Ребёнок

Чонгук спит как малыш, маленький мягкий милашка с открытым ртом, а ты смотришь на его розовые губы и хочешь поцеловать вот прямо сейчас, облизнуть его рот игриво и почувствовать снова какой он сладкий, горячий, податливый. Тебе хочется услышать как он хнычет и стонет, как он выдаёт протест, сводит брови на переносице и часто дышит от возбуждения. Вот так лежать, пока он спит, слишком интимно, но тебе безумно нравится любоваться глупым сорванцом и с трудом перебарывать желание поцеловать хотя бы в гладкую щёчку. Чонгук фыркает во сне смешно, как ёжик двигает носом и поворачивается на бок, подкладывая ладони под голову и ноги сгибая в коленях. Такой сладкий зайчик, ты визжишь внутри себя от странного восторга и совсем как маленькая хочешь потрогать свою новую игрушку. — Чонгук, — шепчешь и делаешь вид, что хочешь его разбудить, а сама приближаешься к его лицу, смотришь, как он хмурится и пыхтит недовольно. Чон любит подражать паровозику при любых эмоциях, эта привычка кажется такой же милой, как и его утренние немного опухшие губы. Ты не выдерживаешь и целуешь слегка, нежно касаешься его приоткрытого рта и улыбаешься тут же. — Ну дай поспать, — гундит парень и хочет отодвинуть тебя, хватая за плечо, а ты привстаёшь и сильнее напираешь, пока он говорит, захватываешь губы и прерываешь недовольный бубнёж. Чонгук застывает, а потом резким сильным выдохом сам отвечает на поцелуй, переворачивая тебя и оказываясь сверху. — Ты домогаешься к малолетке, ты в курсе? — хриплый голос и торчащие вверх волосы делают его слишком мужественным, сильным и властным над тобой, поэтому ты как дурная кошка что-то мурлыкаешь и улыбаешься. — Ты всегда по утрам похожа на бегемота? Такая опухшая, — цокает он, обливая ледяной водой твоё солнечное настроение. Улыбка спадает с лица так резко, что каждая мускула будто упал в бездну, а Чонгук смеётся. Хохочет противно, напоминая, что ему ещё нет и восемнадцати, а мерзости внутри больше половины. Это немного больно ударяет тебя по лбу и захлёстывает разочарованием в своём выборе, но Чонгук замолкает, когда видит, что тебя это задело, и хмурится. — Я несерьёзно это сказал, эй. Просто у тебя лицо немного опухло и ты такая… Ну.. не важно. Чонгук наклоняется и целует. Подхватывая по очереди каждую губу, он отпускает её аккуратно и снова прижимается. Льнёт нежно и с чувством, тебя сгребает в объятия и перекатывает вас на бок, переплетая между собой ноги. Так Чонгук извиняется, он показывает, что голова совсем не думает, прежде чем выдать слова, но чувства очевидны, он тебя гладит по спине, словно успокаивает, весь напряжён и на каждое твоё движение реагирует, а ты снова урчать кошкой готова, потому что Чон такой нежный и правильный сейчас, выцеловывает прощение и без конца жмётся ближе, будто говорит «Вот он я, прими меня таким». — Скоро придёт Юнги, — задыхаясь, ты отрываешься от него и глотаешь воздух. Уже покрасневшая вся и зацелованная. Чонгук улыбается и нежным движением гладит твои волосы, аккуратно заправляя прядь за ухо. Там он оставляет ладонь и нежно гладит. — Ты расскажешь ему про нас? — Про нас? — ты хитро улыбаешься, потому что это отличный способ узнать, какие же между вами отношения. — Ну, да. Что мы встречаемся, — Чон выпаливает это, а потом глаза сами распахиваются ещё шире, всего на секунду выдавая поражённый испуг, после чего он подозрительно щурится. — Мы же встречаемся? — Если ты так хочешь, — ты беззаботно, почти равнодушно пожимаешь плечами, а сама не можешь сдержать улыбки, потому что его руки приятно гладят спину и вообще лежать вот так в обнимку слишком сладко для такого утра. С Чонгуком хочется слиться воедино, переплести навсегда тела, чтобы постоянно чувствовать, какой он горячий. — Хочешь ли этого ты? — Хочу, Чонгук, — ты прыскаешь со смеху, потому что вы как дети глупые перекидываете очевидное решение на другого, хотя заранее уже