Хорватский сыр, испанское вино - 2

— Я наездник, — говорит Нико Ивану, и тот смеётся: — Ты так оправдываешь свою любовь к этой позе или свои кривые ноги? Опрометчиво насмехаться над тем, кто сейчас прижимается щекой к твоей щиколотке с оставшимся с игры тейпом, а другую ногу крепко прижимает к кровати. Иван захлёбывается последними словами, Нико мстительно не дает ему прикоснуться к себе, хлопая по рукам, а потом отпускает, игнорируя разочарованное ворчание, переворачивает на живот, и, когда Иван привычно упирается коленями в растрёпанную постель, ладонь на пояснице давит, заставляя лечь. А потом сверху опускается не такая уж и значительная тяжесть, и Иван понимает: Нико действительно наездник... По ноздрям бьет степной, пропитанный запахом сухой травы и дальними кострами воздух, копыта без подков легко отталкиваются от поверхности, не выбивая звонкую дробь, но выстреливая мелкими комочками палевой земли, колени сжимают бока, приказывая не останавливаться, а рука на холке поглаживает, показывая: все хорошо, и ему только это и нужно, чтобы сорваться в бешеный галоп, все время помня о наезднике, не сопротивляясь ему, только раз или два вскидывая круп, чтобы проверить, настоящий ли, не врёт ли. Всадник гикает и хохочет в ответ на это, шлепает раскрытой ладонью по лоснящейся золотистой шкуре и, не оборачиваясь, понятно — за плечами у него лук, глаза, привычные к скачке, прищурены, а лицо обветрено. Наезднику не нужно седло: они сливаются воедино безо всяких препятствий, и стремительный бег-полёт — их общий. Вот уже наездник утыкается лицом в гриву, ложась на широкую спину, не разжимая колен, нахлестывая бока свободной рукой... Скачка прерывается, когда ошметки пены начинают падать с мягких губ, не тронутых удилами. Наездник не дает остановиться сразу, заставляет покружить еще немного, снижая скорость, а потом соскальзывает, гладит по шее, заглядывает в глаза и улыбается, когда тяжелая голова ложится ему на плечо с шумным удовлетворенным фырканьем... — Давай, вставай, в душ, а то засохнет всё, — теребит Нико Ивана, и тот стонет, отказываясь сделать хоть одно движение, понимая, что нет, не отстанет и придется вставать. «Наездник» — всплывает среди посторгазменного марева, и Иван кивает — неясно, себе или Нико — да, мол, наездник.