Сейя
Это был однозначно один из самых паршивых периодов моей жизни. Я страдал, но качественно притворялся, что все хорошо. Правда, язык больше не поворачивался называть Усаги куколкой. У меня вообще пропало чувство юмора и желание флиртовать как отрубили топором. Я перестал шутливо называть одноклассниц «красавицы», обращался к ним исключительно по фамилиям, но они, наоборот, пришли от этого в восторг. «Сейя, помнит наши имена!» — причитали они с сияющими глазами. Я не стал их разубеждать, что всегда знал как кого зовут, просто общаться таким образом — часть моего имиджа и, пожалуй, меня настоящего. Я не знал, что чувствовала Усаги, со стороны вообще казалось, что ей всё по барабану. На переменах она как ни в чем не бывало обсуждала с подружками свадьбу. Наедине мы больше не оставались, думаю, ей было неловко. Я был уверен, что переживаниям обо мне в её уме места не осталось, поэтому я никак не ожидал, что они всё ещё будут меня обсуждать. В тот день, я шел в класс химии, кабинет которого располагался в другом корпусе школы. Поэтому вышел через коридор ведущий на улицу и уже почти прошел его до конца, как услышал тихий, подбадривающий голос: — Перестань уже так убиваться. Сейя, наверняка, все забыл. Я прижался спиной к балке, поддерживающей крышу, а потом упал на пол, спрятавшись под ограждением. Мою возню девушки оставили незамеченной, разговор продолжился. — Сейя, наверное, уже другую девчонку себе нашел, — я приподнялся, чтобы посмотреть на говорившую, которую никак не получалось угадать по голосу. — Ты же не думаешь, что он был серьёзен? — спросила брюнетка в форме школы Святой Анны. «Это же Рей Хино», — догадался я. «Откуда она здесь взялась?» — Вот-вот, — поддержала её Минако. — Все знают какой Сейя несерьёзный. — А ещё легкомысленный и безответственный, — вставила свои пять копеек Мако. — А Мамору — надежный, постоянный, — обозначила она в противовес достоинства моего соперника. — Дело же не в этом, — упрямо помотала головой Уса. — Я обидела Сейю… Усаги не стала оспаривать слова подруг, хотя знала меня чуть лучше остальных. — Ну, знаешь, для всех мил не будешь, — снова подала голос Рей. — У тебя просто не было другого выбора, — с жалостью поддакнула Ами. Я, пыхтя и чертыхаясь, отполз в коридор и поднялся на ноги. Да кто они все такие, чтобы меня осуждать? Несерьезный? И это я слышу от Минако?! Она что ли образец серьезности? Легкомысленный, безответственный — с этим я готов поспорить когда угодно! Разве я такой уж поверхностный? С чего они взяли, что я безответственный? Чтобы порхать бабочкой на сцене и в клипах, я вкалываю как проклятый. Но я безответственный?! Неожиданно! Почему же эти люди мило общаться со мной в лицо, если про себя думают такое? Мне стало казаться, что меня сплошь окружают одни лицемеры. Я был зол на весь мир и новый Сейя, с которым я познакомился в те дни, сильно меня напугал. Я научился зависти. Причем завидовал всем подряд: счастливым парочкам на улице, более удачливым музыкантам. Я тонул в этой трясине безысходности и отчаяния, где я как ни старался, не мог выбраться из аутсайдеров в лидеры. Единственным смыслом моей жизни стали соревнования: футбольные, баскетбольные, школьные, музыкальные. Мне было неважно где и с кем состязаться, лишь бы уставать так, чтобы не думать, лишь бы делать что-то постоянно. Поэтому, когда Оливия внезапно призналась мне в любви, я ухватился за эту возможность, как утопающий за соломинку. Всеединый услышал мои мольбы — в этой действительности существует человек, который любит меня так же сильно и бескорыстно, как Усаги своего Мамору. Я был бы полным идиотом, если отказался от её любви. Ситуация правда усугубилась тем, что у Ятена тоже имелись чувства к Оливии, о которых я прежде не знал. Должен был, наверное, догадываться, но я не придавал особого значения маниакальному помешательству Ятена на Оливии. Думал, что он, как и большинство творческих людей, родился