понятно, что между вами что-то есть. — Я расскажу Юнги, когда он будет к этому готов, — ты сильнее улыбаешься, а Чонгук коротко смеётся и снова широко улыбается так, что у тебя крышу сносит от его красоты. Он такой яркий с этой улыбкой, мужественный, обаятельный и красивый. Его улыбка сможет открыть все двери, такой уровень обаяния доступен только кинозвёздам и Чонгуку, который дарит эту улыбку только тебе. — Назову его ещё раз папой, посмотрим на его обалдевшее выражение лица. — Нельзя так про отца говорить, — ты бьёшь его невесомо в плечо и хмуришься, но недолго, потому что через секунду хитро растягиваешь губы и говоришь: — А давай. *** — Как дела? — спрашивает Юнги, а вы с Чонгуком одновременно переглядываетесь. В тишине можно услышать сверчков, а неловкость была такой же только перед сексом с Чонгуком, но как же сильно ты стараешься сейчас не думать о том, как ёрзает на стуле рядом с тобой этот парень и не прекращает ковырять дырку на рваных джинсах. — На работе в последнее время завал, начальство сменилось и проверки решило устроить, так что в этом месяце, думаю, даже зарплата меньше будет, — бубнишь в стол, потому что как-то не по себе смотреть на Юнги теперь, сидя рядом с Гуком. — Я был в больнице, — внезапно начинает Чонгук, подняв свой острый взгляд на отца, — меня друг избил из-за денег, но ты даже не спросил меня об этом, — Юнги давится слюной, округляя глаза, кашляет пару раз и переводит ошарашенный взгляд на тебя. — Я знаю, мне Т/и рассказала, — кивает Юнги, — до тебя ведь вечно не дозвониться. Порой мне кажется, что ты просто из вредности трубку не берёшь, — цедит Мин своим привычно-строгим тоном, сжимая пальцами край стола, потому что ожидает ответного выпада со стороны сына, знает, что в какой-то момент тот должен психануть и уйти. — Прости, звук всё время отключён, я забываю перезвонить, — Чонгук смотрит куда-то в стол, сжимает губы и заметно нервничает. Ты видишь, как он напряжён и чего-то боится, поэтому притих и помалкивает, пока Юнги раскрывает глаза настолько широко, насколько может, и стреляет подозрением в тебя. — Что ты сделала с моим сыном и где Чонгук? Ты позволяешь себе улыбнуться и отпить чай, потому что ситуация крайне забавная, Чонгук даже не собрал вещи и недавно заявил, что не собирается уходить, но Юнги решителен. — Опоила зельем, — хмыкает, а Юнги цокает. — Поганка, — по-доброму усмехается и ерошит твои волосы. — Поехали домой, Чонгук, — Юнги обращается к сыну устало и грустно, в его глазах отражается недосып, а в голосе мольба и бессилие. Мин слишком много работал и мало спал, но всё равно готов отдавать все силы для этого ребёнка. Ты всегда восхищалась этим мужчиной, с самого детства, как он приходил домой к вам и учил тебя писать и читать; Юнги со временем стал твоим кумиром, гением и образцом. Он всегда бросал все силы на одно дело, выполнял добросовестно и до конца, поэтому в Чонгука он вкладывает себя и всю душу. Мин всегда говорил, что хотел такую дочку как ты, но детей, к сожалению, иметь не может. — Пойду собираться, — резко вскакивает Чонгук и уходит, хлопнув дверью своей спальни, а ты мило улыбаешься Мину и просишь подождать, потому что нужно сказать пару слов этому ребёнку. — Ты, сука, какие счета оплачиваешь, чтобы хлопать дверьми в моей квартире? — с рыком врываешься к нему в комнату и тут же влетаешь в медвежьи объятия. — Не хочу уходить, — говорит так тихо, что ты слышишь лишь потому, что его губы ласково ласкают твою ушную раковину. Он горячо выдыхает и крепче обнимает. Это похоже на странный фрукт, который выглядит гнилым, но при укусе оказывается таким взрывом вкусовых рецепторов, что на секунду делаешь паузу, чтобы вдохнуть. Вот и ты попробовала после негодования сладкую выпечку, потому что объятия Чонгука равносильны сокровищу. — Ты будешь приходить ко мне в любое время, оставаться ночевать, но жить ты обязан с