неспешно обводя их рельеф. Лукас облизывает губы, сильнее сжимает его плечо и в отчаянии добавляет: — Важный разговор... Тони наконец удостаивает его взглядом, кивает и, осторожно отклеив пальцы Лукаса от своего плеча, направляется к выходу. — Ширинку застегни... — бросает ему Серхио, когда он проходит мимо. — Да ну... Застёгивать, расстёгивать... — отвечает Тони, махнув рукой. — Для молнии вредно... Замок будет в постоянном напряжении. Он невозмутимо толкает дверь и выходит. — Что твой замок знает о постоянном напряжении... — бормочет Лукас, следуя за ним. Серхио хмыкает, топает, надевая вторую туфлю поудобнее, поднимает взгляд и утыкается им в туго обтянутую белой тонкой тканью задницу Луки, которую, как выяснилось, загораживал Тони, когда вертелся у зеркала. Трусы такие белоснежные, а кожа у Луки такая бледная, что Серхио взгляд не может отвести от россыпи синяков на бёдрах, которые полностью повторяют форму его, Серхио, пальцев. — Блядь... — сглатывает Серхио, прогоняя первую же мысль «Он меня убьёт...», сигнализацией заоравшей в его сознании. Правда образ Луки, который сидит на нём верхом, сжимая руки на его горле и отбрасывая лезущие в глаза волосы, был пугающим только первую секунду. Начиная со второй, когда воображение как по волшебству освободило их обоих от одежды, эта картина скорее пугала следующей за ней реакцией. Серхио шумно выдохнул, заливаясь краской и сдвигая ноги, и мысленно поблагодарил Деву Марию за то, что он уже одет. — Блядь! — закатывает глаза Лука, обернувшись и проследив за направлением взгляда Серхио. — Терпеть не могу... — ...примерки! — мрачно говорит Лука, плюхаясь в кресло в номере. — Ничего особенного, — пожимает плечами Серхио. — Сначала разделся, потом оделся. Как ты всегда делаешь, когда мы остаёмся наедине... Ну... С некоторым дополнением между этими двумя действиями... Хочешь потренироваться? Можно наряды разные попримерять... — осторожно спрашивает Серхио. — Иди ко мне... — Он хлопает ладонью по дивану рядом с собой. — Что-то у меня голова болит... — бормочет Лука, глядя в окно. — Ах, да! — смеётся Серхио. — График! Ты и примерку наравне с матчами в важные события записал? Ну, ладно... Твоё дело... Он идёт к кровати, вытягивается на ней, удовлетворённо вздыхая. — Я и сам могу тебе какую угодно примерку устроить... Здесь... — Он стучит себе по лбу и закрывает глаза, закинув руки за голову. — О, дааа... — расплывается он в довольной улыбке. — Дааа, детка... Это в самый раз... — Так... Ты что там представляешь? — обеспокоенно смотрит на него Лука. — Не твоё дело, — огрызается Серхио, не размыкая век. — У тебя голова болит, а у меня нет... И слава богу... Потому... что... Гос... поди... — Он чуть выгибается и кладёт ладонь на грудь. — Боже... Тебе так к лицу... Так к лицу... чёрные круж... — Медленное движение ладони к животу не останавливает даже возмущённое «Эй!» от Луки. — ...или это мех? Тоже неплохо... Чёрный мех на твоей голой задн... — Не смей... — слышит шипение у своего уха Серхио и чувствует, как сжимаются пальцы на его запястье, — ...дрочить на меня без меня, сука... Открой немедленно глаза! — И не подумаю... — ухмыляется Серхио, на ощупь кладёт ладонь Луке на затылок и притягивает его к себе. *** Лукас затаскивает Тони в кабинку, закрывает дверь и прислоняется к ней спиной. Тони смотрит вокруг, презрительно кривится и, вытаскивая из кармана упаковку дезинфицирующих салфеток, быстро, но тщательно протирает все и так сверкающие поверхности, включая крышку унитаза. Лукас тихонько взвывает, потому что это же невыносимо, и тянется к промежности, но Тони, не разгибаясь и не оборачиваясь, отводит его руку. Лукас не смеет двигаться, пока чистота не наведена. Тони придвигается близко и вопросительно изгибает бровь. — Тони... — хрипит Лукас. — Тони, что? — голубые глаза скользят по его телу и останавливаются на едва не лопающейся ширинке. Ладонь опускается и сжимает сквозь ткань костюма тяжёлые яйца, а выражение лица остаётся, можно было бы сказать, бесстрастным, если бы не ухмылка, которая всегда прячется в уголках изогнутых губ. — Тони, пожалуйста... — Тони, пожалуйста, что? — пальцы массируют