stuck in the middle (with you)

— Мне кажется, я люблю тебя. — Ангел, прекрати флиртовать с моими растениями. Кроули ни на секунду не отрывается от списка дьявольских планов на ближайшее столетие, делая пометку «Подлежит корректировке каждые десять лет» в нижнем углу. Ему, честно, всё равно на список, с обязанностями демон справляется и без ненужной макулатуры, лишь занимающей пространство и время. Начальство, однако, имеет иное мнение на этот счёт, так что Кроули не спорит: выделяет день для глупой бумажки, которую заполняет самым что ни на есть отвратным почерком и всякой ерундой. Люди и без демонов неплохо портят себе жизнь. Губят планету, предаются Семи грехам и нарушают все заповеди задаром. Больше нет того заразительного азарта от искушения, сейчас самый невинный грешен, и раю приходится понижать свои стандарты. — Нет, ты не понял, Кроули, — он незаинтересованно щёлкает автоматической ручкой. — Мне кажется, я люблю тебя. Кроули отрывается от своего занятия, поднимая взгляд на Азирафаэль. Она смотрит на него в ответ, твёрдо и выжидающе, как хищник обычно смотрит на загнанную добычу. Вот только есть два но, несколько затрудняющих восприятие картины: Кроули — не загнан, а Азирафаэль — не хищник, которому нужна добыча настолько, чтобы целенаправленно гнаться за ней. Она сидит напротив, и весь вид её указывает на высшую степень напряжения. Кроули же, наоборот, расслаблен и спокоен. — Не удивлён, это должно было когда-нибудь произойти, — самодовольно хмыкает он, возвращаясь к планам. — Я же неотразим. — Ты хочешь сказать, что не отражаешься в зеркале? Но какое отношение это имеет к тому, что я чувствую? Демон неопределённо молчит, выводя кривые буквы на бумаге. Азирафаэль бы изумилась их кривизне и заставила бы его переписывать аккуратно и чисто. Но она слишком занята сверлением дыры где-то в области его лба, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Даже если бы Кроули стал махать Проектом Великого Зла у неё перед носом, Азирафаэль бы и бровью не повела. — Ну, и чего ты ждёшь? — тяжело вздыхает Кроули, понимая, что такими темпами работа затянется не на один час. — Ответов. Каких таких ответов и на какие вопросы Азирафаэль умалчивает. Она хочет ответов на кроссворд в воскресной газете? Ответов на нерешенные вопросы современности? Задумавшись, Кроули тринадцатым номером ставит популяризацию бонсай, чисто для себя, но придумать коварную причину всё же стоит, дабы избежать лишних вопросов от Вельзевул. Он достаёт из папки с десяток листов с прошлыми планами, чтобы удостовериться, что ничего подобного ещё не было, почти не вчитывается, мельком проглядывая страницы. — Ты пытаешься убить меня взглядом? Азирафаэль, недовольно насупившись, отрицательно мотает головой. — Я просто не могу понять, почему. Она давно начала подозревать, что что-то в их отношениях изменилось, пока не поняла, что источником этих изменений были её чувства. Ангелы, обычно, не снисходят до низменных эмоций, предпочитая и вовсе держаться подальше от людей, несущих скверну. Кроме, возможно, Гавриила — ему нравится ходить на фитнес и бегать в парке по утрам, всё остальное человеческое он, кажется, ненавидит лютой ненавистью и презирает. Азирафаэль долго гадала, какое чувство к Кроули испытывает. Она блокнот весь исписала, анализируя их взаимоотношения, определяя уровень привязанности, степень греховности и глубины. Стоит ли говорить, что это ни к чему не привело. Азирафаэль запуталась только сильнее и распутаться не может до сих пор. — Почему что? Ангел, я не смогу помочь тебе, не зная проблемы. Хотя ответом почти на любой вопрос может являться ваша любимая пернатая фраза: «Пути Господни неисповедимы». А теперь я занят, не мешай. Азирафаэль задумывается, сложив ухоженные руки на колени и выпрямив спину. Ей всё ещё кажется безрассудством полнейшим и безумнейшим рассказывать демону о том, что таится в сущности её. Но люди совершают безрассудные вещи, не задумываясь о последствиях и итогах. Чем она хуже? Азирафаэль, не сдержавшись, начинает теребить подол пышной юбки со складками. Может ли её признание считаться ошибкой? Если да, то насколько очевидной и серьёзной она является? Говорит себе, что бояться не надо, но хладнокровие и отстраненность Кроули не идут на пользу в этот раз. — Кроули? — Ещё одно слово, ангел, и мне придётся заклеить твой рот изолентой. — Тебя это не интересует? — Не хочу доводить тебя до предобморочного состояния, но мы живём вместе, спим в одной постели, каждое утро ты пытаешься готовить завтрак, который, откровенно говоря, несъедобен ни в каком виде. Поэтому я делаю тебе чай, себе — кофе, и мы отправляемся в кафе на углу улицы. Мои растения считают тебя матерью и спасением, посланным свыше. А ещё мы воспитываем ребёнка, второго, между прочим. Спасибо оккультным силам, что не нашего. — Кроули сверкает янтарем змеиных глаз, недовольно цокает. — Почему ты любишь меня? Не знаю, но надеюсь, это не твоя ангельская уловка, чтобы сделать меня хорошим. Сколько бы не писали в книгах — любовь ничего не меняет. — Забыл упомянуть, что заплетаешь мне волосы, — смущенно добавляет Азирафаэль. — Они мне нравятся, — кивает Кроули и пополняет список шампунем для выпадения волос. — Ещё что-нибудь? — Анафема и Ньютон зовут нас завтра на ужин. Мы пойдём? — Если хочешь. Она задумчиво встаёт с кресла и, уходя, целует демона в висок, как делает буквально каждый день после несостоявшегося Армагеддона. Азирафаэль кажется, что она любит Кроули сильнее, чем возможно. Все остальные точно в этом уверены.