отцом, понимаешь? — Угу, — вздыхает и гладит твою спину пару раз, прежде чем отпустить. Чонгук сам обнял, проявил нежность и открыл свою слабость. Ты сейчас таешь, превращаясь в большую лужицу от него, Чон за последние дни не перестаёт тебя удивлять, а из-за этого ты каждый раз влюбляешься всё сильнее. — Я подожду в коридоре. Там Юнги обувается и натягивает лёгкую куртку, смотря грустно на тебя. В последнее время морщин на его лице всё больше, глаза уже не сверкают азартом, а молчит он всё дольше. Юнги тебе дорог как член семьи, поэтому совестно, что ты встречаешься с его сыном, но уже ничего с этим не сделать. — Он сейчас выйдет. — Не понимаю, как тебе удалось? Ты изменила его, ты так сильно на него повлияла, а я за три года не смог добиться изменений. Тебе его жаль, потому что он прикладывает колоссальное количество усилий для воспитания подростка, которого изменить практически невозможно. Ты понимаешь, что Чонгук не изменился, он всегда был таким, просто немного позволил себе доверять и включил мозги. — Ты же видел разум в его глазах, знаешь, что Чонгук не умеет врать, просто боялся доломать парня, поэтому был осторожен. Твои усилия колоссальны, ты чудесный отец, просто иногда его нужно ёбнуть палкой, чтобы остепенился. В ответ Юнги фыркает и снова вытягивает руку, чтобы взъерошить твои волосы. — Ты мне почти как дочь, я горжусь тобой и счастлив, что ты не перестаёшь помогать старику. — Она тебе не дочь, — выпадает с рюкзаком Чонгук из комнаты и кряхтит, — а ты не старик, иначе кто донесёт этот пакет до машины? — Чон вручает пакет Мину и улыбается тебе на прощание. Юнги застывает на месте в немом шоке, пока ты так же отзеркаливаешь улыбку Чонгука. — До встречи, — говорит он и поворачивается к двери, — пап, ну что ты встал как вкопанный, пошли, — говорит с нажимом и выталкивает мужчину наружу, помахав радостно тебе ладошкой, пока ты сама стоишь и смеёшься с шока на лице Мина. *** Ты просыпаешься от нескольких причин сразу. Бывает, тебя разбудит сигнализация во дворе, грохот в подъезде, чаще всего будильник или просто сон обрывается, однако впервые ты просыпаешься от касаний. Нежные лёгкие поглаживания кончиками пальцев по плечу вызывают мурчание от ещё не сошедшей неги сна, а также тихая вибрация телефона под подушкой. Ты вспоминаешь, что переписывалась с Чонгуком, пока не уснула и впервые даже не положила смартфон на тумбочку. Этот парень часто присылает фотки, снимает очаровательные видео с Юнги, маленькими кусками по 5 секунд, пока отец не видит и всё рассказывает о том, как хочет смонтировать длинный ролик и удивить отца. Ты называла его милыми прозвищами, он ругался, негодовал и матерился на каждое ласковое слово, а ты через экран видела, как мило краснели его ушки. Теперь ты всё это вспоминаешь с нежностью, поглаживания становятся ощутимее и, наконец, ты понимаешь, что живёшь одна и пугаешься. — Чт.. Не успеваешь ты открыть глаза и подняться, как бьёшься лбом о лоб Чонгука. Парень шипит, трёт чёлку и на тебя зыркает злобно. — Как ты попал сюда? — У меня ключи есть. — Что ты собирался сделать? — ты щуришь глаза, а Чонгук лишь наклоняется, доставая из-под подушки твой телефон. — Телефон достать. Он не это хотел сделать, совсем нет, потому что его уши напоминают ростральные колонны в праздник, горят и освещают всю округу. На телефоне написано «Юнги», что заставляет вас одновременно напрячься. — Да? — ты отвечаешь, а Чонгук подползает ближе и тыкается сначала в тебя носом с улыбкой, целует щёчку медленно, отрывая губы с неохотой, а потом целует в губы мягко, сначала прижавшись сильно, чтобы так же аккуратно оторваться и смотреть, как подрагивает твой рот от касаний. — Чонгук пошёл гулять с друзьями, но у меня в последнее время паранойя из-за того, что ты говорила, что они не в лучших отношениях, поэтому я решил проверить, куда он пошёл, просто потому что мне нужно было купить себе кофе. Я