с небольшим прибабахом, у него хрупкая душевная организация и все такое, поэтому ему нужно кого-то обожествлять. А кого как не Оливию возводить в ранг божества, ведь она будущая правительница, и мы все у нее служим. Платонические чувства Ятена оказались не такими и платоническими, иначе я не знаю, как объяснить себе их ссоры и истерику Оливии. Я не собирался переходить дорогу брату, вполне возможно, что если бы я был в курсе дела, то не встал на его пути. Но Оливия призналась, что не любит Ятена и от его попыток это изменить, ей было плохо. К тому же Ятен быстро избавил меня от всякой вины за произошедшее, растрепав в классе, что у меня появилась девушка. Делал это он только для того, чтобы очернить меня перед Усаги. Мне сразу вспомнилась её задушевная беседа с подругами, теперь у них появилось неопровержимое доказательство собственной правоты, а клеймо бабника мне уже никогда не свести. Всеединый мне свидетель, я чуть не убил Ятена. Лупил его с такой силой, что удивляюсь как дух не выбил, а он распластался подо мной и даже не сопротивлялся, только лежал и улыбался как блаженный. Кулак замер в миллиметре от его лица, когда до меня самого дошло — у Ятена окончательно поехала крыша. А через мгновение, меня повалил на землю Тайки, которому снова пришлось нас разнимать. Позже мы заключили подобие мирного соглашения, и в нашем доме появилась видимость покоя. Но, как водится, ненадолго, ведь Пегас, которого разыскивали местные злодеи, прятался в мечтах Оливии. Тайки озарило «гениальной» идеей: отправить Ятена прямиком в мозг Оливии, чтобы разобраться с этим безбилетником. И Ятен, разумеется, отказался взять кого-то из нас с собой. Сказать по правде, я не доверял больше брату. Я опасался как бы он не причинил зла Оливии, потому что его психическое состояние меня очень сильно настораживало. Прошлый Ятен никогда не сделал бы ничего подобного, но нынешний довел Оливию до слез, поэтому что мне оставалось думать? Я напомнил ей, что раскрывать мечты — дело довольно интимное, но Тайки не вовремя встрял со своими умозаключениями. Похоже, мне одному казалось, что Ятен может представлять для Оливии угрозу. Мне оставалось только тенью присутствовать в комнате и наблюдать за ними во время сна. Больше всего в жизни я ненавижу ждать. Необходимость вынужденного бездействия меня убивает, но других вариантов не было. Тайки удобно устроился на диванчике у стены с какой-то книгой, а я не мог сдвинуться с места, напряженно всматриваясь в умиротворенные лица спящих. Некоторое время выражения их лиц абсолютно не менялись, потом на щеках Оливии появился румянец, Ятен тоже порозовел. Я от досады скрипнул зубами, хотелось бы мне знать, что такого волнительного они увидели. Может быть контакт с Пегасом уже налажен? Я ждал, что они вот-вот откроют глаза, но этого не произошло, они продолжали безмолвно лежать на постели, как мертвые Ромео и Джульетта. Пока Джульетта снова не покраснела, а её губы слегка приоткрылись, и дыхание стало прерывистым. — Тайки, — позвал я, — что-то происходит. Иди посмотри. Сбивчивое дыхание Оливии и рваные вздохи, рисовали в моем воображении отнюдь не целомудренные картины того, что возможно происходило сейчас в её сознании. — По-моему всё в порядке, — смущенно проговорил Тайки. — Тайки, ты в своем уме? Их нужно сейчас же прервать! — Ты же знаешь, мы можем им навредить… Пусть лучше они сами вернуться, — ошарашил Тайки. — Ты на чьей стороне, не пойму? — возмутился я, повышая голос. — Может быть Ятен сейчас… Язык не поворачивался называть вещи своими именами. Тайки весь скривился, будто съел лимон целиком. — Перестань. Уверен, Ятен на такое не пойдет. Тебе не нужно ревновать… Я с воплем схватился за голову. — Да, я не ревную! Я боюсь за Оливию… — Все будет нормально, Сейя, — утешал брат. — Тогда чем они по-твоему сейчас занимаются? — я ткнул пальцем в раскрасневшуюся девушку, которая выглядела настолько неприлично