Мы были королями...

Протокол. Верховный король морщится про себя, неохотно входя в класс, от посещения которого уклониться не было никакой возможности. Разумеется — стулья выставлены определённым образом, хотя навряд ли многие придают этому значение. О, он тоже вначале не придавал. А ещё однажды имел неосторожность пронумеровать стулья для приглашений на очередную встречу — ведь так же было бы удобнее, почти как в театре в старой доброй Англии! После двух состоявшихся дуэлей, одного разорванного договора и одной едва предотвращённой смерти орландского вельможи он так больше не думал. Но кто бы мог догадаться, что эти надутые индюки будут сравнивать — у кого стул номер 1, а у кого номер 2 — и искать в этом подвох и три слоя подтекстов? С тех пор никаких номеров на стульях, никаких очерёдностей и разных вензелей на приглашениях. Дебаты. От одного этого слова он снова морщится, а к вискам подползает призрачная мигрень. И как его угораздило в это вляпаться? «Очевидно, раз вы постоянно используете кулаки, мистер Певенси, вам стоит поучиться риторике и аргументации» — будто наяву прозвучал голос очередного преподавателя, имени которого он не помнил. «Очевидно, раз вы в принципе не используете свои мозги, у вас их нет» — мысленно передразнил он, и вздохнул. До чего он докатился — спорит сам с собой в бессмысленной попытке что-то изменить. Но поглядите на него — сидит как миленький и смирно ждёт прихода учителя. Попробуй не подождать, когда тебе одновременно угрожали Семихвостая и вернувший себе былую быстроту ума Справедливый. Питера настолько забавляли титулы сестёр и брата — и свой тоже — что он использовал их даже в голове, а потом как-то привык. Да и попробуй не привыкнуть, когда эти нелепые клички с ужасом и придыханием повторяют подданные, а враги кричат на поле боя в приступе ярости. Клуб дебатов встретил Питера Певенси как родного, хотя ещё не знал об этом. Ах, эта атмосфера тонкой иронии и диспозиционной борьбы — он не мог сказать, что скучал об этом, потому что это было не так. Но некий флёр ностальгии, определённо, чувствовался. Когда ему, 14-летнему пацану, к тому же взошедшему на трон после динамичной революции, сказали о том, что он будет королём, он был в восторге. Ведь впереди его ждало… это самое. Царствование. Но уже через пару дней, когда пиры поднадоели, а венец с непривычки стал натирать голову, до Питера стало доходить, что сказка не заканчивается со словами «И жили они долго и счастливо». Впереди ждали встречи, переговоры, сражения — иногда с такими чудовищами, которых и выдумать было нельзя. И ответственность — за брата, за сестёр, за всех подданных — и за семейство бобров, и за кентавров, и за гномов. Попытки создать мало-мальски рабочую политическую систему, но при этом не уничтожить дух и самобытность Нарнии. Это было проще всего — нести свет демократии в дремучий лес. Но что такое демократия в по сути средневековой стране с магией, древними законами и собственно монархией? Они спорили до хрипоты и думали о том, как всё не испортить, вводили налоги и тут же отменяли их, создавали школы магии и лично договаривались со всеми неуступчивыми мастерами, создавали регулярную армию и распускали её, потому что солдат надо было кормить, а подчинялись они всё равно только своим старейшинам. За годы своего правления Питер, кажется, натёр мозоли на языке. А ещё хорошенько усвоил, что любая теория работает только до тех пор, пока остаётся на бумаге. В реальности же всё решали люди — или нелюди — и отношения с ними. Какая там планировалась тема сегодняшних дебатов? «Коммунизм — будущее или утопия». Да уж, студентам явно не приходилось обсуждать, «Противоречит ли принесение жертв древним законам» и «О правах наследования Белой колдуньи». Питер ещё раз окинул быстрым взглядом класс. В одном углу расположились явные фавориты — молодые люди, вокруг которых столпились флиртующие девушки и громко общающиеся друзья. Часть школьников была рассредоточена по классу, не демонстрируя особенных предпочтений или властных привилегий. В другой части обнаружилась ещё одна компания, поменьше. В отличие от расслабляющихся и веселящихся ребят, кто-то из них тихо общался, а некоторые даже читали и — боже мой, эта девочка что, делает заметки? Если она не ознакомилась с основными постулатами заранее, то остаётся единственный выход — слушать аргументы