сейчас стою около твоего дома и хочу сказать, чтобы ты была аккуратнее; если они в твоём подъезде, то могут навредить, а я беспокоюсь за вас двоих. Просто, зачем им назначать встречу в твоём доме? Они могут шантажировать Гука или просто избить перед тобой... — Стой, Юнги, — ты садишься на кровати ровнее, а Чонгук перебивает и с хитрой ухмылкой языком проводит по твоим губам, чтобы глубже ворваться в рот. Он сочно целует, красиво и приятно, прямо как в фильмах наклоняет голову, а сам за затылок держит, посасывает твои губы, прикусывает и издаёт пошлые чмоки. Ты коротко стонешь на выдохе, потому что больше не можешь. Ты хочешь сильнее и дольше, тут ещё Юнги на проводе, стоит под окнами, пока вы целуетесь прямо сейчас. Запретный плод всегда сладок, так что Чонгук отрывается от тебя, поблескивая вишнёвыми губами и с хитрым выражением лица твою руку с телефоном подносит к уху, говоря без слов «Попробуй, договори, что хотела». — Отвечай, — шепчет, а сам, шурша постельным бельём, придвигается ближе, кладёт ладонь на поясницу и к себе наклоняет тебя, чтобы удобнее было целовать шею. — Что такое? — Мин недоволен тем, что ты его перебила, звучит обиженкой, а ты пытаешься не ахать, когда Чонгук языком проводит до самой линии челюсти, а потом по той же дорожке горячим воздухом выдыхает. — Ты следил за Чонгуком? Серьёзно? Думаешь, после этого он будет тебе доверять? — последний вопрос вышел с шумным выдохом, потому что парень опускает ладони ниже, к ягодицам, сжимает их с силой, тем самым придвигая твоё тело ещё ближе и вгрызается в твою шею ласковыми укусами-метками. — Я просто волнуюсь. Понимаю, это перебор, но паранойя не даёт мне жить, я так долго его не видел, а тут он собрался уходить, по глазам вижу, что хочет что-то скрыть от меня. Мне кажется, что он всё же подсел на наркотики. Чонгук это слышит и издаёт короткий смешок хрюком. — Я никогда не пробовал наркотики, — шепчет тебе в свободное ухо и тут же облизывает его шумно и с причмокиванием, словно ты – самое вкусное на свете лакомство. — Юнги, я уверена, с ним всё будет в порядке. Чонгук делает засос почти около линии челюсти, он будет ярким и большим, потому что этот парень как голодный зверь всю тебя исполосовал, руки уже в шорты спальные засунул и мнёт ягодицы, довольным котом прикрывая веки. Чонгук тебя ласкает всю, прижимает к себе и как игрушечку наглаживает, целует шею и уши, лижет губы и снова их утягивает в долгий поцелуй. Ты мычишь на выдохе, потому что такой ластящийся Чонгук – сплошное чудо, он как кот, который избрал тебя и пришёл получать ласку, он весь мягкий и лоснящийся, всё такой же сладкий на вкус и родной. Губы Чонгука снова на твоих и опять его целовать тебе ново. Ты вдыхаешь запах его парфюма, прикрываешь глаза и коротко стонешь, опустив трубку. Хочется глубже и ближе, так что ты ёрзаешь, встаёшь и садишься на его колени лицом к лицу и как в тот первый раз жмёшься, настойчивее целуешь, чувствуя его твёрдый член под собой. Через тонкую пижаму его тело ощущается прекрасно, ты ещё ближе, толчок за толчком выбиваешь его стоны, аккуратно задевая его головку. Дыхание сбивается и нарушает чавкание поцелуя лишь грохот упавшего телефона. — Что же ты творишь, там твой отец, — шёпотом бормочешь, а парень лишь недовольно мычит и снова возвращается к губам. Целует затяжно, долго, и ты чувствуешь этот контраст с вашими первыми попытками общения. Он трогает тебя без остановки: зарывается в волосы, засовывает руку в шорты и пальцем гладит анальное отверстие, от чего ты всё нестерпимее выпячиваешь зад и разрываешься между тем, толкнуться ли тебе вперёд, или выгибаться, чтобы его пальцы ещё лучше ощущать. Его руки шарят под майкой, дыхание уже не справляется и жар посылает на ваше лицо, тело, эрогенные зоны. Ты трёшься, бёдрами вперёд-назад подаёшься, за плечи не прекращая цепляться, а Чонгук брови заламывает от того, как же