соблазнительно, что даже Тайки застенчиво кашлянул. — Думаю, что они…кхм…танцуют. — Танцуют?! Ты издеваешься надо мной! Я прожигал ненавидящим взглядом светящееся лицо Ятена. И вспоминал как он объяснял, что для него означает слияние с чужим сознанием. «Это куда важнее и сокровеннее, чем физическая близость» — признался он однажды. «Что даже круче, чем секс?» — поинтересовался я в свою очередь. «Не знаю», — буркнул он. «Смотря с кем. Умеешь же ты все опошлить!» Я глубоко вдохнул и выдохнул. Может быть, Тайки прав? Я просто себя накручиваю. Ятен не посмеет прикоснуться к Оливии, если она не захочет. А она не захочет, ведь правда? Хотя, как бы там ни было, мне придется принять любые последствия. Я с тоской посмотрел на Ятена. В конце концов, я буду только рад, если чувства моего друга окажутся взаимны. В отличие от меня он продолжал бороться, даже когда осознал, что всё безнадежно, а я отступил, потому что уважаю выбор Усаги и её решение. Но может быть, мне тоже не следовало сдаваться? Я глубоко задумался, снова вспомнил плачущую Оливию и лишь уверился, что поступил правильно. Если бы я проявил упорство и продолжил ухаживать за Усаги, я принес ей только лишнее расстройство. Лучше заканчивать отношения на хорошей ноте, чем скатываться до взаимных претензий и обид. Пусть наша дружба останется приятным совместным временем в её памяти. Стоило мне об этом подумать, как Ятен открыл глаза и Тайки заботливо протянул ему заблаговременно заготовленный стакан с водой. Я ждал, что следом за ним в себя придет Оливия, но принцесса не очнулась, она продолжала лежать неподвижно. Мои самые худшие страхи обретали реальные очертания: Ятен все-таки что-то сделал. Я грубо встряхнул его за плечо. — Почему она не просыпается? Что с Оливией? Ятен заторможено перевел взгляд на Оливию, затем на меня и заверил, что принцесса вскоре придет в себя, беспокоиться не о чем. Но его слова меня не убедили, я потребовал, чтобы он вернул Оливию, поражаясь внезапному безразличию брата. Помощи от Ятена ждать не приходилось, поэтому я попытался разбудить Оливию сам. Она не слышала мой голос и не реагировала на просьбы, меня обдало ледяным ужасом с головы до ног. Неужели я потеряю её снова? Я наклонился и прикоснулся к её теплым губам, не особенно ожидая, что это сработает, руководствуясь лишь наивной детской верой, ведь в сказках принцесса всегда оживает. Едва ли мои чувства были достаточно сильны, да и принцем я не был, но я искренне хотел, чтобы она очнулась, возможно поэтому Оливия и открыла глаза. А может быть, её любви хватало на двоих, так или иначе, я стал свидетелем чуда, и оно убедило меня, что мы созданы друг для друга. После этого случая, я решил, что моя прямая обязанность сделать Оливию счастливой, стать достойным её любви. И все-таки, когда она спросила меня, люблю ли я её, я заколебался. Ятен был прав и его жестокие слова, острыми стрелами глубоко вонзились в меня. Мои чувства к Оливии всегда оставались чувствами друга, но я упорно лгал самому себе. Пока Оливия засыпала, выпив успокоительное, которое дал ей Тайки, я размышлял над поступком Ятена. Что сделал бы я, окажись на его месте? Все мы прекрасно понимали, что Пегас представлял для Оливии угрозу, хотя бы потому что за ним охотились враги. Однако не думаю, что я смог бы ослушаться приказа и изгнать духа из тела Оливии. Я убедил себя в том, что мы с Ятеном очень разные, но в глубине души восхищался им. Слепая, абсолютная, бескомпромиссная любовь — обоюдоострое орудие, оно разит и правых, и виноватых. Иногда оно способно спасти жизнь: не исключено, что Оливии следовало бы поблагодарить Ятена, потому что нам не дано предсказать, чем могла обернуться тесная дружба с Пегасом. В тоже время, часто такая любовь превращает объект своих чувств в жертву, не способную ничего решать самостоятельно. Подобное положение вещей меня не устраивало, я никогда не хотел лишать по-настоящему дорогих людей свободной