The Brothers

Сулимо был свернут в эмбрион. Он дрожал, пытаясь согреться, обнимал себя руками, но это, кажется, мало ему помогало. Глаза были прикрыты, рот наоборот, приоткрыт, зубы стучали. И это не смотря на то, что на нём были шерстяные чулки почти до белья, которое тоже было на нем, сверху теплые штаны, так же на Ветре был свитер, под ним мягкая водолазка. Сидел он на коленях разогретого до предела Мелькора, что прижимал его к своей груди. Он переживал за брата, и никого к ним не подпускал, сам сидел едва не в камине, лишь бы Сулимо не окоченел. Рядом под бдительным присмотром Феантури сидел Манвэ. Он с силой сжимал штаны, так что ручки дрожали и побелели костяшки. Взгляд был полустеклянным, лицо бледное, ни единого признака того, что это не реалистичная кукла — ни единого намека на сознательность. Просто потому что в противном случае Манвэ не контролировал сам себя, не был в состоянии даже понять, что сесть со средним братом огонь не выход. Новая истерика была не за горами и потому его остудили Ирмо и Намо, пока все не придет в норму. — Как тебе вообще в голову пришло ему именно их дать?! — Мелькор прижимал к себе братика, гладя его судорожно по волосам. Он так перепугался, когда узнал от Ульмо, что кто-то из живых стал леденеть… Вала Воды это все чувствовал и на всякий случай отслеживал. Мелькор естественно для начала решил проверить братьев. С Манвушкой все было хорошо, он довольный кушал хлебушек с молоком, а вот Сулимо не было в его поле зрения и Бауглир отправился за ним, взяв с собой младшего. Как оказалось чуть позднее — зря он это сделал, так как покрытый инеем и морозными узорами Сулимо явно не способствовал установлению душевного равновесия Благословенного. Мальчишка бросился к Сулимо, в начале долго морозил об него ладони, пытался заставить братика проснуться, потом стал плакать, поволок его из ванной, и откуда только силы взялись, потом стал надувать вокруг горячий воздух, но быстро выдохся, стал тянуть его в камин, опалил собственные волосы, кричал, что только огонь растопит такой лёд, захлёбывался собственными слезами, пока его не поймал Намо — Мелькор с трудом отнял Сулимо у Манвушки, ещё немного, и он и правда оказался бы в огне. Потом Мелькор поторопился нагреть ванну с водой, опустил туда среднего брата. Ирмо сказал, что нужно ждать, пока окончиться действие препарата, а в это время поддерживать тело в жизнеспособном состоянии — сейчас оно привязка, необходимая Сулимо для выживания. Когда окоченелый полутруп согрелся до состояния, в котором можно свободно работать с чужим телом, как с шарнирной куклой, Бауглир одел Ветер и стал согревать его феа своим, а тело — у огня. Тело все равно было прохладным и дорожало от холода, но главное, что температура его тела не не оказывалась ниже какой-то определенной точки и Сулимо мог жить. — Он выглядел вполне сознательно, я не чувствовал в нем никаких отклонений, что могли привести к подобному, я был уверен, что он будет строго следовать инструкции… У него могла только дрогнуть рука и он мог не заметить превышение, я не специально… — бормотал Ирмо, хлопоча над Манвушкой. Того постепенно, медленно, но приводили в чувство, но не давали полной свободы действий. — Тише малыш, не плачь, все с ним будет хорошо, он уже начинает теплеть… — заботливо сказал Лориэн, утирая выступившие в уголках чужих глаз слезинки. Мелько мрачно смотрел на фармацевта, укрывая среднего брата дополнительным пледом, а после и поцеловал в лоб. Того, что Сулимо очнулся пока не заметил никто. Ветер все ещё подрагивал от холода, но постепенно начинал прогреваться. Пока тело не слушалось, седой пытался понять, что чувствует. В чужих объятиях было хорошо, хотелось им довериться, но сделать этого не давали все те же старые воспоминания, он не мог доверять тому, кто не оправдал его надежд, тому, кто довел до полусумасшествия Манвэ… Манве мечтательно улыбнулся, но потом вздрогнул, вскрикивая и закрывался лицо руками. Из глаз полились снова слезы и он в ужасе посмотрел на блондина. Его губы дрожали. — А если он создал тебя, что бы ты заменил мне его? — прошептал мальчик. Благословенный отполз от брата по койке к стене. В начале метнулся в сторону Мелькора, потом отшатнулся и хотел было кинуться к седовласому, но в итоге вернулся к своей стене и схватился за голову. По рукам потекли алые капли — он неосознанно выпустил когти. Снова самая первая картинка. Сулимо видит ее вновь и вновь, она крутиться, крутиться, он