хорошо ему и плохо сейчас. — Нужно взять трубку, — шепчешь ему на ухо, но припадаешь к шее, чтобы её куснуть, слыша громкий стон. Ты никогда не трогала эту зону, а она оказалась чувствительной у этого парня. — Ещё немного, я почти всё. Чонгук просит, а ты отказать не в силах, после открытия нового уровня стонов от него. Опускаешь одну руку вниз, ныряя в штаны и большим пальцем ласкаешь головку, пока сама лижешь его кожу, кусаешь аккуратно, слыша стоны всё громче и нестерпимее, пока Чонгук не кончает. Его трясёт сильно, долго, цепляется за тебя, за талию и сжимает пальцами, шумно дыша в плечо. — Что за нахуй, — за спиной раздаётся восклицание кого-то лишнего, и вы как ошпаренные вскакиваете с кровати. — Юнги?! — раздаётся одновременно от вас, а ты хочешь пропасть за плинтус, под землю, на другую планету, потому что твоя рука в сперме, Гук с мокрым пятном на штанах, неимоверно затраханный, что такого только в одеяло нужно укутать и спать уложить, чтобы мурчал и улыбался, а не таращил огромные глаза на отца. На тебе майка задралась, низ почти сполз, на шее красуются огромные засосы, да и сам Гук – пятнистый леопард. У Юнги глаз дёргается и тишина давит ещё наличием вашего с Чонгуком тяжёлого дыхания, и совсем никакой отмазки не придумать, вас взяли с поличным. — П-поговорим? — ты первая оттаиваешь, пряча руку за спину. — Стоило бы. *** Опять кухня, опять этот стол, только Чонгук возвращается чуть позже, уже в новых шортах и умытый. Только это совсем не помогло, даже добавило яркости красным щекам. Если честно, ты думала, что Гук сбежит, оставив тебя одну разбираться со всем, но нет, плетётся, боясь даже поднять край глаза на отца, уши почти бордовые, лицо залилось краской, и если ты к этому зрелищу никак не можешь привыкнуть, то Юнги пялится на сына добрых две минуты, не моргая смотрит почти в упор, из-за чего Чонгук ежится и обнимает себя за плечи. Тебе жалко сейчас этого маленького трусишку, но вместе с тем смешно, потому что Чонгук из прошлого бы лишь довольно ухмыльнулся перед отцом и ушёл, хлопнув дверью, но сейчас терпит унижение, пытается храбриться, но надолго не хватает его ещё неокрепшего стержня. Юнги переводит взгляд на тебя, а потом на правую руку многозначительно, поэтому ты резко вскакиваешь и принимаешься мыть руки средством для мыться посуды и садишься обратно, обе ладони убирая все же под стол. У тебя тоже пылают уши, все лицо и даже шея. Кажется, проще сейчас убить Юнги, чем преодолеть это смущение и неловкость. - Ты осознаешь тот факт, что Чонгук несовершеннолетний? Юнги с тяжёлой артиллерии на тебя наступает, ранит, к полу пригвождает серьёзным взглядом родителя. Тебе становится совестно от своего поведения, неприятный холодок пробегается по спине и тут же хочется опустить голову и скулить как подбитый пёс. - Я знаю, сколько ему лет, Юнги. Мин не отвечает, он лишь прожигает тебя злым взглядом серьёзного человека, который слова не бросает на ветер. Сейчас ты видишь в нем чужого начальника, строгого руководителя, а не того классного парня, который решал с тобой математику и рассказывал истории из жизни. Ты мечтала стать как Юнги, он был твоим кумиром, заменил отца, которого у тебя не было, был вечным спутником и помогал решать твои глупые проблемы. - Как родитель, я должен быть против ваших... Отношений, какими бы они ни были. - Как родитель, ты оставил меня жить с ней два месяца, прекрасно зная, сколько нам лет и какого мы пола. Мы использовали одну ванную комнату, туалет, ели на одной кухне и жили на одной площади. Ты должен был учесть все исходы, потому что Т/и ахуеть какая красивая девушка, которая ходит по дому в нижнем белье порой, а я растущий парень, у которого секса не было до неё. Ты не посмеешь запретить нам встречаться, меня твои запреты никогда не останавливали, - Чонгук внезапно срывается, вскакивает со своего стула и повышает голос. Тебе от этого