воли. Когда дыхание Оливии выровнялось, а рука в моих пальцах обмякла, я осторожно опустил её на покрывало, поднялся на ноги и тихо покинул комнату. В голове созрел план поговорить с Ятеном. На этот раз, я не собирался убеждать его принять наши с Оливией отношения. Боль, которую он испытывал была мне понятна. Я хотел попытаться заверить его, что не причиню Оливии зла. Тем не менее, такой разговор состоялся между нами не слишком скоро. У меня не получалось отыскать подходящий для беседы момент и найти в своем сердце правильные слова. Удобный случай представился на следующий день после того вечера, когда я упросил Ятена встретить Оливию с работы и проводить до дома. Мы были на репетиции, дело шло туго, Ятен то и дело лажал, но стоило мне ошибиться единожды — он взорвался, полил меня грязью и вылетел из комнаты. Его остудил Кумада, заставил вернуться и пригрозил вышвырнуть нас обоих из группы, если мы сейчас же не уладим свои разногласия. После этого нас оставили наедине минут на пятнадцать, для того чтобы мы могли спокойно поговорить. Большую часть отведенного нам времени, мы молчали и делали вид, что отлаживаем аппаратуру. Наконец, я не выдержал… — Послушай, я так больше не могу. Я понимаю, что ты злишься на меня, но дело же не во мне… Это не я перешел тебе дорогу, Ятен. Оливия сама выбрала меня. Я даже ничего не знал о твоих чувствах… Он не обернулся, продолжая меня игнорировать. Я вздохнул с мыслью, что хотя бы попытался и хотел тоже вернуться к прерванному занятию, как Ятен заговорил. В его голосе звучала злая усмешка: — А когда узнал, это так много для тебя значило, что даже… ничего? — Чего ты хочешь, чтобы я бросил Оливию и тем самым причинил ей боль? Или чтобы выбирал, кто для меня дороже? — Не требуется, мы оба знаем кто для нас дороже, — он тяжело вздохнул и обернулся. —Ты прав, Оливия выбрала, и я готов справляться с этим выбором каждый день… пусть и в своём стиле. Меня просто бесит, что ты так запросто согласился делать её счастливой каждый день на протяжении всей жизни. Будто это так легко. Знаю, у тебя всё всегда не сложно. Может ты веришь в то, что справишься, но я не верю. А считаю, что однажды ты сделаешь ей больно своим притворством и эта боль окажется гораздо сильнее. Не знаю, чего я ждал от него, затевая этот разговор, ведь нам не суждено было понять друг друга. Каждый раз этот праведник охаживал меня точно плетью своими словами о том, что я лгу Оливии. И я начинал верить, что у меня нет права отвечать ей взаимностью, если в сердце остались хоть какие-то чувства к Усаги. — Не волнуйся, когда мы вернемся на Кинмоку, Оливии не позволят совершить ошибку, так что она все равно будет твоей и ты сможешь ее утешить, — со злостью прорычал я. Ятен вспыхнул и мигом подлетел ко мне, устрашающе раздувая ноздри, точно свирепый бык, готовый посадить меня на свои рога… Хотя в свете последних событий, как знать, не обзавелся ли я рогами тоже… — Слышишь себя? — начал новую отповедь мой проповедник. — Рассчитываешь спастись, а если не выйдет? Знаешь какая у неё мечта? Родители разрешают самой выбрать жениха. Как думаешь, под кого она заточена? Ты справишься с такой ответственностью? Я оттолкнул его плечом, в сотый раз жалея, что чувство вины привело меня к этой беседе. — А что мне остается делать? Признаться, Оливии, что она мне дорога, но не так как Усаги? Усаги в прошлом, — уверенно заявил я, — и, благодаря тебе, даже то что между нами было обесценилось… Теперь уже он выглядел виноватым. — Я не тот у кого ищут хорошего совета что делать. Например, я считал верным спровоцировать тогда с Усаги. Я устало посмотрел на Ятена. — Мне не нужны советы. Я просто хочу вернуть брата, если не ради себя, то хотя бы ради неё. Ятен на время задумался, но ответил: — Я не понимаю твоих планов. Всё чего я хочу, чтобы она была счастлива. Черт, даже если не со мной! А чего ты хочешь? Как по-твоему всё будет дальше? Не ожидал услышать