Леминиум

      Амели не разговаривала с Гарри две недели.       Это были две самые долгие и невыносимые недели в его жизни.       Начнем по порядку.       Очнулась вся компания предсказуемо в лазарете, где их поместили в отдельную палату. Гарри сперва наивно решил, что их таким образом оградили от любопытства других учеников, но правда оказалась в разы страшнее. Директор и профессора не кричали на них и не пугали исключением. Вместо этого они методично, день за днем, с утра и до позднего вечера приходили в палату и полоскали ребятам мозги, говоря о мерах безопасности, правилах поведения, уставе школы и многом-многом другом.       День за днем. Час за часом. Гребаные семь дней.       На третий вечер их заключения команда, не выдержав ментального давления, попыталась сбежать из лазарета, но дверь их палаты оказалась заперта. Они метнулись к окну — то предупреждающе заискрилось сигнальными чарами.       Гарри помнил ту безнадежность, отразившуюся на лицах его друзей. Самого его пробивало на нервный смех. Директор превзошел сам себя, к этому времени усвоив, что обычные отработки толку не дают. Гарри даже похлопал бы ему, если бы жертвой гениальной идеи не оказался он сам. Впрочем, он рано радовался. Как только ребят выпустили на волю («Я как будто реальный срок отмотал», — эмоционально поведал Алан), им все равно пришлось отбывать отработку.       — Чистить загоны, вы серьезно?! — вскричал Картер, на что профессор Веста Викрид лишь ехидно улыбнулась и, всучив ему деревянную лопату, распахнула калитку.       — Вперед, ребятки, у вас сегодня много работы!       Гарри сморщил нос от стойкого запаха навоза и переглянулся с Адрианом.       — Твой крестный мне должен, — сказал тот и, вооружившись лопатой, направился вслед за истерящим Алом, которого на буксире за собой тащила Викрид.       Гарри беспомощно воззрился на всегда по-буддистски спокойного Дэймона. Барнс покачал головой:       — Твой крестный должен нам всем.       И, прихватив с собой страшно обиженную на Поттера Амели, устремился вслед за остальными.       — Если я выставлю ему счет, вам станет легче? — крикнул вдогонку Гарри, на что команда ответила красноречивым молчанием, а Адриан, пока не видели Викрид и Амели, показал ему средний палец. Гарри тяжело вздохнул и тут же едва не разразился кашлем: запах навоза никуда не делся.       — И опять я во всем виноват. Да что ж такое!       Радовало одно: Дэвидсон принял к сведению информацию, выведанную с помощью ритуала («Почему вы не можете, как все нормальные дети, играть и учиться? Я что, много прошу?!»), и сообщил ее куда следует. Паровозик правосудия, наконец, встал на рельсы и тронулся в нужном направлении. Дело Сириуса начало набирать обороты.       Гарри не знал, каким образом американским мракоборцам удалось проникнуть в Хогвартс, но буквально через пару дней магические газеты Великобритании трубили о том, что в Хогвартсе — самом безопасном месте страны! — был найден и обезоружен укрывающийся от суда и числящийся мертвым убийца и предатель по имени Питер Петтигрю. Новость произвела фурор. То, что якобы убитый Сириусом Петтигрю был жив, почти автоматически снимало с него все обвинения. Огорчал лишь тот факт, что Блэку в любом случае придется пройти долгий судебный процесс с разбирательствами по делу, и официально свободным, по прогнозам Джонатана Уотсона, он станет лишь к Рождеству. Но ни Гарри, ни тем более Сириус сильно из-за этого не расстроились: крестного выписали из больницы, разрешив свободное перемещение по стране, и он тут же кинулся присматривать себе жилье.       — Разве у тебя нет дома в Англии? — спросил Гарри, пока рядом сидящий Сириус заполнял документы для МАКУСА под бдительным оком Диккенса.       — Есть. Родительский дом в Лондоне, — ответил крестный, кусая кончик ручки и не поднимая глаз от бумаг, которые ему впихивали целыми пачками. — Еще оставался особняк дяди Альфарда, но, как я слышал от своей безумной сестрицы Беллы, его разрушили Пожиратели.       — Почему ты не хочешь вернуться в дом родителей?       Сириус моргнул, а затем посмотрел на Гарри.       — Я бы не хотел, чтобы ты рос там, где вырос я. — Крестный явно ждал ответной реакции, но потрясенный Гарри не мог подобрать слов. Сириус хочет забрать его к себе! Мечта сбылась! — Если ты, конечно, захочешь жить со мной, — неуверенно добавил он.       — Шутишь? — воскликнул счастливый Гарри. Диккенс усмехнулся себе под нос, проверяя документы, заполненные Блэком. — Да я ждал, когда ты предложишь!       У Сириуса сделалось такое лицо, будто он тонну камней с плеч сбросил, и он с улыбкой потрепал Гарри по волосам.       — Тогда я точно остаюсь в Штатах. Вот увидишь, Рождество будем встречать в новом доме.       — Жду с нетерпением, — ответил Гарри.       Далее последовала череда слушаний, на которые мальчика никто не пускал, и узнавать новости ему приходилось либо через директора, либо через адвоката Сириуса, либо через самого Сириуса, но тот отвечал с такой задержкой, что легче было сразу спросить у первых двух.       Но если с дальнейшей судьбой крестного все более-менее было понятно, то отношения внутри команды вызывали тревогу и волнение.       То, что Амели не разговаривала исключительно с Гарри, стало понятно еще в лазарете, где она не отвечала на его вопросы и всячески игнорировала его присутствие как таковое. Ей-богу, лучше бы наорала. На все попытки Гарри вернуть былое общение («Ну все же хорошо начиналось! Подумаешь, в конце ритуал дал сбой, цели-то мы достигли!») Амели реагировала… никак. Гарри напирал на нее с упорством бронетранспортера, а ее лицо оставалось раздражающе невозмутимым.       — Амели, хватит дуться!       — Дэймон, передай, пожалуйста, салфетку.       — Держи.       — Спасибо.       — Хватит меня игнорировать!       — Ты сделал шестое задание по чарам?       — Да. Нужна помощь?       — Небольшая консультация. Как насчет того, чтобы после ужина посидеть в библиотеке?       — Я не против.       — ДА ПОНЯЛ Я УЖЕ, ЧТО НАКОСЯЧИЛ! ПОНЯЛ!       Лицо Амели — спокойствие в чистом виде. Глаза Гарри — горящие изумрудом факелы. Он надеялся, что Амели услышала его, но она лишь промокнула губы салфеткой и поднялась из-за стола.       — Буду ждать тебя в библиотеке, Дэй.       Стоило ей уйти, Гарри со стоном впечатал голову в столешницу с такой силой, что подлетела вилка.       — А я говорил: женщины — зло, — глубокомысленно изрек Алан, размазывая соус по спагетти.       Гарри уставился перед собой, гадая, какие же грехи он совершал в прошлой жизни, раз его так наказывают в этой.       Так и жили: Амели всячески игнорировала Гарри, тот в отместку ходил за ней хвостиком, Алан ржал над ними обоими, Адриан принял сторону Амели и отказывался как-либо помогать Гарри вымаливать прощение, а Дэймон просто молча наблюдал со стороны, решив не вмешиваться. В один из дней отчаяние Гарри достигло такой отметки, что на тренировке он обратился к Макарову с вопросом, как нужно извиняться перед женщиной, чтобы она простила. Макаров, конечно, сперва впал в ступор, но советы дал дельные. Начиная со следующего дня Гарри под улюлюканье и гогот Алана стал, точно верный щенок, таскать Амели шоколадки и кексы. Стоило это сделать только ради того, чтобы увидеть ее вытянувшееся от шока лицо! Следующим шагом на пути к прощению были цветы, которые в силу царящей на дворе осени приходилось рвать в теплицах. Спасибо мантии-невидимке; только благодаря ей Гарри ни разу не попался. Профессор Стэнфорд, конечно, посматривала на него с должным подозрением, но он лишь улыбался ей своей самой милой улыбочкой, от которой окружающих людей передергивало, и возвращался к изучению травологии.       В один из дней Амели пришла на уроки с плохо замазанным фингалом и под давлением четырех парней, рвущихся надрать зад ее обидчику, созналась, что подралась с Карен Вэнс. Гарри так тогда и не понял, почему Алан и Адриан расхохотались на весь класс, но к совету Дэймона перестать дарить Амели цветы и конфеты на людях прислушался, и впредь таких эксцессов не случалось. Всякий раз, замечая Карен, смотрящую волком на Амели с задней парты, Гарри спрашивал, что же они не поделили. Но Томпсон, хоть и простила его в итоге, говорить отказывалась, а парни лишь закатывали глаза и отвечали, что когда-нибудь, даст Маниту, он и сам поймет. Время шло, а Гарри по-прежнему гадал.       