Леминиум

      14 декабря 1996 года       Гарри перевернулся на тесном диване в мастерской и со стоном потянулся за вибрирующим сквозным зеркалом. Открыв один глаз, он посмотрел на настенные часы.       — Надеюсь, кто-то умер, — проворчал он и, прочистив горло, ответил на звонок: — Сириус, сейчас гребаные шесть утра, и, если ты опять забыл и звонишь узнать, какое пиво мы тогда пробовали в Праге, я к чертям сожгу твой драгоценный винный погреб.       Амели под боком Гарри заворочалась, и он теснее прижал ее к себе за талию, опутанную рыжими волосами.       — Какая пламенная речь, крестничек, — ухмыльнулся ему Блэк. — Но сейчас ругаться должен я.       — Это Сириус? — куда-то в плечо Гарри пробормотала Амели. Он ласково провел пальцами по ее лбу, носу и губам, убирая мешающие пряди.       — Доброе утро, Амели! — раздалось смешливое приветствие из зеркала.       — Доброе, мистер Блэк, — с закрытыми глазами невозмутимо отозвалась девушка.       Порой сложившиеся между Сириусом и Амели отношения удивляли Гарри. Ему даже казалось, что девушку крестный любит даже больше, чем его. «Тебе не кажется», — хором отвечали оба и возвращались к милой беседе, расположившись на летней веранде «Берлоги» или в кафе в центре Зачарованного квартала.       Гарри кое-как продрал слипающиеся глаза и полноценно взглянул на Сириуса. Тот сидел в легкой белой рубашке, расстегнутой на три пуговицы, и панаме, а позади него на солнце блестела голубая полоска моря.       — Как тебе отпуск? — спросил парень первое, что пришло в голову.       — Ты тему-то не переводи! — тут же раскусил его Блэк. Гарри закатил глаза. На чердаке послышался шум и чьи-то шаги; он прислушался. — Объясни, почему о том, что мой крестник вчера получил степень Мастера по боевой магии, я узнаю не от тебя, а от Сокола?       — Потому что мой тренер в конец обнаглел, докладывая тебе все, что происходит в моей жизни.       Гарри до сих пор был в шоке от того, как Сириус и Макаров умудрились найти общий язык. Их общение как-то чересчур резко из подчеркнуто вежливого переросло в дружеское. Парень помнил, как летом после третьего курса он вошел на кухню, где эти двое дегустировали привезенное Сириусом из Парижа вино 1926 года. «Что смотришь? Тебе еще рано», — сказал ему мастер, и Гарри ничего не осталось, как в ступоре вернуться в свою спальню, напрочь позабыв, зачем он вообще приходил на кухню.       — А ты считаешь, я не должен был об этом узнать?! — воскликнул по ту сторону экрана Блэк.       — Я сам хотел сказать тебе, — не моргнув, соврал Гарри. — На каникулах. Думал, при личной встрече все выйдет как-то торжественней.       Амели у него под боком затряслась от смеха, и Гарри легонько ткнул ее локтем в ребра, чтобы она не сорвала спектакль. Подумаешь, забыл крестного обрадовать…       — Ага, так я и поверил, — протянул Сириус. — Ладно, созвонимся вечером. Я, похоже, не вовремя. — Крестный рассмеялся, и Гарри, посмотрев на него взглядом а-ля «кто еще из нас подросток?», сбросил вызов.       Едва он успел отложить зеркало на журнальный столик, наверху что-то с грохотом упало, раздался отборный мат, а затем люк на чердак распахнулся и оттуда высунулась лохматая голова Дэймона, который демонстративно прикрывал глаза ладонью.       — У вас есть десять секунд, чтобы одеться, — предупредил он и начал вслух вести отсчет.       Гарри перевел взгляд на окончательно разбуженную Амели, которая лежала, прижатая им к спинке дивана, в одной лишь его футболке. Парень дернул вверх сбившийся плед, прикрывая их переплетенные голые ноги.       Закончив считать, Дэй отнял ладонь от лица, спрыгнул с чердака и, спустившись вниз, стал рыскать в аптечке в поисках антипохмельного зелья.       — Ты не выглядишь как человек, который страдает от похмелья, — прокомментировала Амели его возню.       — Естественно, я же вчера не пил, — фыркнул Барнс.       — Это для меня, — раздался сонный голос с лестницы, и все трое обернулись.       