подобное заявление от него. Ятен всегда был из тех людей, кто пакостил всем без разбора, если ему самому было паршиво. — Я тоже хочу, чтобы она была счастлива, — миролюбиво заверил я и решил признаться в сокровенном. Плевать если он посмеется, все-таки когда-то мы были лучшими друзьями, и я всё ещё нуждался в нем и сожалел, что наша дружба погибла. — Знаешь, о чем я мечтал? Чтобы в мире существовала девушка, для которой я буду значить так же много, как для Усаги её парень. И Оливия мне призналась. Сказала, что я с детства ей нравился. Может быть мои чувства сейчас другие, но я тоже люблю ее по-своему и не дам в обиду. Мои откровения видимо пробили брешь в его броне и Ятен признался: — Я знал, что её сердце отдано тебе и считал, что ты не заслуживаешь, раз не замечаешь такого подарка. Так что я думал, что смогу её у тебя отбить. Но я не подхожу ей, ведь мои решения причиняют боль. Может в мире нет места такой любви. На мгновение снова воцарилась тишина, я не знал что сказать, любые слова поддержки сейчас казались неуместными, но Ятен серьезно посмотрел на меня и произнес: — В конечном счёте, если кто-то и заслуживает её, то это ты. Я протянул к нему руку и оттопырил мизинец. — Значит, мир? Он обхватил мой палец и усмехнулся. — Что за ребячество? Ты ведешь себя в точности как землянин. Я смутился, а ведь он прав. Иногда мне кажется, что это место я мог бы смело назвать своим домом.Ятен
Нет друга, как брата; нет врага, как брата. Пословица
Сейя был человеком, который сделал моё детство сносным, первым другом, что я естественно стану отрицать, если спросить. Только самому себе лгать я не мог, пустота в груди зияла настолько огромная не только от потери Оливии, но и брата. Первое время я не знал что делать с этим одиночеством, мне помогло не сойти с ума или покончить с собой разве что творчество. Я рисовал самые мрачные картины в своей жизни, а семья питала моих внутренних демонов нежными взглядами или случайными прикосновениями. Приходилось болезненно отворачиваться, смущаться и хмуриться, но я справлялся лучше, чем ожидал от себя. Однажды, мне показалось, что я вовсе стал свободен. Это произошло благодаря откровенному разговору с Сейей, на который тот вызвал во время репетиции. Изначально я был зол на брата за то, что ему оказались безразличны мои чувства, за его недопустимое пренебрежение статусом парня Оливии, даже чуть не начал новую драку за заявление, что смогу утешить девушку, когда они разойдутся. К своему удивлению, обнаружил, что не хочу покидать место и людей, заставляющих меня страдать. Ведь мне важнее знать, что не страдают они. Я тоже был прав не во всём, но я понял уже достаточно давно, что если не я, только Сейя может составить её счастье. Он любит детей, она любит его, может этого достаточно, прочные браки в истории строились на меньшем. В конечном итоге, дома действительно всё станет по-другому, но я бы точно не хотел, чтобы стало хуже. Слова Сейи напугали меня и одновременно подарили покой. Я поверил, что её он не обидит по своей воле и этого оказалось достаточно, чтобы двигаться дальше. Я продолжал хранить чувства к принцессе, но не позволял им управлять мной. Я находил отдушину в воспоминаниях, с остервенением проживал их снова и снова пока не стану спокойнее. Так прошло несколько месяцев и самым частым эпизодом в моей голове был последний поцелуй с Оливией, состоявшийся в тёмной подворотне, когда я был ранен, а она упорно лечила во вред себе. Странно, ведь было много других, куда красивее и дольше. Взять к примеру время, пока мы встречались, но тогда она не была со мной полностью, не была собой, а после возвращения воспоминаний, я скорее домогался её, поцелуи были односторонними, наглыми. Но в тот вечер она сделала это сама, впилась губами, заставляя потеряться, забыть о боли, мире вокруг и всем естеством сосредоточиться лишь на нежности пухлых губ. Пожар быстро распространялся по моему телу, желая