соперников и находить изъяны в их позиции. Ведь в ходе жаркой дискуссии незнакомые факты тут же вылетят из головы. Да и что проку готовить ответы на вопросы, которые так и не прозвучат? Отлично, эта группа Питеру подходит. Он расслабленной походкой зашёл в класс, закинув пиджак на плечо, подхватил правой рукой стул и с грохотом поставил его возле выбранной группы. Проигнорировав недоумевающие взгляды, он развалился на стуле и решил познакомиться с группой: — Хай! Я Питер Певенси. Будем знакомы, — «детишки» — добавил он про себя, и обаятельно улыбнулся. По крайней мере, он надеялся, что этот навык точно не подрастерял. Затем продолжил: — Я тут в первый и надеюсь, что в последний раз, как у вас тут всё устроено? Во время его короткой речи та девочка, что делала заметки, оторвалась от своего чтения, и её брови едва заметно поднимались всё выше с каждым словом. После повисшей паузы она слегка менторским тоном ответила: — Здравствуй, я Линдси. В клубе дебатов нас разделяют на две команды — 1 и 2, но большая часть ребят сама выбирает, к кому присоединиться. Новенькие, как правило, выступают от лица команды и озвучивают тезисы, к которым пришли внутри группы. У нас есть две полминутки — если мы видим, что обсуждение ушло не в ту сторону, мы можем прервать спор на полминуты и вместе скорректировать дальнейшую стратегию. Я не слишком сложно объясняю? Улыбка Питера стала только шире (хотя ему пришлось постараться, чтобы она не превратилась в усмешку), и он ответил: — Нет-нет, всё понятно. Итак, какая у вас команда? Девушка помедлила и вместо ответа переспросила: — Возможно, тебе лучше подойдёт первая команда? У нас тут сложился дружный коллектив. Питер скептически приподнял бровь. На его вопрос из всего «дружного коллектива» ответила только его собеседница, двое отошли выпить чаю, и ещё один парень слушал их диалог, а двое читали. Демонстративно окинув взглядом их колоритную компанию, он ответил: — Хочу стать частью этой команды, Линдси. Подружиться, адаптироваться, социализироваться. Развить свои коммуникативные навыки — так вроде говорят эти старые э… (он решил, что при девушке стоит выражаться помягче, и поправился) — учителя? Ну знаешь, стать достойным членом общества и всё такое. Команда номер два, вперёд! Я не подведу тебя, Линдси. Здравый смысл и недоверие в девушке явно боролись с флёром раскаивающегося грешника вокруг Питера, её собственным романтизмом и по большому счёту безразличием к результатам деятельности клуба. После недолгой борьбы она сдалась: — Добро пожаловать в команду, Питер. Сегодняшнее обсуждение будет проходить в необычном формате — мы будем моделировать парламентские дебаты. Каждая сторона должна выбрать позицию «за» или «против» коммунизма как политической системы. Конечно, все хотят голосовать «за», — тут же добавила она. — Ведь коммунизм — система будущего! — её глаза подёрнулись мечтательной поволокой*. Но боюсь, наш преподаватель — мистер Бернс — отдаёт предпочтение первой команде, потому что у них более талантливые ребята. Так что нам достанется позиция «против». Питер покачался на стуле и, закинув руки за голову, ответил: — Ну и отлично. Я вообще тоже против. Не понимаю, как кто-то всерьёз может это рассматривать в качестве реальности. Линдси возмущённо уставилась на него и сказала: — Ты внимательно ознакомился с материалами по теме? Очевидно, что существующая капиталистическая система только усиливает существующее неравенство. Посмотри на Советский Союз — они процветают, и скоро обгонят нашу страну! У них все блага доступны для всех, бесплатное образование и медицина, а рабочий класс не эксплуатируется! Питер перебил её: — Я там не был. А ты? Видела в реальности всё то, о чём говоришь? Марксизм — это утопия. Каким образом определяются равновесные цены в плановой экономике? Очевидно, что такая система не может быстро приспособиться к рыночным шокам. А мотивация? Какой смысл работать, если оплата всё равно фиксированная и одинаковая для всех? По какому принципу распределяются ограниченные блага? Очевидно, по принципу близости к их источнику и/или властным структурам. Это утопия, — повторил он. — И доказать это будет несложно. Линдси явно была удивлена шквалом обрушившихся на неё контраргументов, но не успела на них ответить, как в класс стали заходить все участники клуба, которые разбрелись перед