stuck in the middle (with you)

Сквозь неспокойный сон Кроули чувствует, как чьи-то волосы щекочут его обнажённую грудь, и нехотя открывает глаза, щурясь от яркого света в лицо. Вчера он был так занят важными демоническими делами по искушению безгрешных душ, что забыл зашторить окна, и сейчас жалеет об этом достаточно сильно, чтобы начать злиться на весь мир и вчерашнего себя. Солнце нещадно слепит глаза и путается в светлых волосах спящей рядом девушки, которая недовольно сопит и прижимается к Кроули своим тёплым податливым телом, что без изящества извивалось под ним прошлой ночью. Он смотрит на приоткрытые розовые губы, отчётливо вспоминая громкие «Боже!», тихие «Пожалуйста...» и абсолютно развратные «Глубже» вперемешку со всхлипами. Сонно накручивает блондинистую прядь на палец, пытается не вглядываться в лицо, чтобы не прогнать ненароком чудное наваждение, затуманившее мозг сладкой негой. Она улыбается сквозь сон и льнет к нему ближе, перекидывая ногу через его бедра и замирая в таком положении. Покрывало сползает и теперь не скрывает бледной кожи спины и следы несдержанных укусов на плечах. Кроули это нравится, и он, сжав её ягодицы, переворачивается, нависая спасительной тенью. — Пора вставать, красавица, — произнести «ангел» язык не поворачивается, сколько бы он не пытался. — Не против повторить вчерашнее? Я готов взять реванш. Девушка кивает и шепчет что-то подозрительно похожее на «Ещё минуту». Кроули хищно улыбается, скользя ладонью одной руки по плавным изгибам обнаженной девушки, а второй рукой упираясь в матрас, рядом с её головой. Он зарывается носом в светлые волосы, сильнее вдавливая её в постель, когда она разводит ноги в стороны, обхватывая его поясницу и скрещивая ступни. Мягко смеётся и тянется за жадным бесчувственным поцелуем. Серебряно-серые глаза холодно блестят ложной глубиной. — Кроули... Она вцепляется в его плечи наманикюренными пальчиками, когда он оставляет очередной грубый засос на нежной шее, и неглубоко царапает его лопатки острыми ногтями под недовольное шипение. Кроули спускается к её груди, сжимает округлые бедра, готовый к новому марафону крышесносного... Телефон противной мелодией настойчиво пиликает на тумбочке. Он поднимает голову, но тонкие руки тут же притягивают его обратно. — Не нужно, — горячий шёпот и нетерпеливые движения туманят разум волной похоти, но Кроули стойко отстраняется и берёт телефон, сев на край огромной постели. — Да, Азирафаэль? — голос звучит хрипло, и он прочищает горло, чтобы сухо и сердито продолжить. Хотя всё, чего Кроули хочет, — заставить её говорить в трубку, пока он будет иметь милую и в данный момент очень недовольную блондинку на смятых простынях. — Ты что-то хотела? — Нам нужно встретиться, — бодро заявляет ангел, будто бы на часах не семь утра. — Это касается Адама. И очень-очень важно, так что было бы неплохо... — Хорошо, — он кивает, зная, что Азирафаэль этого не видит. — Я заеду к тебе, когда освобожусь. Кроули завершает звонок с полной уверенностью, что он чёртов мудак, но разгоряченная девушка, прижавшаяся к нему со спины, прогоняет эти мысли парой движений ловких рук. Признаться, у Кроули есть странный типаж: болезненно-бледные люди со светлыми волосами и мягким голосом невероятно возбуждают его тёмную сторону. Поэтому все, кто имеет честь оказаться в его постели, внешне необыкновенно похожи на Азирафаэль. Но они другие. Слишком грубые, слишком мягкие, с другим оттенком волос и не её глазами, с иным голосом и привычками, к которым Кроули до безумия привык сам. И губы его раз за разом скользят по чужим губам, а руки изучают новое возбужденное тело. Кроули ищет аналог своему лекарству с неудобным именем «Азирафаэль», которое так сложно произносить на грани, когда всё тело накрывает долгожданная истома. Один из парней, с которым он периодически встречался раньше, как-то раз спросил, почему Кроули зовёт Габриэля во время секса и связано ли это с тем, что он глубоко верующий. Кроули от злости не мог не столкнуть незадачливого любовника с кровати — с того раза больше они не пересекались. Не хватало ему ещё Гавриила для полного счастья и комплекта из двух ангелов, не понимающих намёков и даже прямых предложений трахнуться вечерком под бутылку хорошего вина и медленную музыку. Откуда Кроули это знает? Задушевные беседы с Вельзевул, которая столкнулась с такой же проблемой и решила узнать способы её решения у более опытного ценителя ангельской невинности. Стоит ли говорить, что её ждал сокрушительный облом? Он уверен, что Азирафаэль — маленький невинный ангелочек с пушистыми крылышками, у которого есть предупреждающая табличка, гласящая: «Руками не трогать! Божественная собственность».

