stuck in the middle (with you)

Au, где Кроули знал Азирафаэль до падения. Когда солнце заходит за горизонт, а небо стремительно темнеет и появляются звезды, приходит она. Ей всё равно на время года, погоду или эпидемию гриппа, что всегда удачно обходила стороной дом Янгов. Она появляется каждый вечер с тех пор, как они познакомились, с ласковой улыбкой, готовая поддержать. Обходя разбросанные по комнате игрушки, не ругает и не просит собрать. Всегда спокойная, Адам лишь единожды видел её действительно злой. Им с Кроули тогда было весело, жаль, Азирафаэль не оценила всего того погрома, что они устроили. Она приходит, чтобы рассказать историю. Одну большую историю, состоящую из многих маленьких. Они словно каждую ночь собирают огромный пазл и всё никак не могут закончить. Адам надеется, что до конца далеко, потому что слушать её приятно и сладко. Родители не читают ему сказок на ночь, только целуют в лоб и отправляют в постель. Он не против, понимает, что ни одна их сказка не была бы и в половину такой же интересной, как истории, рассказанные Азирафаэль. Она могла бы показаться чудной, наивной и, может, слишком воздушной, но Адам любил её. Любил той детской невинной любовью, которую Азирафаэль не видела уже, наверное, несколько сотен лет кряду. Она слегка опоздала, кажется, и многое пропустила, наблюдая совсем за другим ребёнком, а время неумолимо шло. Какой от него прок, если живёшь вечность? Но теперь Азирафаэль пришлось научиться ценить некоторые вещи, и время в том числе. — Не смотри на меня в ожидании, ребёнок. — Азирафаэль устраивается на стуле рядом с кроватью, как королева на законном троне, и смотрит голубыми глазами прямо на него. В них — тепло и забота, и извинения за одиннадцать лет, которые она пропустила. — Ты знаешь, я не прихожу зря. Адам её не боится. Хотя другой ангел, которого он видел, был порядком пугающ. Однако сейчас это имеет не больше значения, чем знание о том, что Христофор Колумб был блондином. Адам терпеливо ждёт, кутаясь в одеяло, словно в кокон. — Сегодня я поведаю тебе о Начале. Не о том, которое ты знаешь, не о Богине, сотворившей жизнь, а о чем-то более прекрасном и страшном одновременно. Сверчки за окном стрекочут всё тише и тише, пока не замолкают вовсе. Азирафаэль набирает побольше воздуха в лёгкие, открывая толстую потрепанную тетрадь, которая в правильных руках могла бы стать страшным оружием. Начинает свою долгую историю, длиной в пару тысяч лет. Это случилось достаточно давно, чтобы попытаться забыть, но воспоминания ежедневно подогревались разочарованием и сожалением, таящимися в пучине золотых глаз Кроули по сей день. Его падение было неизбежно, если учесть, сколько неуместных вопросов он задавал. В этом деле он был, конечно же, не один: некоторые другие ангелы тоже любили вопросы. Но Кроули испытывал чрезвычайное любопытство, когда думал, что от него что-то скрывают, и стремился к правде. Небесам такое поведение не по нраву, и, дабы избавиться от проблем, они решили устранить причины. Не было никакого великого сражения между праведными ангелами и отступниками во главе с Люцифером. По крайней мере, Азирафаэль в подобном не участвовала и такого не слышала, пока люди не начали нести Слово Божье в массы, распространяя гадкую ложь. Кроули после падения быстро поддался искушению и присоединился к адовому кружку падших. Смириться не мог, что его из дома выкинули, как грязную уличную псину, и отомстить Раю хотел не раз. Получалось у него сносно. Хотя когда все в Аду восхищалась тому, как искусно Кроули искусил Еву, Вельзевул думала, что это самая большая оплошность, которая могла произойти. Что-то в нём изменилось после Эдемского Сада, совсем чуть-чуть, будто кто-то заставил его задуматься. Думать — значит сомневаться. И сколько бы люди не твердили, что сомнения — путь к истинной вере, они ошибаются. Сомнения привели падших на Землю и заперли в Аду, в окружении демонов, грязи и вечной сырости. С Кроули случилось иначе. Земля стала для него прибежищем. Азирафаэль замолкает, услышав сопение в подушку. Она не признается, должно быть, никогда, что специально приходит ночью, в самый тёмный и жуткий час, чтобы оберегать невинный сон Врага Рода Человеческого, Разрушителя Царств, Ангела Бездны, Великого Зверя, имя коему Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Порождения Сатаны и Владыки Тьмы. А ещё ей сложно говорить «прощай», не «до свидания», именно «прощай», потому что Азирафаэль не знает, сможет ли прийти в следующий раз. Ангелы близко и всегда начеку. Поэтому она не загадывает на будущее и просто существует, приглядывая за одним особенным демоном, который по-настоящему врал разве что себе, и маленьким Антихристом, до конца не понимающим своих возможностей.