уроком, замыкаемые преподавателем. Он поприветствовал студентов «и новеньких», после чего, как и предсказывала Линдси, дал им позицию «против». Теперь у них было двадцать минут на то, чтобы подготовить тезисы, возможные контраргументы и определить свою позицию. Многие ребята из команды Питера приуныли, когда услышали об этом, но воспрянули, когда услышали возобновившийся яростным шёпотом спор Питера и Линдси. Он понимал юношескую романтичность и желание добиться «справедливости для всех даром», но также осознавал, что в реальной жизни это не сработает. Он указывал на дыры в логике, апеллировал к своему собственному опыту (разумеется, не говоря о том, что речь идёт о произошедших ситуациях), и постепенно вся группа согласилась с ним, а у него на руках оказался список из аргументов и тезисов, которые они собирались озвучивать. Но сам Верховный король готов был преподать им ещё один урок. Логика и аргументы — это прекрасно, но ключевую роль в дебатах на самом деле играет… харизма и эристика. Преувеличение, драматизация, ярлыки и ложные логические цепочки — в реальной жизни побеждал не тот, кто прав, а тот, кто смог убедить толпу. И кажется, все школьники об этом забыли. Но формат парламентских дебатов предполагал, что им нужно не победить соперника — а убедить «избирателей». В качестве таковых пригласили ребят из других клубов — поэтов и историков — и именно они будут решать, чьи аргументы звучали убедительнее. Преподаватель клуба тоже должен был отдать голос — и его считался за два голоса. Питеру пообещали, что если «его мастерство аргументации сочтут достаточным» — расплывчатая формулировка его неимоверно бесила — то больше в клуб дебатов ему приходить не придётся. И он собирался выложиться на полную. Перед дебатами Верховный и его соперник — представитель из другой команды — пожали друг другу руки. И игра началась именно сейчас. Сейчас, а не во время дискуссии. Питер вспомнил — тяжесть мантии на теле, тяжесть венца на голове, тяжесть ответственности на плечах. Питер вспомнил — всех, кто не вернулся домой из походов, которые возглавлял он. Питер вспомнил — сколько ему на самом деле лет. Он вспомнил, как однажды убил дракона в полёте, запрыгнув ему на спину. Он вспомнил, как держал на руках Эдмунда, не зная, откроет ли тот глаза. И в глазах его отразилось всё. Его соперник — молодой интеллигентный юноша с острым взглядом — вздрогнул, сам не зная почему, и опустил глаза. И Питер знал, что он уже выиграл. После слегка затянувшегося рукопожатия он встал на своё место и начал конспектировать тезисы первой команды. Потом будет его очередь, а затем начнётся дискуссия. Его соперник, когда рассказывал тезисы, смотрел на него и изредка переводил взгляд на аудиторию. И это была его первая ошибка — никто не любит, когда на него не обращают внимание. Когда десять минут первой команды закончились, Верховный король Питер встал, и обращаясь к «избирателям», начал. — Невидимая политическая борьба идёт прямо сейчас. И мы с вами — каждый из нас — на её фронте. Только от вас зависит, будет ли наша страна процветать — или падёт, сражённая ударами времени… Он говорил и уговаривал, льстил и искажал слова соперника, и периодически встречался глазами с аудиторией, как бы говоря — «Мы-то с вами знаем правду». Он взывал к чувствам людей и бил по самым больным темам — неравенству, семье, национальным конфликтам. Под конец его речи многие, не замечая того, сжимали руки в кулаки, у кого-то на глаза наворачивались слёзы. Питер умел воодушевлять людей, которые идут за ним, даже если знал, что враг превосходит их в несколько раз. И они побеждали. От этого зависела его жизнь. Он действительно умел убеждать. Их команда выиграла с разгромным счётом. Несмотря на то, что Линдси пыталась несколько раз взять полминутку, замечая явные логические нестыковки в его позиции, он каждый раз отказывался от этого и продолжал выступление и спор. Потому что внимание и эмоции аудитории гораздо важнее логики. Удивительно, но его навыки риторики действительно «сочли достаточными», а преподаватель клуба дебатов даже пожал ему руку и дал визитку со словами «Если надумаете заняться политикой, мистер Певенси, напишите мне. У вас большой потенциал». Впрочем, нет, не удивительно. Но свой потенциал Верховный король Нарнии был готов применять на благо только одной страны. И это была совсем не Англия.