сжечь бархатные лепестки, дающие ласку, но одновременно вынимающие душу. Я запоздало понял, что она только отвлекала, выигрывая время, чтобы исцелить, разделяла мою боль и делала по-своему. Это был незабываемый поцелуй даже потому, что адреналин пережитого испуга тёк по венам, делая всё ярче, чётче: запахи, вкусы, ощущения. Наши тела пытались выжить и мобилизовали органы чувств, а мы безрассудно целовались, не оставляя и шанса другим поцелуям затмить тот. Позже я жалел, что спровоцировал её поцеловать меня угрозами, что сделаю это сам, если не перестанет лечить. Я не собирался, действительно не посмел бы, после череды отказов, её признаний и достаточного количества нанесённых мною обид. Это если напрочь забыть, что я принял роль брата в качестве её парня ещё до разговора с ним по душам. Только сейчас я в полной мере понимал как дико было пугать её близостью со мной, использовать поцелуй как оружие манипуляции, угрозу. Чего только добился бы этим? Тогда я хотел, чтобы она перестала немедленно. Я бы и сам исцелился со временем, не хотел, чтобы она чувствовала то же, что я. Прострелянный пищевод, судя по периодически вытекающим изо рта струйкам крови. Я бы на всё пошёл, любую мерзость, как обычно. Даже если в её условных рефлексах закрепится цепочка: поцелуй с Ятеном — опасность. Не придумал ничего лучше, вот и получил. После поцелуя она отстранилась и сделала то, чего пуля не смогла, добила признанием, что выбирает Сейю не только потому что любит больше, но даже умом пришла к выводу, что с ним лучше. Мне уже не было так яростно и тяжело, как раньше. И со временем я сам пришёл к такому выводу. В августе, на школьных каникулах, наш класс поехал за город с палатками, чтобы любоваться лучшими, открыточными видами с озера Кавагути. И я планировал сделать из него свою собственную открытку размером сорок на шестьдесят. Палаточный лагерь располагался на возвышенности, ближе к таинственному лесу самоубийц Аокигахара, что особенно заинтересовало Сейю. Самое оно для любителя жутких мистических историй, а Тайки попросту не мог допустить, чтобы мы поехали без сопровождения взрослого. Так мы оказались вдали от цивилизации и добровольно собирались спать на земле. К нашему счастью, ежегодный кемпинг оборудован небольшим отростком цивилизации, включающим магазинчик в самом центре лагеря, владеющий предметами первой необходимости и оборудованными кабинами для санитарно-гигиенических процедур. Я практически сразу отправился рисовать к озеру. Тайки подключился к группе ботаников, которые ходили по окрестностям, чтобы в живую посмотреть на разновидности флоры. Сейя же как всегда бегал от девчонок, а те за ним, судя по тому, что Усаги Цукино бесцеремонно ввалилась в мужской туалет. — Совсем обалдела?! — Я спешно натянул штаны и выставил её вон. Что в голове у этой блондинки я вообще не представлял. Вечером, после отбоя, Сейя предложил искупаться в ночном озере, что разумеется было запрещено. На удивление, не против оказался Тайки, а раз так, то и я пожал плечами. Решили выдвигаться по-одному, чтобы не привлекать лишнего внимания. Первым ушёл Сейя, через пять минут Тайки, затем и я присоединился, но нашёл только одного брата. — Где Сейя? — Спросил шатен почему-то у меня. — Откуда мне знать? Ты тут раньше. — Я стягивал с себя одежду, а Тайки подозрительно всматривался в ночную темноту леса, будто ожидая, что в любой момент Сейя выпрыгнет в костюме клоуна дабы напугать. — Да придёт он, ничего с ним не могло случиться, это же Сейя. — Парень обернулся на меня со скептическим выражением лица. — Да, ты прав, могло что угодно случиться. — Я призадумался. — Но вряд ли нечто плохое, либо подойдёт позже, либо он нас кинул. — Предположил я неприятное и шатена такое объяснение, как ни странно, устроило. Мы залезли в воду, раз уж пришли. — Брр-р, холодная! — Морщился я, зайдя по пояс и брезгливо отталкивая от себя чёрную водную гладь озера кончиками