Медленно переставляя ноги и морщась от каждого шага, к ним спустился страшно помятый Картер. Его блондинистые волосы стояли торчком, на лице и всей правой части туловища остался чудовищный отпечаток от матраса; босиком и в одних синих боксерах он прошлепал к столу, на котором еще с вечера осталась еда и выпивка. Мельком оглядев провизию, он взял полупустую бутылку с апельсиновым соком и, запрокинув голову, присосался к ней, как теленок.       — Чтоб я еще раз так напился, — пробормотал он, отставив бутылку и уперевшись руками в стол. — Почему праздник был твой, а самым бухим опять оказался я?       — Не знаю, может, дело в тебе? — с сарказмом ответил Гарри. Амели захихикала, и он с улыбкой чмокнул ее в кончик носа.       Встречаться они начали в октябре на пятом году обучения. Никого, кроме, пожалуй, Гарри, это не удивило. Он до сих пор не мог поверить, что Амели сохла по нему с первого курса, и всякий раз неверяще качал головой, пересматривая их старые колдоснимки. Казалось, вся школа выдохнула с облегчением, когда однажды утром они вошли в столовую, нежно держась за руки. Сейчас уже и Гарри понимал, что их отношения были неизбежны: начиная с четвертого курса между ними висело то самое напряжение, из-за которого Гарри грозно смотрел на всех посторонних парней, ошивающихся возле девушки. «Мой мальчик вырос», — имитируя трогательный плач, сказал тогда Алан. А за его спиной Дэй и Адриан делали ставки, когда он созреет для того, чтобы ей признаться.       — Нашел! — радостно оповестил собравшихся Дэймон и впихнул в руки Картеру пробирку с антипохмельным.       Тот долгим взглядом гипнотизировал зелье, затем посмотрел на Барнса так, как не смотрел даже на плакаты «Бостонских саламандр».       — Чувак, я тебя обожаю. Из вас четверых ты мой самый любимый, ты знал?       Дэймон с веселой усмешкой пронаблюдал, как Ал залпом выпил содержимое пробирки и поморщился от горького вкуса.       — Представь себе, знал, — ответил он, и Картер непонимающе сдвинул брови. — Ты мне вчера раз шестьсот в любви признался. Ты не помнишь?       Диван содрогнулся от громкого смеха.       — Значит, я даже пьяным остаюсь верен своим идеалам! — без капли смущения объявил Алан. — А сейчас дайте мне немного пространства… — Картер подошел к креслу, в которое кучей была свалена одежда Гарри и Амели, нагло спихнул все на пол и уселся сам, вытянув ноги и запрокинув голову. Уже через минуту раздался храп.       — И как я это еще терплю?.. — в никуда спросила Амели. Гарри и Дэй одинаково развели руками.       Через три часа, когда Алан все еще спал, пуская себе на плечо слюни, а Гарри, Амели и Дэймон приводили в порядок мастерскую, дверь отворилась, пропуская внутрь раскрасневшегося и подозрительно счастливого Адриана.       — Всем доброе утро! — бодро поздоровался он.       Амели шикнула на него и кивком указала на заворочавшегося Ала. Ранклин понятливо кивнул и на цыпочках прошел к столу, где еще осталось немного закусок.       — Ты чего такой довольный? — подозрительно покосился на него Дэймон. — Опять у Аманды зависал?       Адриан широко, во весь рот улыбнулся, давая этим вполне однозначный ответ. Гарри и Амели понимающе переглянулись.       Для всех стало огромной неожиданностью, что следующим после Гарри и Амели отношения в команде завел не пользующийся популярностью у девушек Алан, а нелюдимый холодный Адриан. Даже сам Адриан долго не мог поверить в это. Но Аманда Кассель была реальна, и их отношения тоже. Девушка училась на год старше; ее и Адриана познакомил профессор Абсёдит для совместного проекта на традиционную олимпиаду по зельеварению, проводимую Колдовстворцем. Потихоньку их общение из чисто формального, нацеленного на работу переросло в вечерние прогулки вдоль реки и свидания в Зачарованном квартале.       — А, Гарри, кстати! — Адриан шумно проглотил кусок торта и указал на него испачканной в креме вилкой. — Дэвидсон просил тебя зайти к нему, как очухаешься. Видимо, он в курсе нашего небольшого празднества.       — По-моему, он в курсе вообще всего, что происходит в Леминиуме, — закатил глаза Гарри. — Ладно, я отлучусь ненадолго. — И, помахав друзьям напоследок, он вышел из мастерской и направился к нужному кабинету. По словам Абрахама Поттера, Гарри бывал на ковре у директора чаще, чем кто-либо другой. За исключением Макарова, разумеется.       