яйца, перекатывая, а другая рука выдёргивает из брюк рубашку, легко расправляясь с пуговицами. — Тони, пожалуйста, прекрати? Тони, пожалуйста, передай мне освежитель воздуха? Тони, пожалуйста, продолжай и выеби меня прямо здесь так, чтобы я имя своё забыл? Будь, пожалуйста, точнее в формулировках, майне либе. А я должен знать точно, ты ведь такой непредсказуемый. — Тони, блядь, пожалуйста, прекрати издеваться. — Ммм, опять. Формулировки. Это издевательство? — Тони прослеживает контуры члена Лукаса, то надавливая сильнее, то легко поглаживая. — Или это? — Он отодвигает рубашку и цепляет зубами сосок. — Или издевательство то, как ты смотришь на меня голодным взлядом, пока я пытаюсь перед камерами выглядеть как подобает модели Hugo Boss? Лукас способен к этому моменту только поскуливать и надеется, что хлипкая дверь не вылетит к хренам, пока он всё сильнее вжимается в неё лопатками. — Повернись. — Лукас выполняет распоряжение, кладет ладони на многострадальную дверь и Тони прижимается сзади, расстёгивая брюки и спуская их до щиколоток. — Ты не носишь бельё? Похвальная предусмотрительность. Ноги шире и прогнись вот тут... — Теплые руки давят на поясницу, и Лукас, конечно, раздвигает ноги, насколько позволяют спутавшие их штаны, и прогибается. Лукас рассчитывал максимум на быстрый отсос, неважно кто кому, лишь бы получить в руки эту блядскую модель, эту ледяную статую, так естественно выглядящую под светом софитов, поэтому собирает остатки самообладания: — Но у нас же нету... Скользкие пальцы одной руки уже находят анус, а другой — затыкают рот Лукасу: — Конечно, у меня есть. Я же знаю, что ты совершенно непредсказуем, майне либе. Поэтому я требую точности формулировок. А то я выебу тебя, а ты, может, просто пописать хотел. *** — Что ты там нафантазировал со мной, скотина? — мстительно шипит Лука, выпуская член Серхио изо рта. — Блядь... — дёргается Серхио, с силой сжимая светлые пряди и вскидывая бёдра к влажным губам. Лука отклонятся. — Из... извини... — Он, тяжело дыша, заставляет себя разжать пальцы, скользит ладонью по плечам. — Нашёл... блядь... время... спрашивать... Лука, улыбаясь, глядя Серхио в глаза, легко касается кончиком языка уздечки, проводит языком до блестящего от смазки отверстия уретры, описывает вокруг неё восьмёрку. Серхио громко стонет, выгибаясь, поджимая пальцы на ногах, стискивает, потянув на себя, простыни, чтобы снова не вцепиться в волосы Луке и не начать вбиваться в жаркий влажный рот. — Детка... детка... — умоляюще шепчет Серхио. — Рас... скажу... потом... — Ладно... — Лука взбирается на него верхом, и Серхио отпускает простыни, сжимая его бёдра, глядя в возбуждённо блестящие глаза. — Сейчас я всё равно... занят... Лука обхватывает его шею, наклоняется, закусив губу, чтобы сдержать стон, когда его член проезжается головкой по торсу Серхио, пачкая смазкой кожу. — Твою ж мать... — всхлипывает Серхио и, сжав ягодицы Луки, впивается кусающим поцелуем ему под ухо. — Dabog da... — ...ti kurac otpo! — ворчит Лука, поддёргивая воротничок выше, чтобы скрыть засос у основания шеи. — Вот какого хрена... Он придирчиво смотрит в зеркало, вздохнув, берёт со стула ремень, разглядывая. — Блядь... — Серхио непроизвольно тянется к запястью, потирает его. Хорошо, что под его татуировками не видны следы, да и кожа на том ремне была помягче. Лука натягивает брюки, застёгивает их вжикнув молнией и позвякивая пряжкой, и Серхио отчаянно мотает головой, чтобы хоть на мгновение вытрясти из неё картинку, как утром Лука, хмурый, взхломаченный и в засосах, выползает из его постели и, матерясь на всех известных ему языках, пытается угодить ногой в штанину. И то, и другое получается плохо. — Блядь... — жалобно повторяет Серхио и, уронив рожок для обуви на пол, прикрывая пах, бросается к выходу. *** Серхио в отчаянии стукнул кулаком по закрытой двери единственной кабинки. Изнутри отозвались задушенным стоном и неразборчивым «Verdammt noch mal!» Серхио плеснул в лицо холодной водой и упёрся лбом в зеркало, закрыв глаза. Сзади послышались шаги и знакомый низкий голос насмешливо произнёс: — В этом здании больше одного туалета, Чехо. Я могу показать тебе.