не может переключиться ни на что, его покачивает слегка, все оканчивается криком, вот уже Сулимо с широко распахнутыми глазами вцепился в чужую рубашку, крепко прижимается к чужой груди, часто и глубоко дышит через рот. На него обращены взгляды. И Намо, и Ирмо, и Мелькора. Блаженный, к сожалению, пока не способен на это. Но вот он сбрасывает оковы магии Феантури и стрелой бросается к любимым братьям, прижимается в объятиях к чужой спине, Мелькор обнимает обоих, Сулимо же взялся одной рукой за ладонь на своей груди, за маленькую ладошку Манвэ. Узкую, мягкую, но сформированную и без когтей. Крови нет и Сулимо выдыхает, расслабляется От того, что можно кого-то обнять, кто поддержит и позаботься стало легче. Он заплакал. Много боли накопилось. Но его слезы были сейчас безопасны, он просто плакал в груди старшего брата, держа крепко ладони младшего, дабы тот не боялся, что не нужен ему. Мелькор приобнимал Сулимо одной рукой, второй приобнимал Манвэ, ткнулся Ветру в макушку носом. Он не знал, что сейчас нужно сделать, что бы малыши успокоились, что бы они были в порядке. — Братик Суууулиииии… Я думал ты умрееешь… — дикие слезы и плач Манвэ не оставили никого равнодушным. Сулимо шмыгнул носом, оторвался от старшего брата и дрожащими руками притянул к себе теплого и такого нужного сейчас Благословенного. Потом ткнулся спиной в чужую грудь, требуя объятий. Бауглир намек понял и обнял два своих сокровища. Блаженный сел на чужие коленки, взял лицо брата в свои ладони и посмотрел заплаканными голубыми глазами в такие же, но серые. Ладони казались Сулимо обжигающе горячими. Он все ещё не согрелся, но уже не касался куском льда, мог слегка двигаться… А Манвэ силой воли прижимал руки к холодному лицу, стараясь через это прикосновение согреть старшего братика. И ему это удавалось. Не физически, но морально Сулимо стало теплее. Хотелось расплакаться от радости, но он боялся, что Манвушка, его любимый братик, его милый птенчик, подумает, что что-то не так, сам перепугаеться только сильнее. ~Что произошло. Кратко, и по существу — раздалось требование в головах у Ирмо и Мелькора. Вслух Сулимо говорить не был намерен, чтобы не травмировать ещё сильнее нежную психику младшего, что сейчас прижал к его груди и обхватывает его обеими ручками, пытаясь согреть его. ~Передозировка успокоительным в три раза повлекла охлаждение не только эмоций, но и феа, а вслед за ним и физической оболочки. Ты пробыл в окоченевшем состоянии шесть дней. — был ответ. Мелькор насторожился, ожидая реакции на эти слова Ирмо. Сулимо же только задумчиво стал смотреть в огонь. Попробовал оттащить Манвэ от огня, но это сделал за него Мелькор, едва понял, что все ещё непослушные руки среднего брата пытались сделать. А Блаженный же начал засыпать, тот анабиоз, в который его вводили, отдыха не давал. И Сулимо облегчённо выдохнул морозными губами и как смог наклонился, целуя младшего в копну волос — кожу своими губами он сейчас только обожжет. — Сейчас возымеет действие горячая ванна, нежели согревание у огня. — сказал он, когда стал уверен в том, что Манвушка крепко уснул. Мелькор все понял, отпустил Сулимо и отнес Манвушку в кроватку, дав в объятия плюшевого орла, а потом понес и Сулимо куда нужно. Естественно потом пришлось спешить обратно к Блаженному и стать для него опорой во сне. — Расскажи, что произошло? Что стало толчком для поглощения вообще таблеток? — спросил Ирмо. Ведь седой был вполне уравновешен и контролировал себя. А тут внезапно решил воспользоваться успокоительным… Сулимо долго молчал. Вода заставляла кожу покалывать, возвращая чувствительность. Он долго не хотел отвечать на это. Ведь это его личные проблемы, это его личная ненависть к Мелькору, его личные страхи за младшего брата. Но потом он вспомнил роль Феантури в этом мире, и вдохнув, заговорил о том, чего никому не рассказывал: — Манвэ ещё несколько раз скатывался в истерику. Мелькор не знает, а сам малыш не помнит. А я помню. Его приступы истерики стоят перед глазами, заставляют сомневаться в себе да и вообще во всем… В том что я могу его защитить, в том что я могу сделать его жизнь лучше… — тихо сказал он. Мелькор все равно спит с Манвушкой уже. — А ты, как созданный для его защиты разум, сам разрушаешься от этого… — Ветер не рассматривал этого в таком ключе. Совсем забыл уже, что он не совсем творение Единого. — Да. Наверное именно так… — сказал он, пытаясь разминать пальцы, что уже отогрелись.