Кабинет Ричарда Дэвидсона встретил Гарри как всегда приятной тишиной и ароматным запахом свежего чая. Одетый в белый вязаный джемпер директор высунулся из-за книжного шкафа, где переставлял толстенные книги в выгоревших на солнце обложках, и приветливо улыбнулся парню.       — Гарри, здравствуй! — Ричард бросил взгляд на наручные часы. — Не ожидал увидеть тебя так рано.       Гарри смущенно зарделся. Покажите еще хоть одного студента, которому бы спускали с рук распитие алкоголя в замке — а Гарри был именно таким.       — Здравствуйте, сэр, — тем не менее ответил он и почти по-хозяйски уселся в гостевое кресло. Тут же на столе перед ним возник поднос с заварочным чайником, сахарницей и стоящей на блюдце чашкой. Пока Дэвидсон разбирался с последними книгами, Гарри налил себе чай и откинулся на спинку кресла, расслабленно его дожидаясь.       Когда, наконец, директор сел напротив него, Гарри оторвался от наблюдения за шторами, которые дергались сами по себе и душили друг друга лентами для подвязывания.       — Что ж, Гарри, — начал Дэвидсон. Он сцепил руки в замок и уставился на парня странно серьезными глазами. — Сперва хочу извиниться, что не смог вчера поздравить тебя с получением степени.       — О, ничего страшного, сэр!       — Конечно, это же не тебе Гриша весь мозг проел, что я игнорирую достижения учеников, — фыркнул Ричард. — В общем, ты большой молодец, Гарри. Ты себе представить не можешь, как я горжусь тобой и тем, что ты учишься в этой школе. Бери печенье, — кивнул директор на внезапно возникшую между ними вазочку с крекерами.       — Спасибо, — Гарри признательно улыбнулся. — И за печенье, и за поздравление. Если бы не Леминиум, не знаю, кем бы я сейчас был. Просиживал бы штаны в Хогвартсе и спал на парах по истории магии, не иначе. — Оба весело рассмеялись.       — То есть ты не жалеешь, что тогда выбрал нашу школу?       — А почему я должен жалеть? — спросил в ответ Гарри. — Я нашел замечательных друзей, девушку; теперь вот Мастером стал, и профессор Макаров не может мной командовать как раньше. Жизнь удалась.       — Я рад за тебя, Гарри, — искренне сказал директор. — Еще раз прими мои поздравления.       Гарри кивнул. Допив чай, он отставил чашку, набрал целую горсть печенья и, попрощавшись, покинул кабинет.       Дверь за парнем закрылась, но Ричард еще долго смотрел ему вслед. Гарри вырос. С тем худым и неуверенным мальчишкой, которого он впервые встретил на распределении, его объединяла только общность имен. Макаров хорошо над ним поработал; от Гарри горячими волнами исходили сила и уверенность. Уверенность в себе, своих силах и своих друзьях.       Компанию мальчик подобрал себе подстать.       Амели Томпсон из храброй девчонки, балующейся ритуалистикой, выросла в не менее храбрую, огненную девушку. Она и Гарри являлись образцом той пары, которая в одиночку могла бы спасти мир. Или, с талантами обоих к разрушению, его уничтожить. От Амели исходило столько чистого обаяния и непосредственности, что практически никто не мог устоять и не влюбиться в нее.       Адриан Ранклин стал гордостью школы, в пятнадцать лет получив звание Мастера и победив в целом ряде олимпиад и зельеварческих конкурсов. Гильдия лучших зельеваров из России уже выслала ему приглашение на работу, и он собирался присоединиться к ним сразу после окончания школы. Ричард знал от Гарри, что Адриан с малых лет трудился над какими-то разработками своих родителей; он не сомневался, что рано или поздно парень добьется своего. Уже сейчас Адриан варил в лабораториях Леминиума зелья, которые покупали у него волшебники и ведьмы со всей страны. В период летних и зимних каникул он по традиции перемещался в особняк «Берлога», где Сириус Блэк специально для него оборудовал лабораторную комнату. Отношения этих двоих заслуживали отдельного внимания.       