Долгая Зима

Пологий берег косы заливало солнце. Его ласковые вечерние лучи высвечивали сосновые стволы, рассеивая по лесу мягкое золотистое сияние. Локи вывел на опушку серого кудлатого конька и, бросив повод, побежал к реке, всей грудью вдыхая аромат ранней осени. Река маняще плескала рыбой и пахла холодной водой и тиной. У самой воды он остановился, встал на цыпочки, приставив ладонь ко лбу: слишком слепили солнечные блики, танцующие на ребристой поверхности. У самой косы к берегу прибило веток и поваленных стволов. Видимо, выше по течению прошел шторм и теперь его последствия выкинуло на берег. Локи усмехнулся, ловкой белкой вскочил на огромное бревно и ахнул. Прямо в его тени, вцепившись в куда менее солидный кусок дерева, лежал человек. Молодой мужчина, даже скорее юноша, едва ли старше самого Локи. Его когда-то светлые волосы потемнели и свалялись неопрятными колтунами, в которые набились ветки и листья. Лицо было бледное до синевы и все перемазано речной грязью. Одет утопленник был богато. Красная варяжская рубаха, теплые штаны, заляпанные кровью, и высокие кожаные сапоги. Локи завистливо присвистнул и спрыгнул в воду, рядом со своей находкой. Поднатужившись, он перевернул покойника на спину... И тот едва слышно застонал. Локи вскрикнул, шарахнулся назад, неловко зацепился за ветки и свалился в воду.  — Ах ты ж… Чернобог тебя побери, — выругался он, поднимаясь на ноги. Бегло осенил себя защитным знаком и перелез обратно, уже внимательнее осматривая варяга. Тот действительно дышал, правда, едва-едва. Локи потребовалось все его чутье, чтобы почувствовать, как слабо теплеет кожа руки от чужого дыхания.  — Да ты, видать, любимчик богов, варяг, — прошептал Локи, потрясенно рассматривая незнакомца. Подмечая и добротный пояс, и искусную золотую вышивку на рукавах и вороте, и глубокую рану на бедре, едва заметно сочащуюся кровью. — И что же мне с тобой делать-то, с живым… Локи поднялся на ноги, быстро осмотрелся, пытаясь понять, есть ли кто еще на пустынных берегах. Почему-то казалось, что такого богато разодетого юнца обязательно кто-нибудь будет искать. Пусть даже он сам в реку сиганул, да за бревно уцепился.  — Мать сыра земля, помоги мне, — прошептал Локи, с горечью понимая, что совесть не позволит ему бросить умирающего человека на берегу. Варяг оказался очень тяжелым. Сам он был крупный, широкий в плечах. Намокшая одежда тоже не добавляла радости. А обнаружив под туникой короткую кольчугу, Локи и вовсе начал ругаться последними словами. Умаявшись до ломоты в руках, он бросил свою находку на песок и выпрямился, утирая со лба пот.  — Да что б тебя… — прошипел и оглянулся. — Иди-ка сюда, Серый. Без тебя с этим булыжником мы не справимся. Порыскав по берегу, Локи нашел несколько сносных ветвей и, обвязав их веревками, соорудил простецкие волокуши, на которые уложил раненого варяга. Но даже с помощью Серого путь до дома занял очень много времени, и во двор они ввалились, когда на небе уже зажглись первые звезды.  — Чтоб тебя, — снова выругался Локи, чувствуя себя вымотанным до смерти. Варяг снова едва слышно засипел, и этот звук подстегнул Локи похлеще, чем медведь в кустах. Он поспешно загнал Серого в сарай, кинул охапку сена и потащил варяга в дом. Внутри было темно и стыло. Лафей еще три дня тому назад ушел на ярмарку в дальнюю деревню, а сам Локи последнюю ночь провел в лесу. От дальних силков до дома было больно уж далеко. В очаге весело затрещал огонь, разожжённый умелой рукой. Запахло травами, сушащимися у самой крыши. Локи подтащил две широкие лавки ближе к теплу. Вытащил из ларя тяжелые шкуры, служившие им зимой постелью, разостлал на лавки и принялся раздевать варяга, стараясь не попортить одежду. Под теплой шерстяной туникой и правда была короткая, лишь до пояса, кольчуга. А под кольчугой нательная рубаха из беленого льна, настолько искусно расшитая обережными рунами, что Локи невольно залюбовался мастерством неизвестной вышивальщицы.  — Мать или невеста? — усмехнулся он, откидывая с высокого лба раненого грязные пряди. Покачал головой и потянул мокрую рубаху долой. Затем пришел черед сапог и штанов. Завязки на сапогах до того распухли от воды и стянулись в узлы, что их пришлось перерезать. Локи отставил обувь в сторону, дав себе зарок обязательно примерить. А вот под штанами все оказалось плохо. Сняв с варяга нательное белье, Локи недовольно выругался. Рана на ноге припухла и выглядела откровенно паршиво. Неровного света от очага было слишком мало, и Локи зажег лучину, вставив ее в стенной светец.  — И по что ты, дурной такой, мне на голову, — пробормотал он, бережно ощупывая пальцами края раны. Несколько секунд Локи вглядывался в красивое лицо варяга, чувствуя, как внутри крепнет решимость и расползается тепло от сердца к рукам, как каждый раз, когда он прибегал к своему искусству.  — Благодари богов, варяг, что тебя именно я из реки выловил, — прошептал Локи и решительно влез в отцовский ларь с травами и инструментами. Затем сбегал до колодца, повесил над огнем котел, бросил в него травы. По темной избе поплыл дивный аромат. Заклубился пар, зашумели дрова, щелкая искрами. Локи вытащил чистую тряпицу, окунул ее в кипящую воду и начал вычищать грязь из варяжьей раны. Тот лишь едва слышно выдыхал, но так и не очнулся. Ни пока Локи ножом аккуратно вытаскивал нагноившиеся куски омертвевшей плоти, ни пока сшивал розовые края очищенной раны. Лишь когда во дворе закричал и захлопал крыльями петух, Локи устало разогнулся. Последний раз поменял лучину, осматривая свою работу, и бережно замотал рану, припарив к ней остатки целебных трав из котла. Затем очень осторожно напоил варяга все тем же настоем и плотно укутал в меха. Сквозь узкие окошечки под крышей в избу проник серебрящийся сумрак рассвета. Локи потянулся всем телом, слушая, как сладко ломит натруженные кости и мышцы, и зевнул. Последним усилием воли убрал лекарские инструменты обратно в сундук, да так и уснул на нем, прижавшись щекой к теплой крышке. Проснулся Локи через несколько часов от истеричного птичьего клекота. Привыкшие к утренней кормежке птицы орали, словно к ним лиса в курятник залезла и щиплет за зад. Зубасто зевнув и выругавшись, Локи поплелся во двор заниматься оставленным ему на попечение хозяйством. Покормил птиц, выгнал овец в загон, пересчитав на всякий случай. Вывел Серого из стойла пастись. Покормил псов. Притащил несколько ведер воды из колодца и доверху наполнил корыто, из которого пила вся эта живность. И только после этого пошел проверять, как там найденный варяг. Тот ожидаемо никуда не делся. Лежал на лавке, забившись в угол, и тяжело дышал через рот. Локи нахмурился, потрогал мокрый лоб и покачал головой. Стылый речной холод отпустил несостоявшегося утопленника, но взамен оставил лихорадку. И та теперь принялась во всю буянить, стремясь свести варяга в могилу.  — Шиш тебе, — пробормотал Локи и снова полез в ларь. Вскоре он снял с огня новую порцию целительного отвара и, устроившись рядом с раненым, принялся буквально по капле отпаивать его горьковатым настоем. Варяг глотал, медленно и неохотно, но Локи был терпелив и упрям. И не оставил раненого в покое, пока не споил ему всю кружку.  — Еда тебе нужна, пропащий, — задумчиво протянул Локи, рассматривая варяга. Тот был красив. Чистое лицо с ровными чертами, еще не тронутое возрастом и бородой. Прямой нос, широкие брови, упрямый подбородок. Локи осторожно провел пальцем по щеке раненого, коснулся тонких губ и хмыкнул. Решительно поднялся и, подхватив удочку и ведро, вышел из дома. К вечернему лову еще вполне можно было успеть. Легко перебирая босыми ногами по мягкому лесному мху, Локи выбрался к любимой запруде. Устроился на поваленной елке, разложил снасти и принялся удить. Сверху сквозь густые лапы ласково грело солнышко. Лес полнился щебетом и клекотом. И даже рыба, поначалу неохотно клевавшая, вдруг пошла, словно на нее напал вечерний жор. Локи натаскал почти целое ведро, прежде чем призадумался, а надо ли ему столько? Часть рыбы он собирался сварить на уху. Наваристый рыбный бульон был как раз тем, чего не хватало его найденышу. А остальную рыбу придется либо сушить, либо коптить, либо солить. Да вот печаль, соли как раз почти не осталось. Тихо ругнувшись на себя, Локи поспешил домой. Когда он вернулся, солнце уже почти скрылось за деревьями. Локи бросил рыбу вариться. Загнал живность по сараям да курятникам. Проверил, что всем есть, что жрать. Собрал яйца, задал еще еды и скользнул в дом. Варяг так и не пришел в себя: лежал и тихо стонал, мучимый жаром. Локи приготовил ужин, изредка косясь на раненого. Напоил варяга бульоном, проверил его рану, поменял припарку и улегся на ларь. Усталость, скопившаяся в теле, вцепилась в мышцы, но сон как назло не шел. Локи вслушивался в чужое прерывистое дыхание и гадал о судьбе незнакомца. Мысли приходили одна другой ярче. Перед внутренним взором вставали витязи из отцовских сказок. Свистели стрелы, со звоном сталкивались мечи, с хрустом сшибались щиты. Воины кричали, призывая богов и удачу, бранились, выкликая погибель на головы врагов. И во всей это круговерти Локи, облаченный в долгополый наряд варлока, обрушивал на землю небесный огонь. Он улыбнулся, мечтательно и счастливо, не замечая, как проваливается в сон. Опьяненный нарисованной в воображении мечтой и чувством глубокой правильности происходящего. Словно лежащий на лавке варяг, как ценнейший оберег, обратил милосердное внимание богов на черноволосого мальчишку, затерянного в чухонских лесах. А наутро лихорадка у варяга пошла на убыль и Локи обрадовался, чувствуя, что не зря всю ночь врачевал над непутевым недопокойничком. Не зря извел редкие травы, что отец берег на черный день. Не зря пустил новую рубаху на длинные полосы бинтов. Не зря тащил, выбиваясь из сил и обдирая пальцы. Все не зря. Варяг хотел жить, и его могучее тело цеплялось за подаренный шанс с завидным упрямством.  — А в оплату я возьму с тебя твою золотую нить, — ухмыльнулся Локи и, переделав все домашние дела, устроился рядом с очагом, бережно спарывая с чужой рубахи золотое шитье и сматывая нить на катушку. Именно за этим и застал его очнувшийся через несколько дней варяг. Локи не услышал, как изменилось его дыхание. Не почувствовал, как дрогнули ресницы и мутный взгляд обвел темную избу. Лишь когда тот глухо застонал и попытался сесть, Локи встрепенулся и посмотрел на него. Зеленые глаза встретились с голубыми, и раненый сипло выдохнул:  — Где я?  — Ты в моем доме, — ухмыльнулся Локи, откладывая свою работу. — Я тебя, как лосося, из реки вытащил, так что благодари меня за свою жалкую жизнь, что я тебе вернул.  — Кто ты? — пробормотал раненый, силясь понять, есть ли смысл в нагромождении слов Локи. Тот недовольно хмыкнул, осознав, что все его красноречие прошло мимо.  — Я Локи. А ты кто? — в свою очередь задал Локи давно мучивший вопрос.  — Я Тор. Сын Одина, — медленно выговорил варяг. — Из Асгарда.  — Да я тебя разве спрашивал, чей ты сын? — фыркнул Локи, почувствовав злой укол в сердце. — А коли ты все выложить решил, то что же матушку не помянул? А бабок с дедами? Или они уже не в счет? Тор заторможено хлопнул глазами.  — Ты что же… отца своего не уважаешь? — спросил он.  — Почему же, уважаю, — Локи снова фыркнул и отошел к очагу. — Ты голоден, варяг?  — Я асгардец… не варяг, — Тор нахмурился и попытался сесть.  — Лежи! — рявкнул Локи, мгновенно оказавшись рядом и с силой впечатав ослабевшего Тора в лавку. — Не вздумай мою работу портить! Лежи и не дергайся.  — Что со мной? — прошептал Тор, у которого это простое движение отобрало последние силы.  — Лихорадка, — Локи пожал плечами. — Одним богам известно, сколько ты провалялся в воде. Кровопотеря и рана. У тебя бедро вспорото, как шея у жертвенного барана. Тор передернулся от представившейся картинки и поспешил нащупать ногу, туго затянутую в бинты.  — Я… голый, — выдохнул он, мучительно краснея.  — Конечно, ты голый, — хмыкнул Локи, наливая подогретый суп в миску. — Во-первых, тряпки твои мокрые были. А во-вторых, как бы я тебе ногу зашил, если б ты одет был? Или мне надо было штаны твои к заднице твоей пришивать?  — Не надо штаны к заднице! — Тор поспешил ощупать оную, чтобы убедится, что Локи к нему действительно ничего не пришил. — Зачем ты вообще меня шила? Я же не платье…  — Дураааак, — протянул Локи беззлобно. Помог Тору сесть, прислонив его к стене и вручил в ослабшие руки миску. — Ешь лучше.  — Локи? — Тор смотрел на него испуганными голубыми глазами. — Что ты со мной сделала?  — Боги мои, да ничего не делал. Лечил я тебя, дурака. Ты вообще помнишь, как в реке оказался? — миролюбиво поинтересовался Локи, задирая шкуру и чуткими пальцами ощупывая бедро.  — Локи! — Тор весь вспыхнул и поспешил прикрыть лапой шкуры чресла.  — Что? — удивленно поднял на него глаза Локи. — Ты чего? Чего я, по-твоему, там не видел? Или ты думаешь, тебя лесные духи раздевали?  — Локи! — просипел окончательно смущенный Тор.  — Убери руки и ешь лучше, — фыркнул Локи и принялся бережно разматывать рану под судорожные вздохи Тора. Тот действиям Локи не сопротивлялся и ногу послушно в колене согнул, чтобы повязку было сподручнее снимать, но его удушливый стыд Локи ощущал всем своим существом.  — Что это? — Тор вытаращился на аккуратный, припухший шов, соединяющий воспаленные края раны.  — Моя прекрасная работа, — улыбнулся Локи и невесомо их погладил, любуясь своими трудами.  — И что… я теперь всю жизнь буду с нитками ходить? — у Тора даже голос сел от испуга.  — Боги, нет, конечно, — Локи рассмеялся. — Когда рана немного подживет, я их вытащу. Но шрам останется. И, наверное, ты будешь хромать. Не знаю.  — Ну шрам-то ерунда, — выдохнул Тор с облегчением.  — Ну конечно, он же считай у задницы, а не на морде, — Локи снова расфыркался. Варяг был умильно смешной и даже попытался улыбнуться на шутку Локи.  — Локи… а как я до ветру пойду? — снова смутившись, поинтересовался Тор, отставляя миску. Локи одобрительно кивнул, оценив пустое донышко.  — А никак, — тот пожал плечами. — На. Он сунул Тору в руки горшок. Тот снова вспыхнул, покрутил его в руках.  — А если существенно?  — А тебе нечем существенно. Ты же только воду пьешь, — хмыкнул Локи. Тор вскинулся было, но натолкнувшись на насмешливый взгляд, счел за лучшее промолчать.  — Ну ладно, коли ты выносить будешь, — пробормотал он. — Но ты хоть отвернись!  — Боги, да откуда ты такой стеснительный свалился? — фыркнул Локи, но ушел к очагу. Подобрал рубаху и снова принялся спарывать шитьё.  — Сама в дом привела, — пробурчал Тор. — Что ты делаешь?  — Взымаю плату за твой постой, прокорм и лечение, — невозмутимо сообщил Локи.  — Но мне это мама вышивала! Сама! Прекрати немедленно! Я с тобой деньгами расплачусь, коли ты такая, — вспылил Тор.  — Денег при тебе не было, — уведомил его Локи, прожигая смешливым взглядом. Такой Тор, одновременно смущенный и разозленный, отчего-то ему очень нравился. И гулкими нотками в пока еще тихом голосе, и блеском огненных бликов на широкой гладкой груди. — Сапоги твои мне слишком велики, а кольчуга — без надобности. А больше ничего ценного у тебя не было. Штаны твои я, так и быть, забирать не стану. Тор задохнулся от возмущения, но ответить ему было нечем. Обиженно засопев, он завернулся в шкуру и резко повернулся к Локи спиной. Тот снова фыркнул, с трудом сдерживая смех. Волчья шкура задралась, и голый зад Тора пикантно выглядывал из-под хвоста.