***

Спустя несколько часов прогрева горячей водой Судимо выбрался из воды, завернулся в огромный мягкий свитер с высоким воротом и чулками той же шерсти, а так же штаны, после чего пошел к Мелькору. Отношение к нему теперь было… Странное. Он не мог в нем разобраться. Вроде, причиной всего этого, корнем всех бед Сулимо был Мелькор, но… Но он наводил порядок в их на данный момент общем доме, он заботился о Манвэ, что для седовласого априори было важнее всего, им всем троим всегда было тепло, сыто и уютно стараниями старшего. Он заботился о Манвэ в то время, когда сам Сулимо отныне не мог этого делать, и Благословенный ещё ни разу не был опечален времяпровождением с Бауглиром. Наоборот, мальчик всегда счастливо прижимался к брату и радовался его появлению, уже только крепче уверяясь в том, что Мелькор никуда не денется. А ещё часто мальчик капризничал по поводу того, что Сулимо не смог сделать то-то то-то с ними вместе, и это грело душу не только потому что Манвушка рад. Причиной было так же и то, что сам Ветер все ещё необходимая часть жизни младшего, и то, что Мелькор помогает, то, что он как и обещал заботится о Благословенном. Ненавидеть уже не получалось А ещё Ирмо рассказал о том, что все эти шесть дней, пока Сулимо нужно было не только физическое тепло, но и тепло чужого феа, Мелькор согревал его. Сидел с ним у камина, обволакивал собой и согревал. Заботился о нем И не потому, что он обязательное приложение к Манвэ, не потому, что он король, а просто потому что он младший брат. Младший брат которому нужна забота и любовь. Любовь. Странное слово, так много значащее для многих… Но что такое любовь? Сулимо не знал. Он только знал, что всегда будет любить Манвэ, и знал он это потому, что он создан для этого. Для него это как дыхание — одна из важнейших составляющих жизни, без которой он умрет. Идеальная преданность. Моногамность даже некоторая. Но что это такое — он ее знал. И потому стал анализировать свои ощущения при воспоминаниях о братике. О его милом птенчике, покрытом румянцем, о его улыбке, непосредственности и желании помочь… По телу разливалось тепло, от которого старовилось хорошо на душе. Но на этом останавливаться было нельзя. Что в нем будило это теплое чувство? Долго не в состоянии поймать это ощущение, он все же выделил для себя, что хочет заботиться, дарить свою нежность, дарить уют и безопасность… Но одновременно с этим, все тоже самое он словно получал от Мелькора, и он сам не заметил, как залился краской. Он смутился от этого, ведь получалось, что он не только любит, но и любим, и не только Манвушкой. Манвушка хоть и является смыслом жизни, но на нём она ведь не должна ограничиваться — слова Ирмо стали как никогда понятны. Не надо зацикливаться только на счастье блондина, надо подумать и о себе. Благословенный лежал на старшем брате, обнимая его поперек груди и слегка дуя губки. Ему как всегда чего-то не хватает. Сулимо опустился под бок Мелькора, уже довольно привычно (Привычно? Когда он успел привыкнуть к этому?) опустил голову на чужое плечо, обнял обоих братьев. Прислушался снова к ощущениям. Так правильно, как сейчас, он не чувствовал себя, даже слитым с младшим братом. — Поклянись, что всегда будешь заботиться о нем. — сказал устало Сулимо. Ему нужна была гарантия спокойствия, что бы принять то, что складывалось. Раз его душевный покой зависит от счастья младшенького, а счастье Манвэ — от их семейных отношений, то надо избавиться от подсознательных страхов возвращения прошлого. — Зачем? - Мелькор же все не понимал, зачем его о таком просят, зачем это Сулимо, что всегда сам пекся о безопасности Блаженного и его самого старался не пускать по возможности к мальчику. А сейчас требует быть рядом с Манвэ всегда, ведь именно в этом заключается забота... — Просто надо. И ему, и мне. Тебе сложно что ли? — как-то смущённо протараторил Сулимо. Объяснять, что хочет тем самым успокоить самого себя и что хочет расслабиться в общении с Мелько, заглушив застарелые страхи было как-то страшно и почему-то казалось совсем детским. — Ладно, хорошо… — брюнет выпутал одну руку из волос младшего, переплел с рукой среднего, прошептал слова клятвы и ладони засветившись, потухли. Сулимо почувствовал тянущуюся к нему от старшего брата ниточку, что свитетельстовала о закреплении между ними обещания. Теперь Сулимо сможет контролировать Мелькора. И сам выбирать уровень опеки и заботы Бауглира над Благословенным. Ветер облегчённо выдохнул. — Спасибо. — прошептал он, и закинул ногу на Мелькора, обнимая его, как часто одеяло обнимал Манвэ в детстве. Сам младший же чувствуя, что брат рядом, тоже наконец улыбнулся. Сулимо быстро уснул, наконец найдя покой в одной постели с Мелькором, а Бауглир в недоумении обнимал братьев и пытался понять, что произошло.