пальцев. Ихтиандр Тайки уже плавал с головой, это дело он любил, а я думал лишь о том, что потом с мокрыми волосами ложиться спать, сушить плавки где-то надо и не смыть с себя эту воду душем. — Лучше я пройдусь вдоль берега и гляну не перепутали ли мы место. — Шатен кивнул и снова ушёл под воду. Я бродил по холодному песку, наслаждаясь уединением и особой ночной привлекательностью озера в свете жирной луны, уже возвращаясь обратно, засёк в кустах подозрительное движение, услышал звуки. Я пригнулся и нырнул в лес, чтобы зайти сзади. — Ай, больно, аккуратнее! — Шёпотом просила девушка. — Ничего не видно. — Сетовала другая. — Попались! — Пугая девчонок зловещим полушёпотом, я выпрыгнул на них. На землю камнем упала Ами и сверху, облокачивающаяся на девушку, Макото, но шатенка быстро сгруппировалась и попыталась ударить напугавший её голос, а я перехватил занесённый кулак. — Ятен… — Девушка проговорила словно во сне. — Чем вы тут занимаетесь? — Я подозрительно прокрался к их смотровой площадке, раздвинул кусты. В лунной дорожке, гладко лежащей на тёмных водах, выходил на берег Тайки, он пригладил намокшие после купания волосы, руками проведя по ним назад. По торсу парня бежали серебристые капли, подчёркивая спортивную подтянутую фигуру. Две головы по обе стороны от меня одновременно звучно ахнули. «Так, понятно», - подумал я. — Ну как, Ятен уже вернулся? — Я узнал даже шепчущий голос Минако, которой подскочил к нам и приник к кустам. Чуть подался вперёд лицом, чтобы она увидела меня, и прошептал на манер девчонок: — Вернулся. К самому интересному. — А-а-а! — Её старательно приглушённый крик был похож на карканье вороны. Макото навалилась на подругу, зажимая рот. Мы с Ами отшатнулись от кустов, ведь в нашу сторону моментально глянул Тайки. — С вами всё понятно, но вот тебя, Ами, я здесь увидеть не ожидал. — Посмотрев на девушку при этих словах, даже ночью я заметил её смущение. Её щёки стали такими красными, будто кто-то зажёг два красных огонька под кожей. — Не рассказывай Тайки, что видел нас. — Попросила Макото, они с блондинкой поднялись с земли на колени. Минако сложила руки будто для молитвы и пропела: — Да, пожалуйста. — Я усмехнулся. — Не скажу, всё это он не поймёт. — Я поднялся на ноги и девочки последовали моему примеру. — Ему никто никогда не нравился? — Робко поинтересовалась Ами, я задумчиво на неё смотрел. — Была у него одна любовь, она и есть, это царица… — я создал многозначительную паузу и девочки разом приблизились ко мне заинтриговано, —… наук. Математика зовётся. Цифры, формулы, графики, вот и всё, что способно увлечь нашего Тайки. Дело не в вас, девочки. — Они шумно выдохнули все вместе. — Как жаль, — искренне пропела Минако, глядя в сторону озера. — Такой красивый… — Меня, значит, тебе уже мало? — Я прищурился, состряпал глубоко задетое выражение лица и быстрым рывком закинул блондинку себе на плечо. Девушка визжала не таясь, пока мы бежали к озеру и с разбега плюхнулись в него. Тайки озадаченно смотрел как мы плещемся и Минако хохочет. Через минуту Макото с Ами тоже бежали к озеру с визгом, они подхватили шатена за обе руки и увлекли в воду. Так мы провели пол ночи, а когда шли вымотанные к своим палаткам уже без девочек, я решился завести личный разговор: — Ты нравишься Мако и Ами, знаешь это? — Тайки посмотрел на меня удивлённо. — Насчёт Ами догадывался, но не подозревал, что Мако тоже привлекает подобный типаж. — Я покивал. — А тебе кто-то из них нравится? — Они, кажется, хорошие, но их дом здесь, а наш нет. Порой мне кажется, что я один об этом помню. — Его тон плавно перешёл в наставительный. — Не нагнетай, всё мы помним. Как думаешь, Сейя уже вернулся? — Мы с Тайки оба вяло посмотрели на палатку брата. — Завтра разберёмся с тем, что кинул нас. — Глаза слипались у обоих, а достаточно серьёзных опасений за Воителя у нас не было, так что мы легли спать не зная, что Сейи в палатке не было.