неприятно, это тот же тон, которым Гук всем огрызался, вредные нотки, неприкрытая злость. Его ноздри радуваются, а руки сжаты в кулаки. В такие моменты Чонгук начинал что-то ломать, чтобы выместить ярость, либо просто уходил, а сейчас стоит, ждёт ответа. Отец медленно подпирает рукой подбородок, смотря вверх на своего сына. В его глазах только осталась измотанность, так как шок прошёл, оставив место вопросу "Что мне с этим делать?". - Не матерись, Чонгук, пожалуйста, - устало бормочет Мин, - я не договорил. Гук плюхается обратно на стул, громко цокает и принимается неистово теребить ниточку, торчащую у края шорт. - Чонгук прав, Юнги. Есть возраст согласия, между нами разница всего в пять лет, мы оба осознаем всю странность происходящего, но это случилось. - Как долго вы хотели от меня это скрывать? - Юнги заламывает брови, обнажает пару морщинок на лбу и выглядит печальным. - Мы долго не смогли бы, но хотели постепенно и аккуратно подвести тебя к этой информации. - Поэтому решили трахнуться, пока я говорю с тобой по телефону? Ты хоть понимаешь насколько это мерзко мне сейчас осознавать? Трахайтесь сколько угодно и где угодно, но меня в это не ввязывайте! - Чонгук издаёт сдавленный смешок, хрюкает и кусает губу, чтобы не заржать. Тебе тоже забавно с негодования Юнги, которое отражается на его миловидном лице, его надутые губы даже к сорока годам не убавили очарования, но тон у него серьёзный, грозный. - Нихуя не смешно! Ты хотя бы понимаешь, как сильно я переживал? У тебя резко упал телефон, звуки борьбы стоны от боли, возня. Я думал, что его друзья все же опять в больницу решили отправить Гука или тебя. Я рванул в твою квартиру, а застал... Ох. Юнги хватается за сердце и вздыхает так тяжело, что вы с Чонгуком переглядываетесь, и он тут же вскакивает за аптечкой. - Что это? - Юнги поднимает одну бровь, глядя на взволнованного сына. Это лицо он никогда не видел таким, от него действительно щемит что-то в сердце, сжимает аккуратно, до боли, потому что это его сын, который переживает об отце. - Валерьянка. - Какая валерьянка? У тебя виски есть? - обращается уже к тебе, а ты подскакиваешь и достаёшь из шкафчика бутылку, подаренную тем же Юнги тебе на день рождения. Как знал, что пригодится. - Вот это вы даёте, ребята. Доставай три стакана, дурная, нам всем стоит выпить. - Пап, я несовершеннолетний, - щурит глаза Чонгук, а Юнги вздрагивает и поднимает глаза на свое чадо. - Ахуеть, сынуля, наконец, ты это понял. Что же ты блять раньше этого не понимал, когда пьяным домой приходил, а? - Не матерись! - ты с шумом ставишь стакан на стол перед Юнги, и ещё два вытаскиваешь из коробки. Юнги подпрыгивает на месте и пропускает момент, как Чонгук виновато опускает глаза на свои коленки и сжимает губы, с грустью осознавая, что многое в этой жизни упустил. Он даже не понимал, что вот он его отец, его семья, которая была даже слишком понимающей. Юнги давал ему все и заботился как мог. Совсем коряво и неумело, порой излишне наседал, но от всей души он отдает все сыну. Ты рядом такая правильная, разбудила в нем нежность, которая сейчас печалью накатывает на глаза. Чонгук всего этого не видел, что у него уже три года есть семья, а он делал все, чтобы их лишиться. Как они не отказались от него? За какие заслуги сейчас сидят с ним за столом и любят за то, что он просто существует. Они даже не его настоящие родители, только они могут так любит, но те отказались от него, выкинули и ни секунды не любили Гуки, а эти, казалось бы, совершенно чужие люди, сейчас смело считаются родными. Чонгуку в груди больно от этого. В ней образовалась пустота, а сейчас она растворяется в сумбурных мыслях и на глаза позорно набегают слезы. Чонгук никогда не плакал из-за чувств, ни разу таким дерьмом не занимался, так что отворачивается и сбегает со стола раньше, чем это заметили. Но вы с Юнги заметили и понимающе переглянулись.