***

Если бы табличка с «Руками не трогать! Божественная собственность» действительно существовала, то Азирафаэль без зазрения совести нарушала бы глупое предупреждение, нисколько не заботясь о последствиях. Было бы неправильно жить среди людей с момента создания мира и не научиться делать что-то одновременно приятное и нарушающее некоторые небесные правила. Но именно это её заботило наименьше всего. Всё началось с не очень приличного разговора в таверне где-то в шестнадцатом веке, когда некоторая юная особа нагло пыталась соблазнить Азирафаэль своим телом. Очень активно пыталась. Настолько пыталась, что у неё получилось. Пусть Кроули и думал, что его ангел не понимает намёков, но Азирафаэль понимала и даже не смущалась таких предложений, иногда принимая их. Она была доверчивой, но не глупой и многому научилась в плане искушения буквально за несколько лет, так что смогла бы посоревноваться в этом с каким-нибудь рядовым демоном. Но не Кроули, только не с ним. Азирафаэль знала, что оказывает влияние на него, но догадки всегда сводились к человеческому телу, которое, наверное, входило — и входит — в его параметры теоретического партнёра для удовлетворения низменных потребностей. Потому что все его любовники и любовницы были поразительно схожи между собой и всегда имели в себе черты внешнего облика Азирафаэль. Она никогда не думала, что может являться причиной этого, пока однажды не встретила на пороге квартиры Кроули чертовски злую женщину. Азирафаэль тогда показалось, что она смотрит в кривое зеркало, но зеркала не оскорбляют тебя очередной подстилкой и распутной девицей. — Азирафаэль? — на пороге возник растрепанный демон, скоро застегивающий пуговицы на чёрной рубашке. — Так это она? — взъелось отражение, грозно смотря то на демона, то на неё, в итоге махнув рукой на странную парочку. — Может быть, тебе стоит спать с ней, раз она так хороша! Азирафаэль не осознала в целом смысл сказанных тогда слов, но сидя в тишине спальни она начала обдумывать этот момент достаточное количество раз, чтобы, наконец, увидеть жестокую правду. Кроули выбирал людей, похожих на неё. Чтобы спать с ними. Чтобы любить их, недолгое время, но всё ж. Это было настолько очевидно и нелепо, что, поняв это, Азирафаэль не сдержала возмущённого писка. Кроули почти оскорбляет её добродетель. «Почти», потому что она сама неплохо с этим справляется. — Всё хорошо, дарлинг? — бормочет заспанная женщина рядом. Азирафаэль согласно мычит что-то в ответ, но берет себя в руки и ласково шепчет привычное: — Не волнуйся, спи. Она кивает, опуская голову на подушку, и взгляд Азирафаэль упрямо цепляется за огненно-рыжие волосы, в которые она обожает зарываться пальцами. Смехотворно. Неужели это происходит взаправду? Азирафаэль тихо встаёт и выходит из комнаты, по пути собирая свои разбросанные вещи и тут же одеваясь. Она знала, что поступает неправильно, но это треклятое неправильно осточертело ей до нервной дрожи. Что бы Азирафаэль ни делала, это всегда не соответствовало каким-либо правилам, плотно засевшим в подкорке. Поступать не так — стало девизом её существования на Земле, сразу после того, как она солгала Богу о потерянном мече. Азирафаэль корила себя за каждый промах, но ошибалась снова и снова, потому что это было по-человечески, так легко и приятно, что поступить иначе было бы сущим кощунством. Пугающая закономерность прослеживалась в любом её выборе: она искала замену Кроули, и получалось у неё более, чем замечательно. Только всё было не то, источая фальшь и смахивая на дешёвую подделку. Азирафаэль хотела заполучить оригинал.