Приятно было после всей нервотрепки из-за суда, ссор в команде и ревности Макарова к внезапно объявившемуся крестному (то, что тот ревновал, поведал ему директор, когда Гарри пожаловался ему на раздражимость тренера) вернуться к нормальной школьной жизни. Внезапно обнаружив, что они больше не возглавляют рейтинговые списки успеваемости, ребята с головой ушли в учебу и набирание баллов. Жизнь Гарри стала скучной и однообразной: занятия в душных классах, домашняя работа, списанная у Адриана, тренировочные дуэли с Лимой, ежедневные препирательства с Кантом, маниту-всемогущий-перестань-меня-преследовать-прятки от Карен Вэнс, оры Макарова, посвященные скорому экзамену на получение звания Мастера (то, что до экзаменов этих еще три-четыре года, он упорно пропускал мимо ушей), и традиционные посиделки в 146-й комнате мужского общежития по вечерам.       Не было никаких взрывов в лабораториях, внезапных потопов из-за ошибки в заклинании, тайно провезенных животных, ночных вылазок в лес, шатаний по замку после отбоя и потасовок с участием палочек. Ребята вели себя настолько тихо и спокойно, что ко всему привыкшие профессора стали посматривать на них с подозрением, а Дэвидсон и вовсе вызвал Гарри к себе в кабинет и долго допрашивал, в какую сумасшедшую авантюру они опять ввязались. Мальчику пришлось чуть ли не целый час доказывать, что их команда ничем незаконным не промышляет, прежде чем директор, все еще ему не доверяя, его отпустил. В последствии Гарри с друзьями не раз замечал домашних эльфов, следящих за ними из-за угла; через месяц Дэвидсон, кажется, свыкся с мыслью, что они могут вести себя, словно нормальные дети, и слежка прекратилась. Но повеселило это их знатно.       Серые будни слегка разбавило знакомство с Седриком Диггори — студентом-четверокурсником, попавшим в Леминиум из Хогвартса по программе обмена. Честно говоря, Гарри думал, что присланный Дамблдором ученик будет всячески уговаривать его вернуться на родину, но его суждения оказались в корне не верны. Седрик не проявлял себя по отношению к нему никак. Гарри и узнал-то о нем только благодаря тому, что Амели на одной из перемен спросила у однокурсницы, что это за красивый новенький ждет у соседнего кабинета. На словах «красивый» и «новенький» зверь внутри Гарри поднял голову и предупреждающе царапнул ребра; адекватно объяснить ребятам свое внезапное стремление познакомиться с земляком мальчик не мог.       К счастью, Седрик оказался неплохим парнем и был не против пообщаться с Гарри и его друзьями. Спустя неделю знакомства он сознался, что некоторым предметам, которые есть в Леминиуме, в Хогвартсе не обучают, и на занятиях ему приходится туго. Тогда команда отважно вызвалась обучить его хотя бы азам ритуалистики («Только в теории!» — открестилась Амели), артефакторики («Единственный стоящий предмет в этой школе», — заявил Алан) и боевой магии («Если я случайно что-то тебе сломаю, заранее приношу извинения», — предупредил Гарри). Седрик являл собой пример идеального ученика; он впитывал знания, как губка, и был прекрасен как в теории, так и в практике. Гарри даже начал ему слегка завидовать: сам он делал упор лишь на боёвку и мало смыслил в других предметах. Если бы ребята не помогали друг другу в период экзаменов, он точно что-нибудь бы завалил, честное слово.       А еще выяснилось, что в Хогвартсе Седрик состоял в команде по квиддичу, и эта информация тут же вызвала к нему интерес и уважение Алана. Картер даже предложил им сыграть в упрощенную версию квиддича: тренировочное поле, выпущенный снитч и три ловца. Игра понравилась всем троим, особенно захватывающей она становилась, когда Гарри и Седрик одновременно замечали мяч и устремлялись в погоню за ним. Войдя во вкус, они сделали такие встречи регулярными. Для Гарри стало обыденным выцепить в потоке четверокурсников Диггори и сказать ему: «Сегодня на поле в семь часов», и тот согласно кивал, обещая прийти. Скоро поклонницы обоих прознали о их хобби и тоже приходили на поле, чтобы полюбоваться на них, парящих высоко над землей.       У Алана в кводпоте тоже были свои подвижки. Эдвард Хольман из команды Пантер все так же его выбешивал, за что и поплатился за несколько недель до Рождества. (Гарри унесет тайну его мгновенного облысения в могилу и обязательно поблагодарит Сириуса за присланное зелье.) Картер так и не узнал, кто помог ему избавиться от надоедливого соперника, но на эйфории от его позора забил в пот семь из тринадцати мячей во время тренировочного матча Медведей против Пантер. Он так хорошо показал себя на этой игре, что тренер Леминиума по кводпоту, отвечающий за тренировку команды из Первой лиги, предложил ему место на скамейке запасных, на что Картер радостно согласился. Теперь он тренировался в два раза больше: и с Медведями, где по-прежнему числился активным игроком, и со сборной школы.       