Дэймон Барнс из тихого и спокойного мальчика вымахал в юношу с ростом почти метр-девяносто, на которого все первокурсники смотрели с открытыми ртами. Он был одним из лучших на своем курсе в чарах и латыни; профессора настойчиво пытались завоевать шефство над ним на период написания им курсовой работы, потому как более внимательного и восприимчивого к обучению студента сложно было найти. Вроде как он собирался после восьмого курса податься на обучение к разрушителям проклятий, но точно никто не знал: слухов по школе касательно седьмой команды ходило много.       Алан Картер исполнил свою мечту, попав в основной состав сборной школы по кводпоту на четвертом курсе. Он был блестящим игроком; годы тренировок пошли на пользу его телу и характеру, превратив наглого истеричного мальчишку в целеустремленного юношу, который поставил перед собой крупную цель — стать игроком команды США — и упрямо шел к ней. Учеба как таковая интересовала его мало; лишь артефакторика с профессором Норманном, который души не чаял в Але, и его друзья были причиной, по которой он решил перейти на седьмой курс.       На их фоне Гарри Поттер — парень с тягой к метанию ножей и истреблению своих оппонентов потенциально темными чарами — не казался излишне странным субъектом. Про таких говорят, что они нашли друг друга. Ричард в который раз мысленно похлопал Зеркалу: то еще никогда не ошибалось при распределении первокурсников на команды.       Эти пятеро росли так быстро. Ричард помнил их одиннадцатилетними детьми, нашедшими захоронение артефактов в школе. Помнил все их проделки и приключения: как они проводили в комнате ритуалы (не единожды, заметьте!), приручали на ферме саламандр, организовали среди однокурсников тотализатор на то, как долго на рабочем месте продержится новый преподаватель рун (его изжили из Леминиума через два месяца после вступления в должность), как громили тренировочные классы, экспериментируя с заклинаниями, чуть не устроили поджог библиотеки и многое другое. На третьем курсе они и вовсе каким-то образом создали брешь в защитном куполе над школой, и Леминиум наводнился пришлыми кикиморами, лешими и русалками, которых профессорам приходилось вылавливать до сих пор.       О седьмой команде в Леминиуме уже слагали легенды. Первокурсники смотрели на них как непостижимых кумиров, вызывая смех у всей компании.       Гарри жил почти обычной подростковой жизнью. Он никогда не узнает, что Ричард связался с британскими невыразимцами по поводу извлеченного из мальчика крестража и они совместными усилиями начали поиски оставшихся частей души. Были перерыты тонны документов, допрошены дюжины Пожирателей; в Отделе тайн отыскали пророчество, связывающее Волан-де-морта и Гарри, и уничтожили его в соответствии с протоколом. Дневник, чаша, медальон и кольцо были найдены и уничтожены в первые два года поисков. Медальон Слизерина обнаружили на площади Гриммо, 12, обыскав особняк сверху донизу и выпытав в итоге у сумасшедшего домовика правду о гибели Регулуса Блэка. А диадему где-то в Хогвартсе отыскала одна из учениц, Полумна Лавгуд, девочка не от мира сего. Она посылкой отправила ее своему отцу, чтобы тот лично в руки передал ее в Отдел тайн. Для Ричарда до сих пор являлось загадкой, откуда Полумна знала о поисках крестража и вообще о том, что это такое. К октябрю 1995 года все крестражи были уничтожены, а группы наемников прочесывали леса Албании в поисках остатков души Тома Реддла (там его видели в последний раз).       Гарри никогда не узнает, от чего его уберегли взрослые люди, которым он был дорог.       Ричард опустил глаза на письмо с печатью Хогвартса, пришедшее ранним утром. Дамблдор отчаянно не терял надежды вернуть национального героя домой, не подозревая, что всю работу за него уже выполнили работники министерства. Сколько способов завлечь Гарри в Хогвартс он уже перепробовал! И программа обмена, и конкурсы дуэлянтов, и международные квиддичные состязания. Сейчас вот он приглашал Леминиум присоединиться к участию в Межшкольном магическом турнире, где от каждой школы должна выступить команда ребят в возрасте от шестнадцати лет.       Хогвартс звал Гарри, не теряя надежды его вернуть.       Гарри всем сердцем был привязан к Леминиуму и людям, с ним связанным.       Ричард хмыкнул и без сожалений порвал письмо.