На рождественские каникулы Гарри, как и было предсказано, отправился в особняк «Берлога», купленный Сириусом специально для них двоих. В доме было три этажа и подвальное помещение, отведенное под кухню, где уже вовсю трудились домовики, и винный погреб. На заднем дворе имелись бассейн, в декабре заваленный снегом, и гараж для мотоциклов («Когда тебе исполнится четырнадцать, я куплю тебе байк, а пока можешь учиться водить на моем»), а с лицевой стороны дома — летняя веранда и сооружение для гамака, который тоже отсутствовал по сезонным причинам.       Комната Гарри была огромной. Двуспальная кровать, рабочий уголок, гардероб размером с уборную, личная душевая, совмещенная с туалетом, круглый ковер с длинным ворсом, большие окна и бордовые занавески в пол. По соседству с его спальней находилось еще несколько гостевых, и на вопрос Гарри, зачем это, Сириус ответил: «Я подумал, вдруг ты захочешь позвать друзей с ночевкой. Я не против, камин открыт для всех, кого ты желаешь тут видеть». В такие моменты Гарри думал, что судьбе становилось жалко его и она заглаживала вину перед ним вот таким вот прекрасным крестным.       Рождество праздновали в компании Ремуса и Берты. Домовики откуда-то приперли живую елку с коробкой красно-золотых игрушек, и Гарри вызвался наряжать ее совместно с Бертой. Девчонка оказалась озорной; за день приготовлений Гарри успел побывать и пиратом, и лошадкой, и злым колдуном, ночью ворующим детей из их постелей. Домовики стойко терпели их беготню по этажам, но, когда Гарри случайно врезался в одного из них, несущего на праздничный стол поднос с фруктами, не выдержали и выставили их во двор.       Вечером они вчетвером сидели перед горящим камином. Сириус в костюме Санты и Ремус, на которого дочка нацепила содранную с Сириуса белую бороду, распивали коньяк; Гарри и Берта же удостоились детского шампанского, на вкус ничем не отличающегося от обычного лимонада. Ребята с интересом слушали истории из школьной жизни Мародеров, и Гарри улыбался, представляя, как когда-нибудь точно так же будет рассказывать о своих школьных годах собственным детям.       На следующий день после Рождества камин в гостиной внезапно вспыхнул, пуская в дом незваного гостя. Взгляды Сириуса и Гарри обратились на появившегося мальчишку: в меру худого, с острыми чертами лица, яркими голубыми глазами и аккуратно зачесанными черными волосами. Мальчишка стряхнул с себя осыпавшуюся на плечи сажу и ловчее перехватил рюкзак, болтающийся за спиной.       — Адриан? — недоуменно спросил Гарри, встречаясь с ним взглядом. — Ты здесь как?..       — Дэвидсон разрешил воспользоваться камином. И адрес тоже он дал.       — Ла-адно, — протянул Сириус. — Ты его знаешь, — посмотрел он на Гарри, — это уже хорошо.       — Я один из тех, благодаря кому вы на свободе, — хмыкнул Адриан, проходя вперед. — Мне стало скучно в Леминиуме, поэтому я приехал погостить к вам. Я Адриан Ранклин, кстати.       — Приятно познакомиться, Адриан, — ответил Сириус, все еще сбитый с толку неожиданным визитом. — Я не против, чтобы друзья Гарри приходили сюда, но в следующий раз лучше предупреди.       Адриан в ответ выразительно приподнял брови.       — Вы когда-нибудь убирали дерьмо гиппогрифа?       — Адриан!       — Что, прости? — Сириус, кажется, поперхнулся воздухом.       Адриан закатил глаза и бросил рюкзак в руки Гарри.       — Вы мне должны. С вас комната для ночлега. И покажите, где здесь ванная, я к вам надолго.       На зов Гарри появился один из домовиков, которого он отправил готовить соседнюю с его спальню. Когда Адриан удалился в туалет, Сириус обратил на крестника ошарашенный взгляд:       — Ну и друга ты себе нашел.       — Ты еще остальных не видел, — засмеялся Гарри и смог пронаблюдать, как глаза Сириуса расширились до невозможных размеров. — Можно я их позову, раз уж Адриан здесь?       — Только бильярд не трогайте, — со вздохом попросил Сириус.       — Тут есть бильярд?!       Крестный жалобно простонал.       Гарри смотрел на него и не мог сдержать улыбки. Впервые он был по-настоящему счастлив.